Некоторым женщинам резкое отличие женского берега от мужской долины казалось непереносимым. И все же посещения продолжались. Мужчины частенько заглядывали в пещеры, женщины регулярно наведывались в долину, за гору.
Затем произошел конфликт, выгнавший мужчин из их долины в леса.
Мужская молодежь все время измышляла для себя новые и новые испытания, и наконец им взбрело в голову такое, что послало Марону «в безумном гневе» через гору к Хорсе. Марона… Это имя появляется здесь, кажется, впервые; впрочем, это же относится и к Хорсе. Мы не можем сказать, является ли имя с корнем Мар-, Маро-, Мери подобными им личным или же представляет собой титул руководительницы женщин.
Молодежь, запасшись длинной и прочной лубяной веревкой, направилась к Расщелине, где один из этих «героев», обвязавшись вокруг пояса, нырнул в провал, на платформу, чтобы надышаться ядовитых испарений. В задачу остальных входило дождаться, пока этот умник окончательно одуреет, потеряет сознание, и вытащить его обратно, не дав ему надышаться до смерти. Они все проделали это один за другим и постановили, что тот, кто не пройдет процедуру, не будет считаться взрослым.
Марона пошла к мужчинам одна и нашла Хорсу в лесу на охоте.
Наша хроника сообщает, что Марона напала на Хорсу с кулаками и ее пришлось утихомиривать. Женская хроника уверяет, что Хорса вообще ничего и не знал, не понимал, в чем он таком провинился, что из воплей ее вообще трудно было что-либо разобрать: «Не задумываешься о том, что делаешь…», «Не думаешь о последствиях…», «Младшие мальчики подражают старшим во всем, а если они попытаются прыгать на платформу, то используют веревку из водорослей, которая сразу лопнет, да к тому же они дети!!! Понимаешь (дальше поток оскорблений), дети!!! То, от чего взрослый дурень лишь теряет сознание, убьет малыша! Они все могут просто свалиться в дыру!»
— Ты собрался убить всех наших детей? — кричала Марона, и Хорса, и вправду не задумывавшийся о последствиях (ему и в голову не приходило, что сосунки обязательно полезут вслед за недорослями), тут же проорал в ответ, что нечего разоряться и что он прекратит это развлечение немедленно и навсегда.
Извинялся ли Хорса, признал ли он свою вину? Ведь Марона и вправду, несмотря на импульсивное поведение, рассуждала разумно и верно. Во всяком случае, сообщается, что Марона «удовлетворилась» достигнутым, а Хорса пообещал выставить у дыры стражу, которая будет охранять ее день и ночь.
— Тебе на нас плевать? — плакала Марона.
К этой фразе дружно прицепились комментаторы. На кого — «на нас»? Термин «народ» не применялся… Имелось ли в виду, что мужчинам нет дела до судьбы женщин? Или Марона говорила о младших мальчиках?
(«Девушек это испытание Расщелиной не привлекло, они считали его святотатственным, потому что Расщелина — священное место». — Такого рода фрагменты встречаются в документах нечасто; мы думаем, что они введены специально, чтобы подвести под критику действий парней религиозные мотивы.)
Считали ли себя эти мужчины и женщины единственными людьми, единственным народом, как на то намекает повторяющийся песенный мотив «Как мало нас, как легко нам умереть»? Ни у мужчин, ни у женщин не встречается записей, которые намекали бы на предположения о том, что существует и другой народ, похожий на них — или непохожий на них, где-нибудь «на другом острове». Да и как они представляли свой остров?… Существование одного острова предполагает существование других островов, земель. Мы увидим, что Хорса вскореотправился на поиски иных берегов, а может быть, и иного народа.
Но вернемся к толкованию «нас». Есть намеки на осознание угрозы — или угроз.
Вопрос этот не остался вне ведения Хорсы, хронисты отмечают, что Хорса размышлял о нем. Было ему над чем поразмыслить. По меньшей мере, двое из молодых людей пали жертвой испарений Расщелины и рухнули вниз, в дыру. То и дело тонули малыши в реке. Посещение леса всегда было сопряжено с большим риском. А тут и критики объявились. Марона.
