Никто не знал (кроме меня), что Кристоф и Ольга встречаются. Кристоф тоже не знал, что я об этом знала. Ольга делилась со мной развитием событий, – а все (или почти все) наши парни на работе втайне обожали её и надеялись, что она обратит своё на них внимание, тем более, что все начали уже чувствовать, что между нею и ее Большой Любовью в Бельгии пробежала черная кошка. Ольга была сама так дружелюбна с каждым – без жеманничания и кокетства -, что волей или неволей подливала масла в огонь этой их надежды, хотя сама она этого и не замечала. Для неё они были друзьями.

Я уехала на Кубу незадолго до того, как Ольга в отчаянии порвала с обоими – и с Гюнтером, и с Кристофом.

– Мне хорошо с ними, но это – не то, – сказала мне она – Я хочу настоящей любви, с большой буквы!

Я не стала говорить ей, что Любовь с Большой Буквы чаще всего приносит не радость, а боль, и что для меня, например, это последнее, чего я хотела бы. Но Ольга ещё так молода, что нет смысла пытаться учить ее на чужом опыте… Как поет Людмила Гурченко, «когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли…»

Я зауважала Ольгу после этого её поступка ещё больше. Не всякая женщина добровольно захочет остаться в гордом одиночестве в то время, когда ей вовсе неплохо в компании того или иного мужчины, с которым они к тому же хорошие друзья. Своим несовременным идеализмом и максимализмом она даже напомнила мне пушкинскую Татьяну.

Но мы все время говорим об Ольге. А что же Джо? Чем он занимался все это время и что вообще представлял из себя, как человек?

Уже через пару месяцев совместной работы я поняла: он – не из тех, кто позволит загнать себя в угол, как бы это ни пытались сделать на основании его происхождения окружающие. Джо много знал по работе, но никогда этим не задавался и всегда был готов объяснить с подробностями решение той или иной проблемы тому, кто её не понимал.

В угол его загнать никто и не пытался. Но я заметила, что с ним почти никто не общается. Кроме нас, иностранцев, Ольги, да ещё одного протестантского менеджера, который ценил его профессиональные знания и с которым они вместе выходили на перекуры.

О личной жизни Джо мы знали мало. Только то, что он выучил шведский язык, который так пригодился ему для получения этой должности, потому, что был влюблен в какую-то шведку. Джо был тихий, но и нельзя сказать, чтобы совершенно молчаливый парень. У него было классное чувство юмора, и иногда он с совершенно спокойным лицом «отмачивал» что-нибудь такое, что мы и не знали, что на это ответить…

Ему небезопасно было ходить на работу – особенно в июле, в период «глупого сезона» (silly season) маршей. Если Джек, у которого отчим был католик, и который живет в Западном Белфасте, ещё мог с успехом притвориться забредшим сюда случайно голландским туристом, да пропеть голландский гимн «Вильгельмус» – о Вильгельме Оранском, то для Джо такой защиты не было. Его ирландско-католическое происхождение было видно по лицу за версту. Взять хотя бы одни только голубые как лен глаза… Наш швед, Матиас, у которого местная жена, сам понял, что может грозить Джо и предложил подвозить его на работу и с работы на машине…

Для Ольги период маршей был грустным периодом. Ей было стыдно. Хотя она и знала с детства, что это – часть местной жизни, долгие годы за границей настолько расширили её кругозор, что она смотрела на это совершенно иными глазами, чем Крис, Джеймс, Вильям, Марк, Майкл, два Стивена и два Эндрю (Гэвин нас к тому времени уже покинул).

Иногда мы всем коллективом ходили после работы в паб – и чем дальше, тем меньше они общались с нами, хотя и всегда разговаривали нормально на работе. Мы оказались сами по себе: «бенилюксцы» и «скандинавы», я, Ольга, Джо, Джек, Матиас, Лидия, Тородд и новичок Микаэль из Дании. Мы даже подарки дарили друг другу ко дням рождения без участия «UK Helpdesk » – хотя исправно давали им деньги на подарки и их отделу.

