А путь наш лежал в направлении Темплинга, Нойбранденбурга, Варена, Ростока. В предместье Темплинга мы еще раз столкнулись со зверствами фашистов.

Помню, разместились мы в окрестностях города ночью. Еще никто толком не устроился на ночлег, как вбегает встревоженный фельдшер Дина Соболева и просит командира отряда и метеоролога Павлова скорее пройти с ней в соседний дом.

Страшную картину увидели они там: четыре женщины - бабушка, мать и две дочки, истекая кровью, лежали с перерезанными венами... Тот же страх перед большевиками заставил и эту семью наложить на себя руки. Не мешкая, бойцы помогли фельдшеру Соболевой перевязать им раны, затем всю немецкую семью отправили в госпиталь.

На следующий день с отрядом Шестакова мы подъехали к окраинам Ростока, где нам было приказано сосредоточиться, и, к удивлению своему, видим, как жители города, в основном женщины и дети, бегут в лес.

На центральной улице ни души - она словно вымерла в одночасье. И старшина Степанов, уловив момент, благоприятный для его кулинарных дел, развернул кухню, чтобы приготовить обед - надо же успеть накормить весь личный состав горячей пищей.

Вдруг в дом, где мы остановились, робко вошла женщина с девочкой на руках. В глазах испуг, ребенка прижимает к груди, да так, будто его вот-вот отнимут.

- Почему удрало население? - решил выяснить Шестаков.

И женщина рассказала, как по немецкому радио каждый день передавали, что русские солдаты убивают детей на глазах матерей, а потом и самих родителей. Мы только расстерянно переглядывались. А когда обед был готов и Степанов предложил матери и ребенку дышащие горячей снедью миски, немка не сдержала слез.

Ну а дальше все было, очевидно, как и во многих городах и деревнях Германии, где проходили наши войска. У кухни ко времени обеда собиралась очередь детишек с мисками и кастрюлями. Наш повар, широко улыбаясь, щедро одаривал каждого по черпаку солдатского супа, и дети, возбужденно-радостные такому неожиданному подарку, спешили по домам.

Сколько женских делегаций приходило к нам в те дни поблагодарить за заботу о немецких детях. И, признаюсь, отрадно было на душе, когда, снявшись с места, мы прошли по улицам города под приветственные возгласы местного населения. Людям хотелось проводить нас и искренне поблагодарить за доброе к ним отношение и помощь. Немцы воочию убеждались в лживости гитлеровской пропаганды и, кажется, начинали понимать, что русский солдат пришел в Германию не как завоеватель. Он пришел освободить народы Европы от фашизма.

* * *

Начальник связи дивизиона капитан Бауров принял по радио и довел до всех отрядов торжественные слова первомайского приказа, в котором было обращение крепче бить ненавистного врага, решительно взламывать его оборону... А к концу дня стало известно о взятии Берлина. Всем было ясно войне скоро конец. Но пока что война продолжалась, и мы по-прежнему выполняли задания артиллеристов по разведке, корректировали их огонь по очагам сопротивления в Нойбранденбурге, Варене, Анкламе.

В эти горячие майские дни мы с замполитом дивизиона Гарйбашвили большую часть суток проводили в эмке, пробираясь по запруженным техникой дорогам от отряда к отряду. Наш шофер ефрейтор Василий Козуб, честный, исполнительный, бесстрашный и веселый парень, проявил незаурядное умение в вождении автомобиля и на дорогах Германии. На своей-то эмке он проехал от Невы до Эльбы! "Старушка", как ласково называл эмку Василий, могла бы и закапризничать - все-таки изрядно поизносилась на фронтовых дорогах, но такого не случалось. Видно, особый подход имел к ней ефрейтор Козуб.

8 мая по распоряжению штаба артиллерии фронта я приказал всем воздухоплавательным отрядам прекратить боевую работу и сосредоточиться в пригороде Нойбранденбурга.

А 9 мая... Кто из фронтовиков не запомнил тот день! Даже как-то не верилось, что войны больше нет, что в руинах дымящихся развалин погребены бесчеловечные идеи третьего рейха, и вот ликует, возносится к небесам залпами салютов наша неуемная радость - свершилось!..

