– А-а! Братцы-ярославцы, первые красавцы! – весело загорланил Кузяха. – Кто в лес, а мы из лесу, у кого пусто, а у нас густо!

– Чего зря бахвалишься? – недовольно сдвинул брови Коля. – И мы не с пустым.

Кузяха заглянул в лукошко.

– Я такие даже не трогал, – надменно фыркнул он, ставя свою корзину на траву. – У меня одни боровички. Как на подбор. Ни у кого таких нет!

– А это что – боровик? – порывшись в корзине Кузяхи, спросил Коля и показал зеленоватый, неопрятный гриб. – Козляк!

Самый настоящий поганый козляк. Кузяха смутился, не знал как и оправдаться.

Из-за деревьев выполз, как жук, Савоська в черной рубахе и черном картузе. Он молча показал Коле свою корзину. Ничего, подходяще! Грибы, как на подбор, один к одному.

А это кто пыхтит за кустами? Эге! Митька Обжора. Наклоняясь, он с жадностью, глотал алые ягоды костяники с твердыми косточками. Корзина у него висела на плече. И ясно, что пустая.

На поляне замелькали лохматые головы с белыми, выцветшими на солнце волосами. Усевшись на траве, ребята высыпали грибы перед собой и начали перебирать их, похваляясь удачной добычей. Только Митьке нечего показать – всего две старые сыроежки нашел.

Коля не садится – ему больно. Но не это беспокоит его. Он боится, что ребята спросят его. Знают ли они что-нибудь? Может, слышали?

Но скоро его опасения рассеялись.

– Вот тебе и яблочки! Ух, и драпака мы дали, – почесывая за пазухой, сказал Савоська. – А вдруг бы он собак на нас выпустил, как тихменевский барин?

– Ты, Никола, тоже небось струхнул? – спросил Кузяха. – Только чего тебе бояться? Тебя не тронут. Это только нашему брату завсегда попадает.

Как ответить Кузяхе? Может, задрать рубашку да показать спину? Э, нет! Самолюбие победило. Коля что-то промычал, потом начал кашлять.

– А я, ребята, ухватил все же яблочков, – хвалился Савоська.

– Эх, а у меня всего одно осталось. И то червивое, – сожалел Кузяха. – Все повыбрасывал…

Но вот грибы разобраны и аккуратно уложены. В корзинах стало просторнее. Еще не один гриб поместится.

– Хочешь, я тебе помогать буду? – забыв, что Коля недавно смеялся над его козляком, предложил Кузяха. – У меня глаз наметанный. Чуть гляну – все грибы передо мной.

– Зачем? – возразил Коля. – Мы сами наберем. Не маленькие!

– Ты мне помоги! – послышался плаксивый голос Митьки. – У меня мало.

– Еще чего! – сердито откликнулся Кузяха. – Проваливай, брат. Я лучше Савоське отдам. У него матка болеет.

Митька обиженно засопел носом:

– А я тятьке скажу. Ты яблоки у барина воровал…

Эх, задать бы этому Митьке хорошую трепку! Но рук не хочется пачкать. И Кузяха только погрозил ему кулаком:

– Скажи, попробуй! Узнаешь у меня, почем фунт изюму!

Шумная ватага с криком и смехом покинула поляну.

Через полчаса лукошки полным-полны.

Ребята и Митьку пожалели: насовали ему в корзину доверху грибов. Пускай только не хнычет.

Вышли на широкий луг. По краям его приветливо качали своими головками ромашки. Словно здоровались с ребятами. Задорно поднимали кверху головы-щеточки высокие стебли тимофеевки.

Вдали паслось стадо. Коровы на удивление были похожи одна на другую. Чуть не все они черные с белыми мордами. А вокруг глаз – черные круги, как большие очки.

– Пошли, ребята, к Алеше, – предложил Коля. – Ему, наверно, скучно без нас.

Всей оравой двинулись на пастбище. Встречай, Алеха, друзей, рассказывай, как живешь-можешь! А он словно еще меньше стал. Загорелое лицо его совсем с кулачок. Он босиком, в пестрой рубашке без пояса. На голове изрядно потрепанная войлочная шляпа с узкими полями. За спиной – длинный, извивающийся, как змея, кнут.

Дед Селифонт сладко храпел под кустом, подняв к небу седую, похожую на льняное повесмо[8] бороду. Алеша – полновластный хозяин стада. Он шумно щелкал кнутом и деловито, явно подражая Селифонту, покрикивал:

– Куда? Куда попорола? Я те, глазастая!

