— Ты, мальчик… Позаботьтесь о том, чтобы никто не занял его места в моей гробнице. Теперь — оставьте нас.

По очереди Эртхиа и Акамие опустились на колени перед братом и поцеловали ему руку. Акамие первым, давясь слезами, кинулся прочь. Эртхиа вышел следом.

— И ты, Дэнеш, тоже… — прошептал Лакхаараа. — Твоя служба мне окончена.

Дэнеш выступил из тени и скользнул к двери. У порога он оглянулся, поклонился низко, так низко, как не кланялся никогда, и растаял в дверном проеме.

Шаутару они встретили на полдороге к Аз-Захре.

Акамие несколько раз оглянулся на мрачное лицо Дэнеша, пока молчаливая свита — конюхи, стремянные, псари, ловчие, загонщики, повара и музыканты — двигалась навстречу отряду дворцовой стражи и дюжине лучников, которую собрал предприимчивый Эртхиа. Их кони ступали медленно, и впереди — теперь и Акамие, и Эртхиа разглядели это — четверо пеших несли покрытые полосатой тканью носилки, а следом вели гнедого коня, которого Акамие сразу узнал: Шаутара ехал на нем, когда они вдвоем отправились на ту злосчастную охоту. Рядом с конем шел тот, что под покрывалом, или та, ведь под покрывалом не различишь.

— Мы должны были сообщить ему, что он теперь — царь и повелитель Хайра! — ужаснулся Акамие.

— А теперь нам остается проводить его до Аз-Захры… — уже и Эртхиа не скрывал слез. — В один день мы похороним троих братьев. Для этого я вернулся в Хайр?

Акамие подумал о тех, что уйдут с ними. Один из них последовал за своим господином добровольно, Акамие не знал, будет ли так в доме Шаутары, и сомневался, что найдется тот, кто по своей воле пойдет за Эртхааной. Но, так или иначе, их судьба уже совершилась.

Дэнеш, едва носилки приблизились, шепнул пару слов Эртхиа. Тот кивнул, и ашананшеди спрыгнул на землю. Подойдя к носилкам, он приоткинул ткань и тут же опустил ее.

— Проклятие Ашанана! Есть еще третий, — сообщил он царевичам. — Если мои господа позволят, я немедленно отправлюсь по его следу.

— Но как же мы без тебя? — спросил Эртхиа.

— Все ашананшеди Хайра в твоем распоряжении.

— Но где я их найду?

— Тебе не надо искать. Сядь на трон и позови.

— Кого мне звать? — потерял терпение Эртхиа. — Ты говоришь загадками. Может быть, Лакхаараа должен был открыть эту тайну своему наследнику, но он этого не сделал — и что теперь?

— Да, — сказал Дэнеш. — Он должен был сказать. Тогда скажу я. Когда сядешь на трон, позови Ашанана.

— Это имя того, кто придет? Он точно будет там?

— Нет, но это неважно, — терпеливо объяснил Дэнеш. — Позови его, и с этой минуты все лазутчики Хайра станут служить тебе. Таков обряд. Отпусти меня теперь — я теряю слишком много времени, а мы ведь не знаем в точности, сколько их еще осталось…

— Иди.

Глава 30

Прошли дни и ночи, усердно наполненные воплями и рыданиями, сетованиями и причитаниями на ночной половине и молчаливой скорбью по эту сторону плотных завес. Вельможи и советники, проводив повелителя и его братьев до их усыпальниц, разошлись по домам в разорванных одеждах, с запорошенными пылью и пеплом лицами.

На рассвете, в самом нарядном платье, с дарами и подношениями, они собрались перед воротами царского дворца, чтобы приветствовать нового царя Хайра. Но привратник не открыл ворот в урочный час. И царедворцы, сопровождаемые огромным количеством невольников, державших перед собой и над головами подносы с дарами, толпились у ворот, ожидая царской воли.

Больше всех волновался мудрейший и почтеннейший Ахми ан-Эриди. Он был первым советником и при царе Эртхабадре ан-Кири, и при сыне его Лакхаараа ан-Эртхабадре. Теперь не допустить бы ошибки, сделать бы все наилучшим образом, угодить новому царю, юному Эртхиа, дабы сохранить и упрочить свое положение. Живо вспомнилось мудрейшему Ахми то недоразумение в парадном зале аттанского дворца, когда так некстати он разошелся во мнениях с младшим из царевичей по поводу допустимости присутствия на пиру победителей того, что под покрывалом. Кто мог тогда предположить, что этих двоих свяжет дружба, ставшая предметом толков и недоумений во всем Хайре, но в то же время и приводимая в пример как образец верности и братской любви… И еще менее можно было ожидать, что младший, дальше всех стоявший от трона, займет его теперь. Не припомнит ли новый повелитель старому царедворцу ту нелепую ошибку, ту непростительную оплошность? Цари Хайра непостижимы в гневе и милости своей!

