Свои критические замечания в адрес ребенка отцы чаще склонны формулировать в более безличной и рациональной форме, подчеркивая механические или социальные последствия плохого (неправильного) поведения. Например, «если ты не хочешь делиться своими игрушками, не надейся найти друзей» или «если ты не хочешь делать свою долю работы, не проси меня о помощи», а с более старшим ребенком – «если ты будешь так поступать со своими учителями, ты никогда не найдешь работы». Подобная рациональность и отчужденность позволяют отцам выглядеть менее «манипулятивными», чем матери, которые чаще апеллируют к эмоциональным аргументам, типа «если ты меня не слушаешься, значит, ты меня не любишь» или «я тебя разлюблю». «Любить» и «слушаться» не одно и то же.
Чрезвычайно интересная тема – эмоциональная сторона отцовства, или отцовская любовь. Тема эта, конечно, не новая. Обсуждая проблемы родительства, психологи и антропологи всегда учитывали такой фактор, как эмоциональное тепло. Американский антрополог Роналд Ронер еще в 1960-х годах сформулировал концепцию, согласно которой психосоциальное развитие и функционирование ребенка во многом зависят от степени его принятия или отвержения родителями. Родители могут выражать свои чувства к ребенку четырьмя способами: 1) быть теплыми и внимательными, 2) враждебными и агрессивными, 3) безразличными и небрежными, 4) проявлять недифференцированное отвержение (например, ребенок чувствует, что родители не заботятся о нем и не любят его, хотя никаких явных, поведенческих доказательств родительского равнодушия или враждебности у него нет). Строго разграничить эти понятия трудно, но за 40 лет работы Ронер сумел собрать большой материал о существующих в этой сфере кросскультурных и иных вариациях (Rohner, 1975; Rohner, Veneziano, 2001). При этом сразу же возникла и проблема особенностей материнской и отцовской любви.
Традиционный канон отцовства выдвигал на первый план такие ценности, как властность и суровость. В описаниях и нормативных образах родительства отцовская власть часто выступает как антитеза и дополнение материнской любви. Однако, как было показано выше, реальные родительские практики в эту антитезу не вписываются. С ослаблением отцовской власти и дискредитацией поддерживавших ее телесных наказаний она стала и вовсе сомнительной. Эмпирические исследования показали, что отцовская любовь и тепло – гораздо более эффективные средства воспитания детей, чем строгость и телесные наказания (Rohner, Veneziano, 2001). Сравнение поведения отцов в разных странах и этнических группах показывает, что сама по себе физическая доступность отца значительно менее важна для ребенка, чем его тепло и сочувствие. В некоторых случаях наличие или отсутствие отцовского тепла предсказывает психологическое благополучие подростка даже точнее, чем наличие материнской любви (Veneziano, 2003).
От чего это зависит, и как отцовская любовь соотносится с материнской? Исследование репрезентативной выборки американских школьников 7—12-х классов, живущих в семьях с обоими родителями (база данных Add Health), выявило, что отношения с отцом оказывают существенное влияние на психологическое благополучие подростка независимо от его отношений с матерью. Вместе с тем отношения подростков с отцами более изменчивы во времени, чем отношения с матерями, а изменения в степени удовлетворенности подростка своими отношениями с отцом существенно влияют на его (ее) общее психологическое благополучие. Это доказывает, что отцовское влияние можно изучать и отдельно от материнского (Videon, 2005).
Тем не менее отцовская педагогика не является имманентным свойством маскулинности, а ее эффект зависит от множества условий. Двое вовлеченных в воспитание ребенка взрослых лучше, чем один, уже потому, что более разнообразные стимулы помогают формированию индивидуальности. Если родители принимают по отношению к ребенку менее стереотипные роли, это помогает ребенку усвоить менее стереотипное понимание мужских и женских ролей. Наконец, срабатывает семейный контекст: наличие второго родителя помогает обоим родителям делать то, что больше импонирует им самим, без оглядки на княгиню Марью Алексевну. Отец может удовлетворять свою потребность в близости с детьми, а мать – делать профессиональную карьеру, не боясь чего-то недодать ребенку. Родители дополняют друг друга не столько потому, что они персонифицируют разные гендерные роли, сколько потому, что у них разные индивидуальности.