Ребята уселись поодаль от спящего Селифонта.

– Дай мне кнутика, Алеха, – попросил Савоська, – я попасу малость, а ты посиди спокойненько.

В душе Алеша рад такому соблазнительному предложению. Кнут донельзя надоел ему, как вот эти, гудящие над стадом, назойливые, больно жалящие слепни. Но надо же немного поартачиться.

– Не могу! – приняв важный вид, отвечал он. – Кто за стадо в ответе? Я! А потом, неровен час, ты еще глаз себе кнутом выхлестнешь. Отвечай тогда за тебя.

– Это я-то себе глаз выхлестну? – возмутился Савоська. – Да я так хлопну, что тебе ни в жизнь. Хочешь покажу?

Взяв кнут, Савоська вытянул его во всю длину, занес правую руку назад и сделал решительный рывок. Точно выстрел, прозвучал удар кнута. Даже Селифонт дернулся во сне бородой и забормотал что-то невнятное. Вот так Савоська! Не зря, выходит, похвалился. Алеше, конечно, так не щелкнуть. Силенки не хватит.

Лушка сплела венок из ромашек, примерила себе на голову – в самый раз!

– Может, тебе его, Алешенька, подарить? – лукаво спросила она.

– Зачем мне? Я не девчонка, – смутился Алеша.

Отчаянно хохоча, Лушка кружилась вокруг Алеши. Сорвав с него шляпу, она набросила на него свой венок. Голова у мальчугана маленькая – венок повис на шее. Алеша не снял его: пусть Лушка позабавится. Что с нее взять – девчонка!

А солнце пекло невыносимо. От слепней прямо никакого отбоя нет. Они словно ошалели: как иголками, кололи спину, руки, ноги.

– Вот жалят, проклятущие, хуже осы! – бранился Кузяха, отмахиваясь ольховой веткой.

– Это они к дождю! – уверенно сказал Ми-шутка, у которого дедушку зовут ведуном за то, что он все приметы знает. – Дождь будет.

Коля посмотрел на горизонт. Там тянулись бычки.[9] Но что тут страшного? Покапает немножко – и все. Можно под елкой отсидеться.

В эту минуту со стороны Волги явственно донесся глухой гул. Будто кто-то громадным кнутом хлопнул.

– Никак гром? – насторожился Савоська, зорко следивший до этого за коровами.

Гул повторился. Откуда-то вырвался ветер, пролетел над головами ребят, пригнул макушки молоденьких берез, сорвал с них несколько листочков и увлек за собой. Низко, почти касаясь кустов, с писком пронеслись узкокрылые ласточки.

– Гроза будет! Бежим домой! – заторопилась встревоженная Лушка.

Раздумывать было некогда. Лушка права: скорей в деревню! Коля поднял с земли лукошко. Тяжеленько! С ним далеко не ускачешь.

– Беги вперед! – приказал он брату. – А я догоню.

Признаться, Андрюше не очень-то хотелось отделяться от ребят, но Коля сердито глянул на него:

– Беги! Нам-то что, мы – здоровые. А ты промокнешь – опять в постель.

– Бежим вместе, – предложила Лушка, – я на ногу легкая.

А с запада неудержимо надвигалась темная, с седыми закраинами туча. Снова ударил гром.

Коля оглянулся назад: маленькая фигурка Алеши с ромашковым венком на шее сиротливо стояла на том же месте. Из-под куста вылез, озабоченно поглядывая на тучу, заспанный Селифонт.

Между тем ребята уже выбрались на большую дорогу. Бежать стало легче. Впереди завиднелось Грешнево. Показался запасный амбар, стоящий у самого края селения. Крыша его поросла зеленым мхом.

Андрюша и Лушка были уже за околицей. Гроза их не настигнет.

Черная туча надвинулась на солнце, плотно закрыла его. Сделалось темно. На головы бегущих упали первые капли крупного, спорого дождя. Вспыхнула молния. Небо будто раскололось пополам. Оглушительный грохот потряс землю.

Вот и деревня. Ребята один за другим скрывались в своих избах. Коля спешил к лазейке. Стоит только нырнуть в нее – и гроза не страшна.

Опять сверкнула молния. На этот раз совсем рядом. Яркий голубой свет на секунду ослепил глаза. Коле показалось, что от оглушительного грохота сад закачался. Мальчик невольно присел. А грохот покатился дальше, к Волге, к Бабайскому монастырю.