Она ударила по воде ладонью, обрушив на него фонтан водяных брызг.

Он подплыл и встал перед ней, вода стекала с его тела.

– Тебе не следовало делать этого, – сказал он.

– Чего? Обрызгивать тебя? – Она выглядела довольной собой. – Ты заслужил это.

Он вытер воду с лица.

– Не это. Тебе не следовало приходить ко мне на помощь. – Он нагнулся, подхватил ее на руки и понес из воды.

– Что ты делаешь? – сердито спросила она, хотя и обхватила его за шею, чтобы не упасть. – Прекрати! Я не собиралась спасать тебя, просто хотела удостовериться, что ты утонул! – Она словно окостенела в его руках. – Ты гнусный негодяй, Александр!

Он продолжал нести ее по тропинке в лес, испытывая наслаждение от прикосновения ее груди к его влажному телу. Теперь он понял, почему движения ее тела казались настолько соблазнительными – на ней не было корсета.

Она перестала держать его за шею и скрестила руки, отчего ее грудь приподнялась еще выше.

– Ты умрешь от удара, если попытаешься нести меня всю дорогу до Леве. – Она бросила на него сердитый взгляд, затем принялась смотреть на деревья. – Хотя, впрочем, продолжай. Неси.

– Я таскал орудия потяжелее, чем ты.

– Поосторожнее, а то у меня закружится голова от такой лести.

Он усмехнулся, затем сошел с тропы и углубился в лес. Невдалеке он видел сияние золотистого солнечного света, и оно влекло его к себе. Он благодарил лесных богов за то, что они постелили толстый ковер из листьев под его промокшие ноги. Он был способен перенести многое, но только не острые ветки. Перед ними открылась большая залитая солнечным светом поляна, и он, выбрав удобное место в центре, опустил ее на мягкую груду недавно опавших листьев.

Она вскочила и принялась отряхивать листья с юбки.

– Очень хорошо, – сказала Катарина. – И удивительно тепло, – она повернулась, чтобы уйти той же дорогой, которой они пришли. – А теперь с твоего позволения…

Положив руки ей на плечи, он остановил ее:

– Нет, я не позволяю тебе.

Она вырвалась из его рук и повернулась к нему лицом.

– Зачем ты это делаешь? – возмущенно спросила она. – Я же ясно дала тебе понять, что мне не интересны…

– Что, Катарина? – спросил он и провел тыльной стороной ладони по ее лицу, затем по шее. – Прикосновение мужчины к твоему телу? Поцелуй его?

Она отбросила его руку.

– Вот именно. Прикосновение ничего не значит. Поцелуй ничего не значит, да и все прочее ничего не значит. Это то, что нужно вытерпеть, и все.

– Поцелуй меня.

Она выглядела ошеломленной.

– Что?

– Ты сама мне раньше позволила отдать тебе приказ. Я приказываю тебе поцеловать меня. Постарайся вытерпеть это.

– Не будь глупцом. Это не предусмотрено условиями нашей сделки.

– Но это часть жизни мужчины и женщины. Ты сказала мне, что когда-то верила в чудо.

– Очень давно. И я сказала, что это была скорее мечта, чем воспоминание.

– А не хочешь ли ты узнать, хранит ли твое тело воспоминание, если даже не помнит разум. Поцелуй меня.

Он ждал, что она с отвращением отвернется от него. Но она не сделала этого. Вместо этого в ее ярко-синих глазах появилось задумчивое и даже расчетливое выражение, и он ощутил настоятельное желание понять те сложные чувства, которые увидел в ее взоре.

Она прищурилась и вздернула подбородок.

– Предлагаю сделку.

Перед ним стояла дразнящее красивая женщина. Несколько прядей небрежно заколотых волос упали ей на шею. Солнечные лучи отбрасывали тень на ложбинку между грудей, подчеркивая нежность ее кожи. Он с вожделением смотрел на нее, опустив руки на бедра.

– Я слушаю.

– Поцелуй, – сказала она. – Один поцелуй. И… ты прекратишь докучать мне.

Он сделал шаг ей навстречу.

– Это должен быть поцелуй, Катарина. Я не хочу, чтобы ты слегка клюнула или небрежно чмокнула меня, словно отправляя на ярмарку продавать домашнюю свинью. Нет, мне нужен настоящий поцелуй мужчины и женщины. – Он провел большим пальцем по ее губам. – Глубокий. Основательный. И долгий.

