Хазарина возвели на очищающий костёр. Он же с помоста грозил, воздев руки: горе вам, жители Венеции и всех городов! Познаете ещё силу прелести украденной, обольщение князя мира сего! И потеряете свои вечные души!
Прежде сожжения Рыбий Глаз испытал и огонь, и дыбу и другие ухищрения, которые Святая Церковь имела для усмирения тела и спасения души заблудшего грешника. Но выдал ли хазарин секрет рыбьего клея и узнал ли ту тайну от служителей церкви предавший его еврей – об этом ничего не известно.
Жизнь после смерти
Ду ю билив ин лаф афта ла-а-аф?
Надрывается по телеку западная певица. Я не помню её имени, если будет интересно – досмотрю до конца клип, который передают по MTV, тогда внизу экрана появится табличка с именем исполнителя, названием песни и альбома. Но мне не очень интересно. Я не сказать чтобы большой ценитель. Так, втыкаю, от нечего делать.
Если досмотрю до конца, табличка обязательно появится. Как бирка, которую прикручивают тонкой проволокой к большому пальцу ноги у трупа в морге.
«Земная слава подобно бирке на ноге у трупа». Это сказал какой-то буддистский лама. Его имени я тоже не помню. А изречение помню. Оно мне
понравилось. Я даже не стал выписывать его в специальную тетрадку (у тебя тоже была такая?), просто – запомнил, и всё. Ведь так и есть. Человек умирает, и всё, что от него остаётся, – это табличка с именем и краткими вехами биографии: родился, учился, женился, получил восемь «Оскаров» и умер.
Тётеньке давно пора умереть. Или сидеть на лавочке у своего дома, ходить по садику, выращивать цветы. Точно не дёргаться на эстраде. Она старая, ровесница, может, Мэрилин Монро, но Мэрилин вовремя умерла, а эта – ещё поёт. И танцует.
Вот этого я никогда не мог понять. Зачем, когда ты уже показал и сказал всё, что ты мог, и заработал кучу денег – продолжать кривляться на сцене, как клоун? Проверь счёт в банке и живи в своё удовольствие.
Мне всегда нравилась Бритни Спирс. Вот кто сделал всё правильно! Я помню, как она впервые появилась на экранах. Девочка-нимфетка, мечта педофила, в школьной форме и невесомых белых юбочках. Как она танцевала на пирсе. Произносила слова любви: первой, чистой, стыдливой и непорочной. И планета задрожала, её пронзил невиданной мощности ультразвук – это одновременно зазвенели яйца у всех мужчин.
Она достигла вершины, стала суперзвездой, продала миллионы копий своих альбомов, заработала миллионы долларов, на глазах у всего мира поцеловала взасос Мадонну. И послала всё к чёрту.
Стала рожать детей, есть сэндвичи, толстеть, бриться наголо и колотить битой по припаркованным автомобилям.
Правда, злопыхатели вспоминают, что перед этим были провальная роль в фильме «Перекрёстки», неудачи в личной жизни, намекают на алкоголь и наркотики. Но в жопу злопыхателей. Они просто завидуют девчонке.
Ду ю билив ин лаф афта ла-а-аф?
Нет, Бритни – не то что эта старая мымра, которая до смерти не слезет со сцены. Посмотрите на неё, это же настоящий киборг! После всех пластических операций, вырезок и вставок у неё не осталось ничего своего. Она как робот-полицейский из фильма про робота-полицейского. Робокоп. Робосингер.
На российской эстраде таких киборгов тоже хватает. Когда они начинают петь на очередном концерте, посвящённом Дню милиции, мне становится страшно. Это уже не люди, это какие-то зомби, с мертвенно бледными лицами, вставшие из тёмных могил, воскрешенные колдуном вуду, который кормит их ядовитым порошком. Или таблетками.
К чёрту такую карьеру! Люди должны умирать. Оказаться в нужном месте в нужное время – это полдела. Важно ещё вовремя уйти.
Каждый год на сцене появляются новые звёзды. А старые? Старые никуда не уходят. Если так пойдёт дальше, живым будет негде ступить ногой – всюду ходячие трупы. Дьяволу явно стоит пересмотреть условия о сроках в своём типовом контракте.
Живым не место среди мёртвых, как и мёртвым – не место среди живых. Так учила меня моя мудрая бабушка.
