Прокричав что-то гневное, Ляна вскочила одной ногой на бампер скуда. И, не влезая в кабину, дернула рычаг. Айт успел вцепиться руками в борт:

— Куда ты, сумасшедшая?

Машину рвануло. Просквозило через поляну. Припечатало точнехонько на треугольник начавшего подыматься пандуса. Инерция швырнула девушку в проем люка. Лишенному приличной опоры Айту повезло меньше, его развернуло головой в обшивку. В последний миг он успел сгруппироваться, нырнуть вниз, принимая удар на плечо. Но все равно удар был страшный — несмотря даже на скафандр и шлем. В глазах потемнело, перехватило дыхание. Айт разинул рот и судорожно проталкивал внутрь застрявший в горле воздух.

Раздался всхлипывающий звук. Треугольная створка рывками, как живая, выпросталась из-под скуда. Захлопнулась. Гибкие складки поглотили щель.

Корабль приподнялся, медленно, без толчка, всплыл. На Айта навалилась дурнота. Нежный циклон приподнял невесомое тело, погнал по спирали вслед за кувыркающимся скудом. В круговорот включились листья, цветочные лепестки, пушинки местных одуванчиков, уставшая от чудес собачонка. Все же Айт настиг вездеход, развернул его горизонтально, втянулся в открытую кабину и задействовал двигатели. Подушка зашипела, выровняла аппарат.

Человек и машина приняли на борт Руму. Покинули спираль. И устремились к флаю. На каком-то отрезке прямой пересекли неширокую зону перегрузок.

Особенно болезненно увеличение веса и тряска отдались в шее и плече.

Круглый корабль пришельцев не угадывался к этому времени даже точкой в небе.

Корабль с пленными. Ляна. Илья. Сотт. Именно пленные, а пленных всегда можно освободить. Пленные — и никаких гвоздей. Думать по-другому — чистый сволочизм.

Эх, знать бы! Не тащиться на поляну в скуде, а сразу поднять флай. Может, уже бы настиг. Так ведь не знал. И тащился. И потому теперь, аварийно задраив люки, одновременно выцеливал антенной курс чужака, прогревал реактор и реставрировал опухшее плечо. Запущенный под скафандр хобот медикона послойно морозил мышцы. По коже сновал щуп инъектора, остро пахло анадзатом. Шея не поворачивалась и ныла, но Айт не стал терять времени, ограничился обезболивающим пластырем. Инфра-сирену, нарушая инструкцию, врубил сразу до предела. Страшно представить, как разбегается от посадочного пятачка живность, как, растеряв солидность, улепетывают по деревьям приматы. Но на этой мысли Айт не дал себе сосредоточиться. Флай взревел. И, сковав пилота и собаку противоперегрузочными коконами, выстрелился за атмосферу.

Курс чужака на экране выглядел дрожащей бледной ниточкой. Весьма приблизительной, надо сказать, ниточкой — двигатели корабля-агрессора не раскаляли за кормой воздуха Ягодки, не разбавляли по пути межпланетную пыль выхлопными газами из дюз. Хорошо, Айт догадался включить гравиметры и поймал-таки инверсионный след…

Из реактора пилот выжимал все, что тот мог дать. Через много часов бешеной, изнуряющей гонки на пятнадцати «же» (чуть больше двух внутри кокона!) выяснилось, что след ведет к первой внутренней планете Хильдуса.

В наведенной медиконом дремоте Айт не заметил, как пересек пояс астероидов. Да и мудрено заметить: чужак резал пояс поперек, чуть ли не по лучу. Проигрывая инопланетянину в скорости и экономя время, Айт волей-неволей поставил флай в кильватер. Антигравитаторы чужака растолкали метеоритную мелочь, отодвинули с трассы камни покрупнее, одни ускорили, другие, наоборот, притормозили. Так что путь флая пролег в натуральной пустоте. Компьютер в режиме преследования сам просчитывал виражи, сам форсировал двигатели, сам же по сигналу медикона гасил скорость, снимал кокон, подкармливая пилота или сменяя на плече пневмофиксатор. Тем не менее, флай безнадежно отставал. Как ни стыдно признаться, земная техника явно уступала неземной.

— Вот так, юнга! — обращаясь к собаке, выговорил непослушными губами Айт. — Щелкнули пришельцы землян по носу. Здорово щелкнули!

Рума понимающе моргнула и, наверно, попыталась вильнуть хвостом там, внутри своего маленького кокона. Дышала она неровно, набрякший язык был как рана поперек пасти. Нельзя сказать, чтобы и Айт чувствовал себя уютно.

