Нельзя дозволить правителям слагать с себя, таким образом, важную ответственность. Не им говорить, что какая-нибудь секта не имеет патриотизма. Их дело внушить ей патриотизм. История и здравый смысл ясно указывают на средства к этому. Английские евреи, сколько мы можем видеть, являются именно такими, какими их сделало правительство. Они представляют собою именно то, что представляла бы всякая секта, или чем был бы всякий класс людей при таком обращении, какому подвергаются евреи. Если бы, например, все рыжеволосые люди в Европе подвергались в течение многих веков оскорблениям и угнетениям, были бы изгоняемы из одного места, в другом — подвергаемы заключению, если бы у них отнимали деньги, вырывали зубы, обвиняли их по самым слабым уликам в самых неправдоподобных преступлениях, волочили на конских хвостах, вешали, пытали, сожигали живых, если бы и после смягчения нравов люди эти продолжали подвергаться унизительным стеснениям и составлять предмет поругания черни, если бы в иных странах их заключали в особые улицы городов, а в других чернь побивала их каменьями и бросала их в воду, если бы повсюду они были устраняемы от общественных должностей и почестей, — каков был бы патриотизм джентльменов с рыжими волосами? И если бы, при этих обстоятельствах, сделано было предложение о допущении рыжих людей к должностям, — какую поразительную речь мог бы сказать красноречивый поклонник старинных наших учреждений против столь революционной меры! «Эти люди, — мог бы он сказать, — едва ли считают себя англичанами. Они считают рыжего француза или рыжего немца более близким себе, чем черноволосого человека, родившегося в их собственном приходе. Если чужой монарх покровительствует рыжим волосам, то эти люди любят его более, чем своего природного короля. Они не англичане, они не могут быть англичанами; это запрещено природою; опыт доказывает, что это невозможно. Права на политическую власть они вовсе не имеют, ибо никто не имеет права на политическую власть. Пусть они пользуются личною безопасностью, пусть их собственность находится под защитою закона. Но если они станут домогаться участия в управлении общиною, которой они только вполовину члены, общиною, которой конституция существенно черноволосая, то мы можем ответить им словами наших мудрых предков: «Nolumus leges Angliae mutari».

Но евреи, — говорят нам, — по Св. Писанию, должны быть возвращены в свое отечество, и вся их нация ожидает этого возвращения. Поэтому процветание Англии не возбуждает в них такого живого участия, как в других соотечественниках наших. В Англии они не дома, она временное их местопребывание, их место заточения. Этот аргумент, — появившийся впервые в газете «Times» и привлекшей внимание не столько вследствие собственной, внутренней силы, сколько благодаря тому таланту, с которым вообще ведется этот журнал, — принадлежит к разряду софизмов, которыми легко могут быть оправданы самые ненавистные преследования. Обвинять людей в таких практических последствиях, от которых они сами отрекаются, в споре — недобросовестно, в деле же государственного управления — жестоко. Учение о предопределении, по мнению многих, ведет тех, кто придерживается его, к крайней безнравственности. И конечно, казалось бы, что человек, который считает судьбу свою уже раз навсегда безвозвратно решенною, легко может, не удерживая себя, потворствовать своим страстям и пренебрегать религиозными обязанностями. Если он наследник гнева Божия, то усилия его должны быть безуспешны. Если он избранник жизни — они должны быть излишни. Но разумно ли было бы наказывать всякого человека, придерживающегося крайностей учения кальвинистов, как будто бы он действительно совершил все преступления, которые, как нам известно, совершили некоторые из кальвинистов? Конечно нет. Дело именно в том, что есть много кальвинистов столь же нравственных в своем образе действий, как какой-нибудь арминианин, и много арминиан столь же безнравственных, как какой-нибудь кальвинист.