Активная отцовская вовлеченность помогает более полной самореализации всех членов семьи. Психологические исследования показывают, что высокая отцовская вовлеченность существует лишь там, где она желанна и приемлема для других членов семьи. Отец не просто заполняет нишу маскулинности – «мужчина в доме», а проявляет себя как личность. Вынужденное участие в семейной жизни, воспринимаемое как жертва (хотелось бы поработать, но приходится сидеть с ребенком), может быть эффективно при решении бытовых проблем, но психологически оно не вознаграждается. Ребенок не пылесос и не стиральная машина. Точно такие же проблемы будут у женщины, которая жалеет, что жертвует ради детей своей профессиональной карьерой.
Отцовские практики и отцовскую заботу нельзя сводить к непосредственному уходу за детьми или общению с ними. Часто здесь присутствует очень важный непрямой эффект. Материальное содержание семьи – не только деньги, но и обеспечение эмоционального благополучия. Эмоциональное состояние матери так или иначе влияет и на ребенка. Важен общий климат в семье. В конфликтной семье дети всегда страдают. Это не всегда можно выразить статистически, но счастливая семья та, в которой хорошо всем, а не только отцу, матери или ребенку.
Одно из самых важных открытий современной психологии родительства (Lamb, 2004) сводится к тому, что материнское и отцовское влияние на детей не столько альтернативны, сколько кооперативны и дополняют друг друга.
Во-первых, вопреки предположениям многих психологов, различия между отцами и матерями менее важны, чем сходства, а механизмы их воздействия на детей одни и те же. Исследователи социализации последовательно убеждаются, что тепло, заботливость и близость одинаково благотворны для ребенка, независимо от того, практикует ли их отец или мать.
Во-вторых, индивидуальные свойства отцов, будь то маскулинность, интеллект или эмоциональное тепло, влияют на формирование ребенка значительно меньше, нежели свойства их взаимоотношений с детьми. Дети, у которых сложились надежные, поддерживающие, взаимные и эмоциональные отношения с родителями, имеют значительно больше шансов стать психически благополучными, чем те, у кого отношения с родителями, будь то мать или отец, холодные. Количество времени, проводимого отцами с детьми, менее важно, чем то, что они в это время делают и как эти отцовско-детские отношения воспринимаются другими значимыми людьми в их среде.
В-третьих, общий семейный контекст часто столь же важен, как и индивидуальные отношения внутри семьи. Вне этого контекста обсуждать отцовское влияние на детей невозможно. Супружеская гармония – постоянный спутник хорошей психологической адаптации ребенка, а конфликты и ссоры – корреляты психологического неблагополучия.
В-четвертых, отцы играют в семье множественные роли, и отцовский успех в каждой из них влияет на психологическое благополучие их детей.
В-пятых, природа отцовских влияний может существенно зависеть от индивидуальных и культурных ценностей. Классический пример – гендерные стереотипы. Если культура утверждает полярные каноны маскулинности и фемининности, требуется один тип воспитания, а если она считает мужские и женские роли гибкими и подвижными – другой. Как не существует одинаковых отцов, так не существует единой отцовской роли, к которой все отцы обязаны стремиться. Разные мужчины выполняют отцовские функции по-разному. Папы всякие нужны, папы всякие важны.
Степень и качество отцовского участия в воспитании детей зависят не только от социально-экономических условий, но и от психологических факторов, таких как мотивация, умения и уверенность в себе, а также от индивидуальных особенностей ребенка, включая его пол и темперамент, от наличия общественной поддержки (включая отношения с матерью ребенка и другими членами семьи), культурных влияний (включая идеологию отцовства и маскулинности), институциональных практик и социальной политики (например, государственной поддержки детей и родителей). Эти моменты автономны, но взаимосвязаны.