– Странное прозвище, Каркин.

– Это потому что Грачёв. Грачи каркают, ты знаешь?

– Нет, не знаю. Зато знаю, что это был очень симпатичный молодой человек, любитель животных, которому известно про тебя больше, чем мне. Кстати, с Настёной моей знаком.

– Не может быть, Тонь! Тот Каркин никак не мог знать Настёну. И сказал, что он – мой сосед с Черёмушек?..

– Правда?.. А знаешь, если подумать… Он приехал, вроде бы, тебя искать, а ведь сам определённо знал, что тебя здесь нет. Зачем, тогда, приехал? Сказал, будто он тебя сюда когда-то привозил из Москвы, и даже пил мой квас.

– Врёт, никто меня не привозил никогда…

– А я квасу сроду не держала! Дует меня с квасу…

2.

Родина, если судить по 1-му каналу ТВ, с энтузиазмом удваивала ВВП, а в Институте космических проблем, куда утречком заявился Боб, ещё и началась нешуточная борьба за трудовую дисциплину. Боб, хоть и был он теперь человеком обеспеченным, в работе ради прокорма не нуждающимся, прям-таки смущался, когда какой-нибудь жутко занятой сотрудник, пробегая мимо него по длинному коридору, случайно бросал взгляд свой на него, отпускника-бездельника.

Боб Шилин притащился в институт исключительно для того, чтобы проверить сообщение тёщи: действительно ли в околокосмических сферах заинтересовались его монополем? И что за таинственный Юрий Грачёв рассекает по лесам и весям, прикидываясь его детским другом?.. А ещё была у него мыслишка добыть космический скафандр.

Из всего многотысячного коллектива ИКП только три человека знали, что Боб Шилин занят магнитным монополем. Двое из этих троих – «просто Алик» и Саша Стражестрахов – не стали бы посылать на его розыски неведомого Грачёва, тем более, что Алик был биологом и ни черта в физике не соображал и, кстати, сам не советовал ему ни с кем связываться, а Стражестрахов, наоборот, слишком хорошо всё понимал. Оставался только Никодимыч Сурин. Но прежде, чем идти к оному Сурину, Боб всё же зашёл к другу Алику. И тот сразу вывалил на него мешок новостей и про ужасы нового трудового законодательства, и о шпиономании. Оказывается, учёных толпами загоняют в тюрьмы, якобы за продажу секретов иностранцам, а на самом деле, чтобы приватизировать их институты. А также о том, что опять, как в советские времена, надо оформлять допуск секретности, и прощай, загранпаспорт.

– Коне-ечно, у меня загранпаспорта нет, и никогда не было, так что наплевать. Но надбавка-то за секретность пустяковая, вот что обидно! – кипятился Алик. – А? Верно? Раз уж мы отказываемся от заграницы, то нам должны компенсировать, я тебе говорю.

– А вот я и без загранпаспорта как-то обхожусь, – возразил Боб.

Алик пригляделся:

– Боб! На тебе новый костюм?! И галстук? Неужели ты толкнул свой летучий шар Честерфилду?!

– Копперфилду, ты имеешь в виду.

– Ну, ты всегда знаешь, что я имею в виду. Так я прав?

– Алик, не спрашивай. Я обещал Дэвиду, что никому не скажу.

– И даже мне не скажешь?!

– Не скажу.

– Вот ты какой… А между прочим, тобой интересовались. Зуля из отдела защиты информации говорила, что тебя искал автослесарь. У тебя что, машина есть? А ещё тут шлялся парень из милиции, спрашивал, чем занимается Шилин. Ему сказали, что мы с тобой друзья, и он у меня час сидел, балбес необученный. Он почему-то думал, что мы тут телескопы спиртом протираем, – хихикнул Алик. – А я послал его в Институт Штейнберга.

– Интересно, – усмехнулся, в свою очередь, Боб. – А вот ты мне скажи. Ты ведь занимался системами жизнедеятельности в полёте… Вот, где бы мне добыть скафандр? А лучше даже два?

