-Я могу идти пешком, – заявила она.

-Это будет прогулкой на целый день, – солгал он, и снова пожал плечами. – Но если ты хочешь идти пешком двадцать фарлонгов… без долгих разговоров, он повернул лошадь и медленно двинулся. Она поплелась одна за ним, бормоча под нос.

Ха, подумал он, она не знает, что такое фарлонг, но знала все виды мер. Фарлонг равен приблизительно одной восьмой мили, что значит, деревня была в двух с половиной милях, и в то время как это, конечно, не займет весь день, и была ее расположенность к инерции, которую необходимо учитывать.

Он остановился и бросил ей взгляд, который говорил: Последний шанс. Закрывая рукой глаза от солнца, она сердито посмотрела на него. Снова, он надел кожаные штаны, которые обтягивали его мощные бедра, льняную рубашку, его кожаные ремни и кожаные сапоги. Было что-то непреодолимое вокруг этого мускулистого мужчины в коже. Его темные волосы падали не завязанные на его плечи, и как только она посмотрела на него, он сделал тот мучительно родной бросок гривой подобно льву, и ее гормоны закричали в ответ. Он отказалась думать о том, что знала, что лежит в его плотно прилегающих штанах. Знала из личного опыта. Потому, что она окутывала его своими руками. Потому, что ей хотелось обернуть ее губы вокруг него…

Уныло вздохнув, она заложила за ухо челку.

Когда он слегка подтолкнул коня ближе, она отскочила назад.

Уголок его губ поднялся в насмешливой улыбке.– Так все-таки есть вещи, которых ты боишься, Гвен Кейсиди.

Она сощурила глаза.– Есть разница между страхом и отсутствием понимания. Любого, кто видит впервые можно запугать. У меня не опыта с лошадьми, поэтому я еще не развила навыки. - Еще здесь определяющее слово.

-Тогда, подойди, О Смелая. Он протянул руку.– Явно, ты не в состоянии ехать на своей лошади. Если ты не поедешь со мной, тебе придется идти пешком. За мной,– добавил он, просто, что бы рассердить ее.

Ее рука взмыла к нему.

Весело фыркнув, он сомкнул пальцы вокруг ее талии и поднял, ловко опуская ее в седло перед собой. – Полегче, – прошептал он лошади. Или это было ей? Она не была уверенна, кто из них была более пугливой.

Он привет в порядок ее легкий плащ и окружил ее талию своими руками. Гвен закрыла глаза, когда волна страстного желания затопила ее. Он прикасался к ней. Везде. Его грудь прижималась к ее спине, его руки оплели ее, что бы держать поводья, его бедра прижимались к ее. Она была в раю. Только одно могло сделать все еще лучше, если бы он вспомнил ее, узнал ее, смотрел на нее так же как в их прошлую ночь в круге камней.

Было ли это возможно, что бы память была где-то в нем и если б она только нашла правильные слова, он бы вспомнил? На клетчатом уровне, не должен ли он обладать знанием? Возможно, глубоко похороненное, забытое и бесплотное как туманная мечта?

Она тихо наслаждалась прикосновениями, когда поняла, что ни он, ни лошадь не двигаются. Его теплое дыхание овевало ее затылок. Потребовалась вся ее воля, что бы не повернуться в седле и запечатлеть глубокий, влажный поцелуй на тех губах, что были от нее только в повороте головы.

-Ну? Разве мы не едем, или как? – спросила она. Если бы он все еще стоял, так прикасаясь, она не смогла бы нести ответственность за свои действия. Несколько его шелковых волос упали на ее плечо, и она сжала руки в кулаки, что бы не дать им прикоснуться к ним и приласкать. Что он там делал позади нее? Фантазии о нем не принесут ей ничего хорошего. Этот Драстен был на месяц моложе, чем ее, и целую жизнь без капли здравого смысла. Он везет ее в Баланоху, что бы увидеть, если ее кто-нибудь узнает, болван!

-Да, хрипло сказал он. Его бедра напряглись, и он ударил лошадь в бока.

Гвен, практически перестала дышать, когда животное задвигалось под ней. Это пугало. Это вызывало головокружение. Это опьяняло. Грива колыхалась на легком ветерке, лошади тронулась с мягким ржанием, когда она пустилась галопом по изумрудного цвета полям, заполненным вереском.