Но больше неуюта, больше всех физических неудобств донимали мысли.

Капитан необитаемого корабля, командир без экипажа — что мог сделать он на малоизученной планете против превосходящих сил противника? Задача стояла яснее ясной: отбить своих. Но пути её решения Айт не видел ни одного. Ни од-но-го!

Базовая планета пришельцев выросла чуть не в пол-экрана. Компьютер доложил о готовности к торможению.

4

Просыпаться было трудно и почему-то больно. Горела кожа, гудела голова, ныли мышцы, болело все, что могло и не могло болеть. Например, подбородок.

Как после нокаута. Грегори Сотт непроизвольно застонал. И, испугавшись собственного голоса — чужого, царапающего горло, нелегко справляясь с непривычной ломотой тела, прикусив губу, чтобы не застонать ещё раз, рывком сел.

Вначале показалось, он с головой укутан в пластиковый, надутый воздухом мешок, вроде комбинезона для младенцев или свободно сидящего, целиком запаянного скафандра, в который он, Человек Свободного Мира, всунут, как рука в перчатку. Дышать мешок не мешал (надолго ли?), думать тоже.

Оболочку его образовывало множество гибких шевелящихся отростков. Вокруг был вязкий мрак. Ладонь, забранная противным живым пластиком, проникала в него с трудом. То, на чем полулежал Грег, тоже не было твердью, хотя поддерживало тело упруго и уверенно.

Преодолевая сопротивление, Грег медленно поднял руку к лицу, надавил.

Давления не почувствовал. Подышал перед собой, как дышат на замерзшее стекло, — пара дыхания не обнаружил. Руки внутри глухого рукава были бесполезны, словно их вовсе не было, словно вместо надежных человеческих рук судьба приставила к плечам тряпичные кукольные махалки с прошитыми, набитыми ватой ладонями. Впрочем, и всей-то свободы у человека было не больше, чем у обыкновенной куклы!

«Спокойно, не суетись!» — приказал себе Грег. И продекламировал вслух:

— Умбара-цтек! Умбара-умбара-умбара-цтек!

Ключевой набор звуков подействовал, как заклинание, пробудил систему взрывной самонастройки. Тело и сознание привычно подчинились ключу. От сердца и от основания шеи одновременно покатились две волны тепла, омыли суставы, без остатка растворили напряжение и ломоту, родили в голове звенящую ясность мысли.

Кто похитил? С какой целью? Вот, пожалуй, самые важные и самые бессмысленные на свете вопросы.

Значит, так. «Кто» и «зачем» — это мы пока отбросим. Но почему именно меня?

Меня?

Ох, эгоист! О себе, дорогом, заботишься? Об одном себе, да?

Грег повернул голову, сколько позволял пластик, и со страхом заглянул в щель между оболочкой и плечом. Фу, отлегло. Не догадались содрать. Пока эйгис на месте, не будем торопиться с похоронами: рано или поздно спасатели запеленгуют. Без эйгиса в космосе — все равно что на Земле без всех пяти органов чувств разом. Даже хуже. Там любой, увидев беспомощного, возьмет тебя за руку, вызовет «скорую помощь» и отвезет к медикам. А здесь ни руки, ни случайного прохожего… Эйгис — это связь, питание, энергия, защита. И, кроме всего прочего, кусочек родины. Правда, с человека легче кожу содрать, чем эйгис, но мало ли что умеют эти пришельцы, эти электрические духи!

«К примеру, наводить помехи!» — явственно произнес кто-то посторонний в голове Сотта. И Сотт испугался. И снова прибегнул к спасительной умбара-цтек.

Много бы стоили сейчас земные приборы, срабатывай они от кнопок. То-то достучался бы он до эйгиса ни на что не пригодной культей. Через двойную пластиковую броню достучишься, как же! Грег облизал губы. И сказал ровным голосом:

— Связь.

«Скрытую», — поспешно добавил он, уверенный, что поступает разумно. В принципе, эйгис включается и мысленно. Однако деловой, без постыдных срывов голос тоже своего рода заклинание.

Скрытая связь передает мнимое изображение непосредственно зрительному нерву. Изображение отличается легкой размытостью и радужной каймой — фокусировка у этого метода так себе… Зато никаких внешних эффектов — световых объемов, прирученных шаровых молний и прочих привлекающих внимание явлений природы. Кто знает, что там, по ту сторону непроницаемого мрака?