Но Ханнар бросала короткий взгляд на Эртхиа — и стискивала поводья в худых пальцах.

Увешанный оружием, он восседал на высоком сильном жеребце, точеном, атласно блестящем, лениво положив руки на бедра, одним голосом смиряя и успокаивая застоявшегося коня.

Смогут ли охотники и пастухи устоять против натиска таких, покрытых стальной чешуей доспехов, с ножами и стрелами в зубах, с бешеными глазами — искусных, жестоких всадников Хайра?

Смиряя горький вздох, Ханнар наматывала и сматывала с руки повод. Она ненавидела Эртхиа. Но ненависть ее была холодной, спокойной. Кто он такой, хайардский царевич, чтобы Ханнар потеряла голову из-за него? Не чета ей, дочери Солнца. Счастье, что никогда не свяжет их дитя. Если сможет хайард создать войско из орды кочевников, Ханнар простит ему ночи их супружества. К тому времени и Ханис наиграется со своей увешанной побрякушками куклой.

Ханнар — будет — единственной! — царицей — Аттана. А с хайардами, если не захотят миром убраться восвояси, можно и должно поступить так же, как сами хайарды поступают со своими врагами. Атхафанаму можно выдать за одного из вождей удо…

Как поступить с Эртхиа, Ханнар не успела додумать. Подъехала последняя девятка, из стана Лошадиной Головы, и Эртхиа, до того угрюмо молчавший, недовольно воскликнул:

— Завтра соберетесь затемно. Не я должен ждать вас, вы — меня!

Ханнар, выдержав паузу, перевела, сохранив строгий тон его речи.

— И так же будете поступать вы, потому что каждый из вас станет командовать сотней и будет учить своих бойцов тому, чему я научу вас. А теперь смотрите.

Эртхиа поднял выше длинный повод и затянул его конец петлей, а петлю надел на палец левой руки.

— Когда руки заняты оружием, конем управляют ногами. Это вы умеете. А я покажу вам, отчего про конных воинов Хайра говорят, что у них десять рук. Лук, стрелу, меч, щит, повод и плеть они держат наготове одновременно — и умеют управляться с ними без всяких затруднений. А за поясом — топор с лезвиями по обе стороны топорища, а к поясу привешен джид — колчан с гнездами для дротиков.

Эртхиа приподнял над головой тройной джид и выдвинул из него за древко дротик-джерид.

Кочевники знали это грозное оружие хайардской конницы, короткое метательное копье, которое хайарды использовали и в ближнем бою, нанося противнику тяжелые раны.

— У вас нет джеридов — значит, вы добудете их в бою. Но учиться владеть ими начнете уже сегодня.

Прицепив джид снова к поясу с левой стороны, Эртхиа подъехал ближе к одному из воинов и требовательно протянул руку:

— Лук!

Тот снял с плеча и протянул хайарду свой лук недоверчиво и недовольно. У многих удо луки были из пары воловьих рогов. Но у лучших из лучших бойцов в богатых семьях были составные, клееные луки. Они были более упруги и били дальше. Такими луками дорожили: не в степи делались они и на обмен стоили дорого, а без мощного лука в степи тяжело приходится. Ни зверь, ни птица близко не подпустят на широком открытом просторе. Хорошие луки были семейной ценностью и передавались от отца к сыну.

Эртхиа с удовольствием взвесил на руке тугую дугу, погладил костяные накладки, пропустил между пальцев твердую, будто стальную, тетиву.

— Луки у вас хороши, — покивал Эртхиа со сдержанной улыбкой. — Но стрелы легкие. Знаю, вы мажете наконечники ядом гадюки. Для охоты хорошо. Достаточно царапины, и добыча от вас не уйдет. Но против воинов в кольчугах и шлемах эти стрелы не годятся. Чтобы пробить кольчугу, нужна тяжелая стрела. Вот такая.

Эртхиа молниеносно выхватил из колчана длинную стрелу со стальным наконечником и, наложив на лук, послал высоко в небо. Стрела шмелем загудела, пробивая воздух.

Эртхиа послал коня вперед, махнув рукой, чтобы удо следовали за ним. Там, где стрела вонзилась в землю, он остановил коня. Все могли видеть, что стрела вошла в тугой грунт почти до оперения. Эртхиа с усилием выдернул ее, покачал над головой.

