Услышав за спиной шорох кустарника, Руди обернулся и увидел деда. Он счастливо потирал руки, блаженно щурился и с благодарностью посматривал на свой древесный образ: тополь шелестел, искрился молодыми листьями и хватал ими, пил ранние розовые лучи.

— Пьешь чаек? — улыбнулся Руди. — Ну и жизнелюб ты, дедушка. Завидно.

— А ты сейчас разве не такой же? Ты, я вижу, за зиму здорово изменился. Или осенью, когда я спал? С чего бы это?

— С чего? А если признаюсь, бить не будешь? Руди рассказал о чудно-золотистом бабьем лете, о неземной «минутке-вестнице», о знакомстве в олигоцене с профессором биофизики.

— Ходил в прошлое без меня? Без моих друзей? — Дед погрозил пальцем. — Бить бы надо, но я прощаю. А с «минуткой-вестницей» просто завидую. Ах, минут ка, минутка. Озарила что-то великое и погасла… Милая, где ты? Завидую и твоему знакомству с профессором. Ведь и я когда-то был им.

Дед подмигнул и расшалился, как дитя. Ему взбрела в голову блажь подражать университетскому профессору. Он встал в позу, какую принимают лекторы на кафедре, важно прокашлялся и заговорил поучительным тоном. Но на первом же трудном слове споткнулся.

— Одно из глубочайших заблуждений тропо… нет, антросо… трософизма… Тьфу, какое корявое, окаянное слово.

— Антропоморфизма, — рассмеялся Руди. — Проще говори, дедушка, по-своему.

— М-да, — крякнул дед. — Профессор из меня не получился. А ведь когда-то был им. Все забыл. Я хотел сказать, что одно из заблуждений человека в том, что свой мыслящий дух он считает единственным и неповторимым достижением природы. А с какими формами мысли ты столкнулся на одной только нашей планете!

— С тобой, дедушка. Живешь во времени и видишь мир по-своему. Потом непонятная жизнь Старпома, его перевоплощения. А еще эти… призраки.

— И один из них — ты сам в своем нетелесном виде. Встретиться тебе надо с ним и поговорить. Не трусишь?

— И не думаю.

Руди все же побаивался призраков и со дня на день откладывал мистическую встречу, придумывая разные предлоги. Сначала он погостил у ребятишек. Жили Толик и Вера дружно. Потом он пошел к Старпому, желая будто бы обговорить с ним кое-какие детали. Но тот все понял и, презрительно усмехнувшись, погрозил кулаком.

— Вон отсюда! — рявкнул Старпом. — Марш к самому себе, к призраку, и поговори с этим негодяем.

Собравшись с духом, отправился Руди знакомыми дорогами миллионолетий. Дед остался у Толика на его высоком каменистом холме. Оттуда ему удобнее следить за передвижениями Руди и в случае чего прийти на помощь. Но Руди уже накопил немалый опыт самостоятельных хождений. Один только олигоцен чего стоит. Без труда он нашел в миллионолетиях рокочущий, как океан, лес из тысячелетних секвой. К несчастью, старушка умерла на его глазах. Ее трухлявый ствол пошатнулся, затрещал и шумно упал на землю. Пришлось идти в дубовую рощу.

— Не очень-то дружил с ехидной старухой, — сказал Дубак, когда узнал от Руди о смерти соседки, — а все-таки жаль. Скучно без нее. И поругаться не с кем. А ты, конечно, не ко мне, — осклабился он. — Желаешь припасть к прекрасным ножкам? Валяй, холоп. Дорогу туда знаешь и без меня.

Мага встретила Руди с заплаканными глазами.

— Знаю уже. Нет милой старушки, — сказала она и вдруг улыбнулась сквозь слезы. — Ну и что? Развернется ее душа в какой-нибудь молоденькой сосенке или березке. Мы найдем ее. Хочешь, поищем? Идем.

«Отпускать меня не хочет», — подумал Руди. Но была она так трогательно-прекрасна в своей печали, что Руди не мог устоять. И очутился он высоко в горах, в прекрасной долине, защищенной неприступными скалами. Не слышно здесь ни рыканья динозавров, ни пронзительного скрежета птеродактилей. Одни лишь пчелы гудели в цветущих травах.

— Нет ее, — вздохнула Мага. — Здесь только кусты да травы. Поищем в другом месте.

— Не хитри, Мага. Ее, наверное, вообще нет на этой планете. Нашла она пристанище в другом мире.