На праздничном митинге дивизиону был вручен орден Александра Невского, а тридцати девяти наиболее отличившимся в боевых действиях на 2-м Белорусском фронте нашим воздухоплавателям - ордена и медали.

По приказу командования в Москву на Парад Победы нами был командирован лебедочник-моторист старший сержант Афанасий Лещенко. Афанасий был награжден орденом Красная Звезда и медалью "За отвагу".

Мы искренно радовались этому событию. Ведь иметь в составе сводного полка на Параде Победы в Москве своего представителя - это ли не честь и гордость для такого, в общем-то, не слишком большого армейского подразделения...

Последняя дислокация

Встреча с К. К. Рокоссовским. Подъем маршала на аэростате. Обращение Военного совета фронта. Возвращение на Родину

Последняя дислокация КП нашего воздухоплавательного дивизиона Нойбранденбург. Здесь сосредоточились все воздухоплавательные отряды. И вот как-то я получил разрешение командования съездить с группой товарищей в Берлин. Что говорить, любопытно было посмотреть на поверженное фашистское логово!

Но в германской столице единственное, что запомнилось тогда, - это руины. Кроме руин, кажется, ничего и не сохранилось в памяти о мрачном Берлине.

На стенах рейхстага, как и было положено в те дни, наши воздухоплаватели оставили свои автографы: "Мы из Ленинграда! Иняев, Просянников и Васин..."

А вскоре в дивизион пришла весть: с 15 по 20 августа командование 2-го Белорусского фронта в Доме офицеров города Лигница организует конференцию по обобщению боевого опыта войск фронта. От нашего дивизиона на этой конференции предложили присутствовать начальнику штаба майору А. И. Баурову и мне.

В парке, вокруг Дома офицеров, готовилась выставка боевой техники. Мы решили представить на выставку аэростат наблюдения нашего лучшего отряда под командованием капитана Кирикова. Аэростат украсили изображениями орденов Александра Невского, Красной Звезды и почетным наименованием дивизиона "Выборгский". По бокам аэростата через резину стягивающей системы продели два красных двадцатиметровых лозунга: "Артиллерия - бог войны", а весь такелаж обвешали красными флажками.

И вот выставка готова. Тут сыскавшие себе славу в боях пушки и самоходки, танки и самолеты, минометы и понтонные машины, старательно очищенные от походной ныли и пороховой гари, заново покрашенные. На бортах боевых машин звезды - яркое свидетельство ратных подвигов.

Экипажи и расчеты, представляющие технику, - при орденах и Медалях, сверкающих до рези в глазах. Одно слово - выставка.

У своего аэростата мы установили стенд с красочно оформленными показателями боевой работы дивизиона на 2-м Белорусском фронте с января 1945 года:

Произведено 900 подъемов в воздух.

Обнаружено 340 целей противника.

Проведено 140 корректировок огня нашей артиллерии.

Уничтожено 18 целей.

В ночь накануне открытия конференции мы сделали несколько подъемов, чтобы ка" следует проверить надежность материальной части и не ударить в грязь лицом.

Но утром следующего дня ударила гроза. Оболочка, снаряжение и особенно лозунги на аэростате намокли и опасно утяжелили нашу боевую технику. И все же к 9 часам мы подготовили аэростат к подъему - на собственный страх и риск. Чуть погодя, словно отголоском недавней грозы, накатила команда:

- Приготовиться к осмотру!..

И тут мы увидели в группе генералов и офицеров командующего нашим фронтом Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. Краснея и заикаясь от волнения, закончила свой рапорт наша соседка по строю девушка-лейтенант, начальник радиолокационной станции.

"Пора бы докладывать Кирикову", - прикидываю я, а он уже начинает доклад, но сразу же после слов "представлен Третий отряд первого воздухоплавательного" Рокоссовский улыбается и прерывает Кирикова:

- Знаю, знаю, заслуженные...

Взгляд, улыбка, эти простые, будничные слева и жест маршала как-то сразу ободряют и расковывают нас всех. Коротко и ясно Кириков рассказывает ему об устройстве, тактико-технических данных аэростата АН-540, условиях наблюдения и корректировки из гондолы.