Она опустила ресницы, и ему показалось, будто на ее губах на мгновение промелькнул призрак улыбки.

– Значит, мы заключили сделку? – спросила она.

– Ты согласна на мои условия?

Она поколебалась, на губах ее снова появилась манящая улыбка и так же быстро, как появилась, исчезла.

– Да.

Ей не следовало улыбаться. В то же мгновение он понял, что одного поцелуя будет недостаточно. Он нахмурился и повернул голову, словно прислушиваясь.

– Кажется, я слышу Лобо? – спросил он, затем обошел ее, будто пытаясь определить, откуда доносился звук.

Он услышал, как Катарина заторопилась вслед за ним, и ускорил шаг.

– Александр, что… куда…

Он вернулся на тропинку и покачал головой.

– Нет, видимо, нет.

Он повернул назад, к реке. Она следовала за ним. Он шел развязной походкой, затем проворно соскочил вниз на берег к бревну, около которого оставил свои сапоги.

Катарина, подбоченясь, осталась стоять наверху.

– Александр, мы заключили сделку?

Он, не отвечая, притопнув, надел сапоги. Она что-то проворчала, но ворчание внезапно прекратилось, когда он, схватив свою рубашку с платформы, запрыгнул обратно на насыпь.

– Мы заключили…

Не отвечая, он неожиданно протянул к ней руки и обхватил ее за плечи, затем, притянув ее к себе, обхватил ее губы своими. В ту же секунду, прежде чем ее рассудок успел взять верх над инстинктом, она ответила на поцелуй и объятием на объятие. Ее рот приоткрылся, и его язык проскользнул в него. Она посасывала его, словно посылая смертоносный огонь мортиры в его чресла, затем сплела свой язык с его. Прижавшись еще крепче, он приподнял ее над землей. Он снова и снова приникал к ней, и она отвечала на его порывы глубоко, самозабвенно.

Так продолжалось до тех пор, пока она вдруг не застыла в его объятиях. Александр только что обнимал и целовал переполненную жизнью женщину, самую страстную, какую когда-либо знал, а сейчас он сжимал в объятиях статую. Он отстранился от ее окаменевших губ. Она вздрогнула и отвернулась.

– Заключили ли мы сделку, мадам? – прошептал он ей на ухо и стал медленно опускать на землю так, что ее тело скользило вдоль его тела до тех пор, пока ноги не коснулись лесной тропы. – Нет, не заключили.

Он направился по тропе, ведущей в поместье Леве, и впервые за все это время почувствовал холод.

– Ты мерзавец! – крикнула она вслед. – Александр!

– Ты мошенница, Катарина, – отозвался он. – От начала и до конца…

Но, Боже милсердный, до чего же он хочет ее – и он получит ее… и на своих условиях.

Катарина смотрела вслед удаляющемуся Александру, пока он шел по лесной тропе, направляясь в Леве. Она выругалась, заставляя себя ожесточиться против ненавистного трепещущего чувства теплоты, начавшего зарождаться в глубине тела.

Луч солнца упал на его золотистые волосы, и они засияли, словно фонарь в ночи. Его затылок представлял собой превосходную мишень. Она мрачно улыбнулась и вытащила из промокшей юбки пистолет.

– Я мошенница? – пробормотала она и, достав из другого кармана пороховницу, легким щелчком большого пальца открыла крышку. Ее рука дрожала от гнева, когда она насыпала порцию драгоценного пороха на запальную полку.

– Определение «мошенник» подходит нам обоим, полковник, – вполголоса произнесла она и прицелилась в удаляющуюся золотистую голову. Она то появлялась, то исчезала среди деревьев, словно в фокусе чародея. – Сомневаюсь, что ты признался Клаусу в том, что строил этот мост не для того, чтобы помочь фермерам отвозить их урожай на рынок или купцам доставлять сюда металл и железо для кузницы, не новые яркие ткани на женские платья, но для того, чтобы принести всем разрушение.

Ей пришлось обхватить пистолет обеими руками, но он продолжал дрожать. Принести разрушение. За многое ему придется ответить. Ощущение, будто ее пронзило стрелой, возникшее в тот момент, когда его губы коснулись ее рта, было все еще живо. Она прислонила дуло пистолета к стволу дерева.