— Догадался, что я заманиваю тебя, — опустив голову, с грустью сказала она. — Знаю, сделаешь свое дело, и расстанемся мы навсегда.

— А хорошо здесь, — вздохнул Руди. — Тихо, не жарко, прекрасный горный воздух.

— Нравится? — оживилась Мага. — Знаю места и получше. Ты только представь: синий океан, коралловый атолл с голубой лагуной и кругом пальмы. Одна из них моя подружка. Поживем у нее в тростниковой хижине. Пальма будет ухаживать за нами, приносить бананы, цветы. Потом уйдем в другие времена и страны, и будет у нас вечная радость.

«А не уйти ли с ней в бесконечные просторы миллионолетий, затеряться в них навсегда? Погрузиться в сладкий сон, в иллюзию вечного счастья», — подумал Руди и с грустной усмешкой сказал:

— Нет, Мага. Счастье не для меня. Не за ним я пришел. Ну-ну, не плачь.

— А если я от счастья плачу? Я рада, что люблю такого непреклонного, мужественного и прекрасного принца.

Руди посмотрел на Магу и понял: согласись он на тихую бесцельную жизнь, она разочаровалась бы в нем.

— Я хочу быть достойной подругой принца, — с грустной улыбкой сказала она. — Пока ты зимовал у себя дома, я разведала новые удобные тропинки к тому времени и месту, где возник самый первый небесный гость. Вот он тебе и нужен. Сначала сходим в ближние к нам времена. Еще раз посмотрим страшный ураган, но уже из другой точки. Очень важный ураган. То ли Ураган, то ли какой-то призрак еще раздумывает: стать ему ураганом или нет? Понимаю, это главный миг. Поймать тебе надо его на этом моменте и остановить.

— Все-то ты поняла, умница моя, — растроганны до слез, не удержался Руди, обнял ее и поцеловал, — Ну хватит. Идем.

Пришли они в этот раз к одинокой скале, высившейся над рошами и полями. Вдали клокотали черные тучи сверкали молнии. В их ярком свете видно было, как на далекой поляне в панике метались динозавры. Налетевший ураган смел их словно метлой. Вырванные с корнем деревья, многотонные туши тиранозавров, бронтозавров, всех мезозойских чудищ неслись мимо скалы как мусор. Скала находилась в стороне от эпицентра беснующейся бури, но и она дрожала. Дрожала и Мага, выглядывая из-за каменистого выступа. А Руди не мог оторвать взгляда от поразительного зрелища. В игриво ветвистых молниях, в грохоте-хохоте грома, в свистящем ветре было что-то живое и одушевленное. Ураган будто веселился, сокрушая все на своем пути. И утих он как-то внезапно, свернувшись в крохотную искру. «Это он! — понял Руди. — Тот самый призрак. Неужто я?» Я В чистом небе висел фонарь луны. В его сиянии искра мерцала, гасла и вновь возникала из тьмы. Но уже ближе к скале. Искра легко скакнула на скалу и приближалась, временами пропадая за выступами. Но вот она выплыла из-за выступа и погасла, развернувшись в призрачные контуры человека с мерцающими глазами. «Страшно», — поежился Руди.

Призрак с высоты обвел взглядом опустошенную им равнину и пробормотал:

— Крепко я поработал. Прекрасное зрелище, сказал бы Старпом.

— Любуется, — с возмущением прошептала Мага, взяла Руди за руку и во внезапно опустившейся полной тьме увела еще чуть глубже во времени, к тому мигу, когда дьявольский призрак впервые появится на планете.

Тьма веков рассеялась, стало чуть светлее. И Руди показалось, что он на прежнем месте, на одинокой крутой скале. Но нет, из-за тучки выплыла луна и озарила огромный горный массив. Мага подвела его к обрывистому краю. Глубоко внизу угадывалась ночная лесостепь с извилистой, тускло светившейся лентой реки.

— Отсюда он спрыгнет и загремит, — шепнула Мага. — Спрячемся вон за той скалой и подождем.

Ждать пришлось недолго. Призрак возник внезапно и мерцающим туманом подошел к обрыву. «Вот оно, начало! — догадался Руди. — Начало не только урагана, но и всей чертовщины».

Призрак раскинул руки, словно крылья, и собрался броситься вниз, полететь ураганом. Тем самым одушевленным, по-разбойничьи лихо свистящим ураганом, который, замкнув кольцо времени, повторялся, видимо, уже несчетное множество раз.