Хорса — молодой человек, одаренный различными способностями, имя его выделяется, доминирует в хрониках периода. Одно из созвездий древние люди называли Хорса, а когда мы раздумываем об истоках имен, иногда в их звучании можем расслышать рычание волка или медведя. «Тезка» Хорсы — матерый олень, поэтому мы можем слышать в его имени, имени знаменитого охотника, фырканье гордого животного.
Когда женщины, как обычно, спустились в долину, мужчин они там не застали. Пепел большого костра остыл. Орлы не сидели у берега в позе божков-охранителей, а с огрызками рыбы и костями животных возилась всякая осмелевшая звериная мелочь.
Женщины потерянно остановились у остывшего кострища, в смятении побродили вокруг. Что делать?
Один из орлов удостоил их своим присутствием: слетел с горы, опустился неподалеку.
— Где они, где? — бросились к птице отчаявшиеся женщины. — Нам нужно найти мужчин, — убеждали они птицу.
Орел не желал им зла, однако и помогать не собирался. Он расправил крылья, побалансировал на месте, потом взмыл и вернулся на гору, ни знаком не выдав, где же искать пропавшее племя.
Женщины помоложе вызвались поискать мужчин вдоль берега моря. Маловероятно, что те углубились опасный лес, так мотивировали они свое решение, хотя на самом-то деле путь по берегу был в первую очередь приятнее им самим. Еще по одной причине мужчины не должны были уйти далеко. Они взяли с собой малышей. Старшие решили, что подождут на берегу, пока молодые отправятся на поиски.
И действительно, долго искать им не пришлось. Взобравшись на утес, женщины сразу же обнаружили мужчин подальше на пляже. Мужчины, парни, мальчики, малыши — все мужского пола. Увидев женщин, они обрадовано загалдели, завопили. Обрадовано, но вместе с тем и насмешливо, как будто даже издевательски. Потом прозвучали и всякого рода шуточки и насмешки. Мне, мужчине, даже по прошествии столь долгого времени совершенно ясно, что там произошло. Женщины в сознании мужчин неразрывно связаны с жалобами и придирками. Могу добавить без большого вреда для истории, что всегда несколько смешно, когда придирки вдруг сменяются мольбами о… в общем, как только женщины слезли с утесов на белый песчаный пляж, сразу же начались многочисленные и многократные совокупления на песочке и в водичке. Парни помоложе стояли вокруг, наблюдали и, вероятно, обменивались впечатлениями, идеями и наблюдениями, как это делают и животные.
Это произошло днем, а к вечеру вернулись охотники с трупами зверей. Разделав трупы, опять занялись сексом.
Женщины не замедлили отругать мужчин за то, что те потащили с собой малых детей, но, как минимум, в этом вопросе они оказались неправы. Эти мальчики, даже шести-семи лет, ни в коем случае не были беспомощными младенцами; они не нуждались ни в каких скидках на возраст и уступках.
Мужчины обращались с пацанами без всяких поблажек, как с равными, и женщинам пришлось признать, что малыши эти оказались столь же стойкими и ловкими, как и взрослые. Это признание повлияло и на дальнейшее поведение женщин. Когда впредь мальчики выражали желание отправиться в долину, матери их уже не столь активно сопротивлялись этим просьбам.
Через день-два подошли и старшие женщины, пиршества и игры продолжились.
Затем женщины вернулись на берег, а мужчины отправились в лес.
Пора обратить внимание на время — долгое время, век, два, сколько? — когда группы мужчин осели в лесу, там, где берега реки или ее притоков или удобные ложбины приглашали остаться подольше. К ним приходили женщины, когда природа подсказывала им, что их время пришло. И становится ясно, что теперь мы говорим уже о значительном населении: женщины в пещерах, мужчины в долине. Сколько, какое количество? Количество, к сожалению, определить невозможно, известно только, что некоторые женщины находились среди мужчин постоянно. Эти женщины по каким-то причинам не беременели, то есть они не обременяли мужчин надоедливыми грудничками. Были среди них и такие, которые намеренно избавлялись от живых новорожденных. И не нам, римлянам, их за это осуждать, не нам, делавшим это намного позже, оставлявшим нежеланных детей на голых склонах холмов. Этот факт иллюстрирует еще один аспект. Люди эти уже не опасались, что их слишком мало. «Как мало нас, как легко нам умереть…» Эта песня забыта. Как забылся и Шум.