– Только на заказ, – уверенно ответил Алик. – Их же под человека подгоняют.

– О как! И где? Ателье, что ли, есть специальные?

– Зачем ателье? Целый НИИ в Томилине за Люберцами.

3.

Никодимыч встретил Боба неласково. Из его «приветственного» бурчания никак не следовало, что он хоть на секунду обременяет свой мозг мыслями об охренительном изобретении инженера Шилина, и что ради этого он послал бы на дачу тёщи Шилина милиционера. Наоборот, он был недоволен, что какой-то правоохранитель приходил в институт и о Шилине расспрашивал! Высказав своё этим фактом неудовольствие, он вопросил:

– Ты чем там занимаешься, Борис?

– Отдыхаю, – спокойно ответил Боб, устроившись в кресле и расправив складку на новых брюках. Всё-таки свободные деньги, хоть и не в них счастье, придают человеку уверенности. – А у вас что происходит?

– Да вот то и происходит, что мне приказано немедленно сообщить кому надо, если ты вдруг объявишься.

– А кто приказы-то вам отдаёт? Юра Грачёв, что ли?

Никодимыч нахмурился:

– Тебя что, уже нашли?

– Юра Грачёв, это мой сосед по старой квартире. Соскучился, вот и ищет меня. На дачу приезжал в среду…

– Да это же чёрт знает что! – вскипел Никодимыч. – Это же использование служебного положения в личных целях!

– А вы ему позвоните, и поругайте, – посоветовал Боб. – А то меня он не послушается. Хотите, телефон дам?

– Нет уж, сам разбирайся со своими дружками.

– Ну, как скажете…

– А чего ты, вообще, пришёл? У тебя ещё отпуск не кончился.

– Угу. Так просто пришёл. Соскучился.

Сурин посмотрел на него с сомнением:

– Что-то с тобой не так, Борис. Дружки в прокуратуре… Костюм надел… Постригся… Часы фирменные… Китайские?

– Н-нет. Не знаю. Брал в Швейцарии.

– На кого работаешь?

– Отныне и всегда исключительно на себя.

– Да?

– Чес-слово, Никодимыч.

– Хорошо, верю. И раз так, то… Возьму тебя на… на один классный заказ. Очень денежный. Но сначала… Какая у тебя зарплата, пять тысяч?

– Три.

– Так, сначала надо отработать на государство. Проконсультируешь кое-кого в подмосковном Белогорске, на заводе Птицына. Поработаешь с ними на теме «Фрамуга» по определению массивов космического мусора. И вот если справишься, и оправдаешь официальную зарплату, то я тебе дам заработать оч-чень солидные деньги. На расчётах, связанных с… ладно, скажу. Со стройматериалами нового поколения.

Закончив эту фразу, начальник отдела откинулся в своём кресле. Губы его растянула едва заметная, вроде как снисходительная улыбка, взгляд маленьких голубых глазок переместился к потолку, а всё толстое лицо выразило мысль: «…и можете меня не благодарить».

Накануне Боб размышлял, не купить ли ему новую машину. Такую, с багажником подольше. Тогда он мог бы закупить кое-какие полезные приборы в ИОФАНЕ, у генерала Чеснокова в ОАО «Росконверсторг» и на рынке в Зеленограде, сразу загрузить в неё и продолжить свои исследования мономагнетизма. А потому утром, собираясь в институт, взял денег с запасом. Целую барсетку. Теперь, сделав из разговоров с Аликом и Никодимычем вывод, что его ищут всерьёз, он засомневался, стоит ли вообще оставаться в России, не лучше ли побыстрее навсегда улететь на тот красивый остров, что он отыскал в Тихом океане. У него есть ещё время до назначенного королём Бомонзой срока…

Приоткрыв барсетку, Боб незаметно для Сурина потрещал пачкой стодолларовых купюр толщиной с ногу и задумчиво сказал:

– За три тысячи рублей очищайте-ка вы, Никодимыч, космос от мусора сами…