127 (II/591)

Так, например, иностранцы считают вкус бессмертного лейпцигского Баха вкусом особым и самобытным, а не возникшим из подражания какой-либо чужеземной нации.

[Ф. В. Марпург (в журнале «Критический музыкант на Шпрее»). — Берлин, 30.XII. 1749 г.]

128 (II/200)

Дабы честный Цахау (учитель Генделя) не оказался в полном одиночестве, определим ему в компаньоны одного вообще-то славного нынешнего практика, который — не скуки ради — повторяет:[219] «Я, я, я, я много горя претерпел, я много горя претерпел в душе моей, в душе моей. Я много горя претерпел:|: в душе моей:|::|: Я много горя претерпел:|: в душе моей:|: Я много горя претерпел:|: в душе моей:|::|::|::|::|: Я много горя претерпел:|: в душе моей:|:» и т. д. А дальше так: «Стоны, слезы, скорбь, беда (пауза) стоны, слезы и томленье, страх и смерть (пауза) угнетают душу мне» и т. д. И в том же роде — «О Иисусе, стань же рядом (пауза) и возрадуй сердце взглядом (пауза) о Иисусе, (пауза) о Иисусе, стань же рядом и возра….. сердце взглядом, эту душу» и т. д.

[И. Маттезон, «Музыкальная критика». — Гамбург, 1725 г.]

129 (III/701)

[…] Я все еще с удовольствием вспоминаю одну фугу покойного господина И. С. Баха на слова «Возьми свое и (с. 101) уходи».[220] (Текст был лишен драматизма, так что можно было представить себе некий нравоучительный хор.) Эта фуга у большинства слушателей, даже у совершенно несведущих в музыке, вызывала более чем обычную заинтересованность и [приносила им] какое-то особое удовлетворение, исходившее, разумеется, не от контрапунктической искусности, а от превосходно поданной декламации, которую композитор — обратите внимание! — поместил в главном разделе и в небольшом эпизоде, оригинально обыгрывающем слово «уходи», и которая отличалась такой правдивостью, естественностью и безупречно рассчитанной верностью, что сразу же завладевала слухом, доходила до любого и каждого. Такого рода фуг я мог бы привести немало, в том числе и из тех, что созданы этим великим мастером. […]

[Ф. В. Марпург, «Критические письма о музыкальном искусстве». — Берлин, 24.V. 1760 г.]

130 (II/436)[221]

[…] Господин Телеман и господин Граун — превосходные композиторы, но ведь и господину Баху принадлежат подобного же рода произведения. А если господин Бах иногда выписывает средние голоса более насыщенно, чем другие, то [это оттого, что] он ориентируется на ту музыку, что была лет 20–25 тому назад. Однако он может это делать и иначе, когда захочет. Кто слышал музыку господина капельмейстера Баха, которая исполнялась учащейся молодежью на лейпцигской ярмарке прошлого года в сиятельнейшем присутствии его королевского величества [короля] Польского,[222] тот не сможет не признать, что сделана она была совершенно в новейшем вкусе и всеми была одобрена. Вот как господин капельмейстер Бах умеет ориентироваться на своих слушателей.

[Л. Мицлер (в «Музыкальной библиотеке»). — Лейпциг, начало 1739 г.]

131 (III/943)

[…] Если бы Себастьян Бах и его замечательный сын Эмануэль вместо того, чтобы служить музикдиректорами в торговых городах, имели счастливую возможность сочинять для первоклассных исполнителей и для сцены и (с. 102) публики крупных столиц, таких, как Неаполь, Париж или Лондон, то они, несомненно, упростили бы свой стиль с учетом запросов тех, кому предстояло бы о них судить; один распростился бы со всем малозначимым и изобретательским в своем искусстве, а другой был бы менее эксцентричным и менее вычурным, и оба они, сочиняя в стиле более популярном, более внятном и привлекательном, приумножили бы свою славу и были бы, бесспорно, величайшими музыкантами нашего столетия. […]

[К. Ф. Абель (из «Всеобщей истории музыки» Ч. Бёрни). — Лондон, 1789 г.]

132 (II/542)

Что касается до игры хоралов, то мой учитель, господин капельмейстер Бах (он еще жив) наставлял меня, чтоб я играл эти песнопения не просто так, между прочим, а сообразуясь с аффектом слов.

[И. Г. Циглер — в правление церкви Богородицы. — Галле, 1.II. 1746 г.]

133 (III /764)

Кажется, композиторы, которые в нынешние времена все еще занимаются cantus firmus(с. [])ом[223] (а дело это весьма похвальное), забросили всякое знакомство со сборником хоралов, — но вот этого-то и не надо бы. — Не надо бы еще и потому, что очень разумно и правомерно одно правило, кое-кем уже высказанное в печати, — а подмечено оно было некоторыми большими композиторами, в том числе Йог. Себ. Бахом: музыкальная выразительность прелюдии должна соответствовать содержанию хорала.

[И. Ф. Агрикола (во «Всеобщей немецкой библиотеке»). — Берлин, 1771 г.]

134 (III/866)

В моих «Принципах истинной гармонии» (Берлин, 1773) на с. 55 приведена баховская фуга в си миноре,[224] — лучший образец выражения отчаяния. […]

[И. Ф. Кирнбергер, «Руководство по сочинению для пения». — Берлин, 1782 г. ] (с. 103)

135 (III/864)

[…] Правда, напечатанная здесь фуга[225] может проиллюстрировать лишь немногое из всего этого;[226] зато как фуга она обладает большим, редким достоинством: в ней безраздельно господствует такая выразительная говорящая мелодия, а все проведения темы такие ясные и убедительные, да еще и продвижение всех голосов такое естественное и рельефное (нечто подобное бывает почти исключительно в генделевских фугах), что у самого' Баха, написавшего очень много несравненно более ученых фуг, потребовавших от него гораздо большего тщания, найдется немного фуг, столь же красивых и по-настоящему трогательных. Когда я впервые ее увидел и сыграл, я просто не мог от нее оторваться: она погрузила меня в глубочайшую и вместе с тем сладчайшую печаль. Можно было бы ее петь: на нее очень легко ложатся слова глубокой печали. И не надо ее играть быстро. Ну, а толковать о чистоте ее гармонии и безупречной клавирности фактуры означало бы утратить чувство благоговения, какое мы обязаны испытывать к этому великому мастеру. […]

[И. Ф. Рейхардт (в «Музыкальном художественном альманахе»). — Берлин, октябрь 1782 г.]

Техника игры

136 (III/895)

[…] Что касается игры на клавире и органе, его [(И. С. Баха)] определенно можно считать сильнейшим инструменталистом своего времени. Лучшим тому доказательством служат его органные и клавирные сочинения, трудность которых признается всеми, кто их знает. А для него они вовсе не были трудными: он исполнял их с такой легкостью и сноровкой, словно это были какие-нибудь мюзеты. […]

[И. А. Хиллер, «Жизнеописания знаменитых теоретиков и практиков музыкального искусства». — Лейпциг, 1784 г. ] (с. 104)

137 (III/651)[227]

Но при исполнении пассажных нот поднимать пальцы сразу же [после извлечения звука] не нужно: надо делать кончиками пальцев движение к себе, чтобы они соскальзывали с края клавиши. Этим способом достигается наибольшая отчетливость быстрых пассажей. Могу сослаться на одного из величайших мастеров игры на клавире [- И. С. Баха]: он этим способом пользовался [сам] и обучал [других]. […]

[И. И. Кванц, «Опыт наставления в игре на поперечной флейте…». — Берлин, 1752 г.]