Это было непередаваемое ощущение. В воображении, она представляла себя склоненной ближе к спине лошади, мчащейся через луга и холма. Она всегда хотела научиться ездить верхом, но родители заставили ее записаться на усиленный учебный курс, и это не позволила никакой деятельности на улице. Семья Кейсиди – думает, не делает.

У нее больше не было способа отодвинуться от него, решила она. Она могла стать человеком дела, и думать, настолько мало, насколько возможно.

-Я бы хотела научиться ездить верхом, – сказала она ему, оглянувшись. Она собиралась остаться здесь ненадолго, после всего, и это конечно не могло ей повредить, что бы овладеть некоторыми средневековыми навыками. Она не могла вынести без свободы передвижения. В ее веке, когда ее машина была на станции техобслуживания, она почувствовала себя попавшей в ловушку. Она предполагала, что это будет мудро, добиться столько независимости, сколько она сможет добиться. Что если он никогда не поверит ей? Женится на своей красотке и откажется возвращать ее в ее время? Страх затопил ее, когда она подумала об этом. Ей несомненно нужны несколько основных навыков.

-Возможно, главный конюх сможет втиснуть тебя в свое расписание, – сказал он прижимаясь к ее уху. – Но я слышал, он заставляет своих учеников выгребать конюшни.

Она поежилась. Он умышленно дотрагивается до уха, или это аллюр лошади неожиданно прижал его к ней?

-Может Дэйгис мог бы научить меня, – колко возразила она.

-Я не думаю, что Дэйгис будет учить тебя такой вздорной вещи, – сказал он раздраженным голосом., и в это время его губы прижались к ее уху.– И я приказываю тебе держать свою губы подальше от моего брата, что бы я не запер тебя в твоей комнате.

В какую игру он играл? Это ревность слышалась в его сильном акценте, или выдает желаемое за действительное, потому, что ей так хочется?

-Кроме того, пока ты боишься лошади, он чувствует это и буйно реагирует. Ты должна уважать его, не бояться. Лошади чувствительные, умные животные, полные характера.

-Почти как я, хм?– дерзко сказала она.

Он издал звук приглушенный смех. – Нет. Лошади делают как им говорят. Я сомневаюсь, что ты всегда делаешь, что тебе говорят. И у тебя, конечно, очень высокое мнение о себе, не так ли?

-Не больше, чем твое.

-Я вижу характер в тебе, девушка, но ты не показываешь ничего, пока ты продолжаешь врать мне, уважение никогда не будет частью этого. Почему не сказать мне правду?

-Потому, что я действительно тебе сказала правду, – огрызнулась она. – И если ты не веришь мне, тогда почему бы тебе не отправить меня назад через камни? Предложила Гвен, вдохновленная неожиданной мыслью. Если бы он просто перенесся на один день в будущее, она могла бы показать ему ее мир, ее машины, показать ему, где она нашла его. Почему она не подумала об этом прошлым вечером?

-Нет, – сразу же сказал он. – Камни не может никогда использоваться в личных целях. Это запрещено.

-Ха! Ты только что признал, что можешь пользоваться ими, – ухватилась она за его ошибку.

Драстен прорычал около ее уха.

-Кроме того, по каким еще другим причинам ты бы воспользовался ими? Ради какой-то секретной миссии? – насмехалась она.

-Достаточно, девушка. Я не буду продолжать этот разговор.

-Но…

-Хватит. Больше никаких "Но". И перестань вертеться.

Оставшуюся часть дороги в деревню они проехали в тишине.

*****

Баланох, хоть они и называли ее - деревней , был по правде процветающим городом. Друстна верил, что никогда не существовал и более зажиточный и мирный город, и те, кто проживал в нем, даже когда уезжали в поездку, были спокойны за сохранность их высокогорного дома.

Кельтары-друиды бережно следили за Баланохой, исполняли древние ритуалы, что бы обеспечить богатство клану и плодородие урожая. Они так же поставили вокруге отряды, известные как охранники, которые работали, что бы отговаривать незадачливых путешественников от рискованного восхождения слишком далеко в горы.