Ду ю билив ин лаф афта ла-а-аф?
О чём, чёрт побери, эта прилипчивая песня? Зомби истошно воет, слов не разобрать. Скорее всего, она имеет в виду:
Do you believe in life after love?
Типа, её любовь прошла, но она продолжает жить. I will survive. Все женские песни на одну тему. Но мне слышится:
Do you believe in love after life?
Веришь ли ты в любовь после жизни? Мне это ближе. Я – верю.
А ночью мне снится небо с моей звездой, Люди, живущие воздухом и водой, Вольные, как ветер в степях, антилопы, И та любовь, что уже после гроба.
Любовь до гроба – сказка, иллюзия, ложь. Любовь после гроба – вот истинная надежда. Это строки из моей собственной песни. Я написал её, когда мне было шестнадцать лет.
Моё детство прошло у заброшенной бойни, Мы играли костями убитых зверей. И, наверное, там я увидел и понял: Чтобы мы могли жить, они должны умереть.
Кажется, эту песню я пел, пьяный, тому одноглазому старикану, тоже пьяному вдрызг, на Заячьем острове у Петропавловской крепости. А он совал мне в руку листочек со своим телефоном, просил позвонить, обещал, что найдёт мне группу, устроит прослушивание в рок-клубе, сделает звездой.
Конечно, я не позвонил. Мало ли кто чего наговорит по пьяни.
А, может, она поёт:
Do you believe in life after life?
Тогда это точно о ней самой, с тех пор как колдун вытащил её из могилы.
Хотя я тоже умер, в некотором смысле. Я умер для мира развитого капитализма и торгово-промышленных корпораций, когда бросил свою работу в «Холод Плюс».
У героев моих любимых книг к тому дню, когда они решали послать всё к чёрту и отправиться на встречу своей судьбе, всегда очень кстати оказывались «кое-какие сбережения». Которые позволяли им «первое время не заботиться о деньгах».
Когда я написал своё заявление об уходе и вышел из офиса компании, худо-бедно кормившей меня последние годы, у меня не было никаких сбережений. Только долги. Невыплаченные кредиты за всё, чем я пользовался. Я шагнул в пустоту.
Прыгнул без парашюта – как выразился один мой приятель. Он долго и нудно жаловался мне на свою жизнь: нелюбимая жена, скучная однообразная работа, прозябание в провинциальном местечке. Я предложил ему бросить, бросить всё сразу и переехать в другой город.
Он ответил: я уже слишком стар, чтобы прыгать без парашюта. Слишком стар. А ведь ему тогда не было и тридцати!
Я сделал это. Не бог весть какой поступок, совершенно незначительный протест. Самое меньшее, на что человек способен, чтобы отправиться навстречу своей судьбе. И всё же мне пришлось побороть страх.
Когда я бросил работу, даже не получив расчёт, у меня не было ни малейшего представления, как и на что я буду жить. В бумажнике оставалась только какая-то мелочь на текущие расходы.
Но Бог, или судьба, или дьявол – кто-то из них, или все вместе – всегда поддерживают человека в его решимости. На следующий день я узнал в банке, куда уже давно не заглядывал, что на моё имя пришли деньги – комиссия за одну сделку с китайцами, которую я устроил своему знакомому, воспользовавшись связями, наработанными в «Холод Плюс». Я обналичил небольшую сумму со счёта и направился в супермаркет. Долго бродил между полок с товаром в почти пустом зале – время было рабочее, наплыв покупателей ещё не начался, только освобождённые домохозяйки, пенсионеры и какая-то молодёжь делали свои покупки. Я набрал еды и напитков, четыре полных пластиковых пакета, практически на все деньги, которые у меня были.
Оставив машину у дома и поднявшись в квартиру, я стал аккуратно раскладывать продукты в кухонном шкафу и в холодильнике. Все крупы на одной полке, макароны отдельно, полуфабрикаты в морозильную камеру, молочные продукты на полки дверцы, сыр и масло на верхнюю решётку, ближе к морозилке, дальше банки с консервами, в самый низ – свежие овощи и зелень. Этого должно было хватить мне на неделю.
Покончив с продуктами, я зашёл в комнату и оглядел обычный бардак. Его вид принёс мне странное облегчение. Мне было чем заняться.