Совершенно невозможно заключать о чувствах и поступках человека из высказываемых им мнений, и действительно никто не прибегает к таким сумасбродным выводам иначе, как под влиянием желания отыскать предлог к преследованию своих ближних. Христианин имеет священнейшею обязанностью быть справедливым во всех своих поступках. Но многим ли из 24 миллионов жителей наших островов, исповедующих христианство, человек в здравом рассудке ссудит 1000 фунтов стерлингов без обеспечения? Если бы кто-нибудь в течение одного дня руководствовался в действиях своих предположением, что все люди, окружающие его, находятся под влиянием исповедуемой ими религии, то оказался бы, прежде наступления ночи, совершенно разоренным; подобным соображением ни один человек никогда и не руководствуется ни в одном из обыкновенных случаев жизни: ни при займе, ни при ссуде, ни при купле, ни при продаже. Но когда имеется в виду притеснить кого-нибудь из собратий — дело совсем другое. В таком случае, побуждения, которые мы признаем бессильными в деле добра, представляются нам всемогущими в деле зла. Тут мы обвиняем наши жертвы во всех пороках и безумствах, к каким только может вести, хоть самым отдаленным путем, исповедуемое ими учение. Мы забываем, что та же слабость, то же потворство себе, то же расположение к предпочтению настоящего будущему, которые ослабляют влияние на людей хорошей религии, ослабляют также и влияние дурной.

Таким образом рассуждали наши предки и рассуждают некоторые люди еще и в наше время о католиках. Папист считает себя обязанным повиноваться папе. Папа обнародовал буллу, лишающую королеву Елисавету престола. Следовательно каждый папист будет считать Ее Величество похитительницею власти. Следовательно каждый папист изменник. Следовательно каждого паписта должно вешать, терзать и четвертовать. Этой-то логике обязаны мы некоторыми из ненавистнейших законов, какие когда-либо омрачали нашу историю. Возражение находится налицо. Римская церковь могла приказать этим людям считать королеву похитительницею престола. Но ведь та же церковь предписывала им многое другое, чего они однако никогда не исполняли. Она внушала своим священникам строгое соблюдете чистоты нравов. Между тем вы постоянно укоряете их в безнравственности. Она повелевает всем своим последователям соблюдать посты, быть сострадательными к бедным, не давать денег в рост, не драться на дуэлях, не посещать театра? А повинуются ли они этим внушениям? Если это факт, что весьма немногие из них строго соблюдают ее правила в тех случаях, когда правила эти противны их страстям и интересам, — то долг верноподданного, человеколюбие, любовь к спокойствию, опасения смерти недостаточны разве, чтобы предотвратить исполнение тех гнусных повелений, которые Римская церковь обнародовала против королевы Елисаветы? И если мы знаем, что многие из этих людей не заботятся и настолько о своей религии, чтобы ради ее остаться без мяса в пятницу, то почему же нам думать, что они решатся на дело, за которое могут подвергнуться пытке или виселице?

О евреях рассуждают теперь, как отцы наши рассуждали о католиках. Закон, написанный на стенах синагог, воспрещает алчность. Но если бы мы вздумали сказать, что еврей не задержит просроченного залога, потому что Бог повелел ему не пожелать дома ближнего своего, то всякий счел бы нас помешанными. Между тем признают за аргументы такие речи: что еврей не будет иметь сочувствия к процветанию страны, в которой он живет; что он не станет беспокоиться о том, до какой степени в ней дурны законы и полиция, до какой степени она обременена налогами, как часто она может быть завоевываема, отдаваема на разграбление, — потому что Богом обещано, что каким-то неизвестным путем и в какое-то неопределенное время, может быть даже через десять тысяч лет, евреи снова переселятся в Палестину. Не есть ли это самое глубокое незнание человеческой природы? Разве мы не знаем, что все далекое и неопределенное действует на людей гораздо слабее, чем то, что близко и верно? К тому же аргумент этот применяется в одинаковой мере и к христианам, и к евреям. Христианин, так же как и еврей, уверен в том, что рано или поздно настоящий порядок вещей должен, наконец, прекратиться. Мало того; многие христиане веруют в то, что Мессия вскоре положит основание своему царству на земле и станет видимым образом властвовать над всеми ее обитателями. Православно ли такое учение или нет — но число последователей его значительно превышает число живущих в Англии евреев. Многие из придерживающихся этого учения пользуются значением, богатством и талантами. Оно проповедуется с кафедр обеих церквей, и Шотландской, и Английской. Лорды и члены нижней палаты письменно защищали его. Чем же это учение отличается, по крайней мере в отношении к его политическому направлению, от учения евреев? Если еврей не способен быть законодателем, вследствие верования в предстоящее ему или отдаленным его потомкам переселение в Палестину, то можем ли мы открыть безопасно нижнюю палату для человека пятой монархии, который ожидает, что, прежде чем пройдет настоящее поколение, все царства земли сольются в одну Божественную империю?