— Такой стрелой, если враг не дальше десяти лошадиных корпусов, можно пробить и кольчугу, и чешуйчатые латы. Хороши у вас луки.

Возвращая лук владельцу, Эртхиа громко спросил:

— Вы, охотники, управляетесь с луком ловко — но зачем носите его через плечо? Мой лук я достану быстрее! — и легко выдвинул свой лук из налучи, висевшей поверх джида. — Слева налуч, справа — колчан.

Отпустив лук, он вставил стрелу обратно в колчан и взялся за меч.

— Хайрский меч тяжел. Пробьет любую броню. Но если рубит воздух — всадник может выпасть из седла, не удержав его тяжести. Ваши сабли легки и упруги. Оставайтесь при них.

Эртхиа перевел дух и оглянулся на Ханнар. Она с готовностью кивнула: не устала, продолжай. Эртхиа прикрыл глаза, нахмурившись.

— Первое время мы будем избегать ближнего боя. Без доспехов нам не устоять против мечей Хайра. Нас будут крошить, как повар — начинку для пирога. Лук и джериды будут нашим главным оружием. То, чего нам не хватает, мы захватим у противника. И тогда придет время встретиться с ним лицом к лицу.

Глава 18

Так говорил царь Эртхабадр ан-Кири своим сыновьям, сидя на троне в своем дворце в Аз-Захре, в пыльные, угрюмые дни глубокой осени.

— Кочевники идут по Аттану, будто нет в нем моих войск и наместников. Они заняли уже земли по обе стороны Тирлина почти до самой столицы. Что перевернулось на этой стороне мира? Стада теснят мое войско и распространяются вширь от колодца до колодца.

Царь пожевал губами и кивнул вбок. До того никем из сыновей не замеченный, от стены отделился ашананшеди, откинул за плечи плащ, встал, маленький, совсем безопасный с виду, чуть в стороне. Отчего некоторые люди не могут смотреть на маленького паука? Странное оцепенение сковывает члены, смесь ужаса и отвращения, но и отвращение это сродни ужасу, потому что отвратительно человеку все, что причиняет смерть, если только не сделано человеческой рукой.

В невысоком, легоньком лазутчике было это вот страшное. И не потому, что из-за спины соглядатаями выглядывали рукояти мечей, а в скрещенных на груди перевязях, не скрываясь, с деловитой готовностью поблескивали метательные лезвия. Это было присуще самому ашананшеди и становилось видным, едва он начинал двигаться. Или просто смотрел.

— Повтори то, что ты сообщил мне, и чему я не верю, — кивнул царь. — Что это стадо…

Ашананшеди обвел безучастным взглядом царевичей и остановил взгляд на наследнике Лакхаараа.

— Это войско, — веско заметил он и замолчал.

— Дальше! — не выдержав, рявкнул царь. Один Лакхаараа не удивился внезапной несдержанности царя. Новости, которые привез лазутчик, наследник вкратце уже слышал от него самого. Так издавна повелось, что у старшего сына царя есть молочный брат-ашананшеди.

— Их ведут царь Ханис и царица Ахана. С ними же, военачальником, — царевич Эртхиа ан-Эртхабадр…

— Не смей называть его так! — оборвал царь. Суставы на его кулаках побелели, когда он схватился за красный шелк на груди. — Трое сыновей у меня, трое! Нет у меня сына по имени Эртхиа и не было никогда! Пусть вычеркнут его имя отовсюду, где оно записано, и не упоминают больше никогда. А тот, кто произнесет имя змеи, — лишится языка!

Только хриплое дыхание царя нарушало тишину. Царевичи не смели вслух выразить свои чувства.

— Говори дальше, — обернулся царь к лазутчику.

Тот с отсутствующим видом добавил лишь три слова:

— … также царевна Атхафанама.

Тут уж ничто не могло сдержать братьев: они вскочили на ноги со стонами и яростным рычанием, готовые немедленно мстить за оскорбление, нанесенное их роду. Только Лакхаараа неподвижно сидел, глядя в пол перед собой.

Холодный голос царя отрезвил Эртхаану и Шаутару.

— Дело не в женщине. Честь моей дочери и вашей сестры будет отмщена. В свое время. Теперь же время подумать о том, как удержать Аттан под рукой повелителя Хайра и выгнать кочевников в пустыню, и пусть пески поглотят тех, кого не достанут наши клинки.