А потом я уехала на Кубу почти на целый месяц – а, вернувшись, в первый же день заметила странно-напряженное молчание между нашей группой и нашими «англичанами». Джек весь горел от нетерпения сообщить мне радостное известие.

– Ольга и Джо помолвлены! Они сейчас на каникулах в Шотландии, а в январе уезжают вместе в Италию!

Сначала я не поверила ему – не могло же все это произойти только за месяц, пока меня не было, тем более что я не заметила никаких внешних признаков разгорающегося романса между этими двумя, когда я уезжала! А Джек вообще известен у нас на работе своими глупыми шутками. Но это оказалось правдой – в чем я совершенно убедилась, когда сияющая каким-то внутренним светом от счастья молодая пара появилась в офисе после Рождества.

Они держали друг друга за плечи и смотрели друг другу в глаза, ни от кого этого не скрывая. И я только мельком успела заметить грустное лицо Кристофа. Но он вел себя достойно, не подавая никаких признаков уязвленного самолюбия или тяжело раненного сердца. Чего не скажешь об остальной нашей братии.

– Они совсем перестали с нами разговаривать! – пожаловалась мне Ольга .-Они даже не отвечают на мои приветствия утром!

Как саркастически говорится на английском языке, «I wonder why …»

Дело было не только в том, что пришёл конец их тайным надеждам на то, что Ольга может выбрать одного из них. Они были до глубины души оскорблены тем, что Ольга – «их» девушка! – предпочла им католика, одного из этих «Fenian bastards ». Хотя вслух никто и не мог себе позволить этого произнести. Вместо этого они подвергли влюбленную пару молчаливому бойкоту.

Джо делал вид, что он этого просто не замечает. Да его и не интересовало ничего, кроме Ольги, в этот момент.

Ольга не могла этого не заметить. Ей было горько, но она продолжала ходить на работу с гордо поднятой головой.

– Теперь ты понимаешь, почему мы едем в Италию, – сказала мне она. С гордостью добавив, что Джо – в отличие от некоторых! – был готов ради неё оставить все, даже свой только недавно заслуженно приобретенный пост начальника отдела Скандинавских стран.

В последнее время в Северной Ирландии становится все больше того, что здесь именуется словосочетанием «смешанный брак». Словосочетание это тем специфичнее, что под ним подразумеваются не люди разных национальностей, как у нас, а всего лишь католики и протестанты. Есть даже Союз Смешанных Пар – специальное общество, где они общаются друг с другом. Однако такая любовь по-прежнему далеко не безопасна: у всех ещё на памяти молодая католическая девушка, убитая друзьями её протестантского бойфренда, которые сочли, что она ему «не пара». Или дети от смешанного брака, братья Куинн, маленькие мальчики, которых заживо сожгли лоялисты в Баллимони…

…Они бросались в неизвестное. Но Ольга и Джо, как и все молодые и влюбленные люди, не думали об этом. Они считали дни до отъезда.

– Как же все это произошло, так быстро? Вас на месяц нельзя оставить без присмотра! – пошутила я. Ольга засмеялась.

– Я, честно говоря, давно начала замечать, что что-то витало в воздухе… Один раз я пожаловалась на Гюнтера, а Джо сказал мне: «Какой же он дурак! Да если бы у меня была такая девушка, как ты, я бы…» Ну, а потом, от одного, к другому… Меня ещё никогда никто так хорошо не понимал! Я так счастлива, что даже они, – она кивнула в сторону UK Helpdesk, – не в состоянии этому помешать!

Когда наступил прощальный день Ольги и Джо на работе, никто из них не пошёл с нами на ужин в их честь. Сослались на «усталость после долгого рабочего дня». Но мы – включая Кристофа – прекрасно провели его. Прощаясь, мы с Ольгой долго обнимались и целовали друг друга в щеки.

Мне и и до сих по не хватет на работе их звонких голосов и добродушной жизнерадостности. Без Ольги и Джо стало так холодно…

Почему хороших людей в моей жизни становится все меньше и меньше? А может быть, не только в моей жизни, а и вообще в мире?…

***

… И вот наконец настала суббота. У меня с утра начались рези в животе – как перед экзаменом. Это ведь тоже был своего рода экзамен.