А вместе с почтеннейшим ан-Эриди волновались и остальные, будь то союзники и последователи его, разделявшие с ним ответственность и блага, выпадающие на долю человека, близкого к трону и к сидящему на троне; будь то и противники почтенного вельможи, ожидающие подходящего случая, чтобы обойти и оттеснить его от трона, ответственности и благ. И все сходились в одном: желательно и необходимо тщательно наблюдать за Ахми ан-Эриди, дабы не упустить счастливой минуты, повторить его действия, если они окажутся угодными повелителю, и, если вельможа будет обласкан — разделить его участь; или же вовремя принять меры, чтобы отмежеваться от него.

В тронном зале давно уже все было готово к приему. Только трон стоял незанятый. Старый верный Шала, держа на вытянутых руках темно-красное царское одеяние, ожидал, когда сможет накинуть его на плечи своему повелителю.

Эртхиа, осунувшийся, злой, как собака, сидел на подоконнике скрестив руки на груди и раскачивал ногой. Акамие, с покрасневшими глазами, удрученный и растерянный, сидел рядом с ним. Они препирались уже не первый час.

— Отдай… — после недолгой передышки возобновил свою речь Эртхиа, — отдай, сказал он, понимаешь? Отдай — значит, отдай, а не оставь себе. Отдай этот свиток царю Хайра. Вот свиток, — тут Эртхиа махнул рукой в сторону трона, на котором рядом с короной Хайра и царским перстнем лежал свиток в резном футляре. — Вот свиток, а вот — ты, и больше мне его отдать некому.

— Но ты ведь уже и с Дэнешем говорил так, что было ясно: ты собираешься занять трон, — устало возразил Акамие.

— Да нет. Во-первых, я не хотел выяснять все это на ходу, в толпе слуг. Во-вторых, мне просто было все равно, ты же понимаешь, я любил Лакхаараа, я любил Шаутару и… В-третьих, я забыл про свиток, и не все сразу сообразил. А теперь мне ясно: я должен отдать свиток тебе. Я не буду царем в Хайре, потому что я буду царем в Аттане. Старик предсказал это совершенно определенно. Тебе ли я должен объяснять?

— Но Эртхиа, этого быть не может. Разве ты не понимаешь? Я, с ночной половины — царем Хайра!

— Ты такой же сын нашего отца, как я. Я всегда это говорил.

— Кто подчинится мне?

— Все. Ты разве не видишь: так хочет Судьба. Кто в Хайре пойдет против нее? Садись на трон и давай откроем ворота: уже пора. Все равно, кроме тебя, некому. Я уже принадлежу Аттану, и это всем очевидно. Других сыновей у нашего отца нет. Сыновья Лакхаараа могут наследовать трон только после тебя, и они еще малы. Ну же, Акамие!

— Царь с таким именем? — совершенно расстроился Акамие.

— Хвала Судьбе! Она и это предусмотрела. Да будет усладой Хайру твое правление!

С этими словами Эртхиа спрыгнул с подоконника и за руку стянул брата. Они подошли к трону, Эртхиа махнул рукой Шале. На плечи Акамие опустилась тяжелая темно-красная парча, поверх нее легло оплечье. Эртхиа снял с головы брата белый платок и прямо на растрепавшиеся волосы возложил сверкающую красными камнями тяжелую корону Хайра.

— Хочешь ты этого или не хочешь, но такова твоя судьба. Разве не высшая доблесть — всегда подчиняться ей? Не ты ли учил меня этому?

Перстень пришлось надеть на большой палец, и он свободно крутился. Акамие нервно усмехнулся. Камень в перстне был такой же — темно-красный, с яростным пламенем внутри.

— Давай, — встрепенулся Акамие, — давай посмотрим, что в свитке? Не должен ли я, прежде чем говорить со своими подданными, прочесть послание от… — у Акамие перехватило дыхание, он так и не решился произнести Ее имя.