Блейд вспоминал об этом не ради бахвальства перед самим собой. Для всех и каждого на Земле паллаты были вещью в себе, явлением непознанным и таинственным, демонами или богами, готовыми в своей несокрушимой мощи спуститься с небес в грешный земной мир, творя справедливый суд или жестокую расправу. Он же, думая об инопланетных пришельцах, представлял мягкие руки Сариномы, нежность губ Каллы, твердое пожатие Джейда, изрезанное морщинами трагическое лицо зеленокожего Сиброла. Среди этих воспоминаний имел место и поединок с Защитником двадцать два-тридцать, существом могущественным и непостижимым… Блейд до сих пор ощущал жесткую хватку его рук, видел каменное лицо, белое, как снег горных вершин. Но в той схватке, что произошла в Талзане, удача улыбнулась ему, и теперь он знал, что под непроницаемыми серебристыми комбинезонами звездных рейнджеров скрывается человеческая плоть. Защитники тоже были людьми — пусть искусственными, пусть мутировавшими, но — людьми! И значит, их можно было либо победить, либо обмануть.

Последнее отнюдь не исключалось. Сильный берет силой, слабый — хитростью. Никто из паллатов, с которыми Блейд вольно или невольно вступал в контакт, не знал, что он — человек Земли. Может быть, только Саринома, мудрая и прекрасная Саринома, догадывалась об истине, но странник был готов дать голову на отсечение, что эта женщина не выдаст его тайны нигде, никому и никогда.

Для всех прочих — для Джейда и Каллы, для серебристых Защитников, для керендры Сиброла — он был и оставался палланом, эмиссаром некой развитой и миролюбивой цивилизации, ее полномочным представителем на Земле. На Вайлисе, как называли этот мир паллаты. В свое время ему удалось убедительно сыграть эту роль! Его мнимое могущество доказывал сам факт проникновения в иную реальность, в мир Талзаны, а также маленькие чудеса, которые помогал творить лейтоновский телепортатор.

Что ж, придется снова надеть эту маску, скрывающую его слабость… Он постучит в их двери и будет говорить как равный с равными! Только так!

Постучит в двери… Но ответят ли ему?

С этим вопросом, крутившимся в голове, Блейд и уснул.

После завтрака — тарелки неизменного фуд-квика и стакана минеральной — появился Дэйв Стоун, и вскоре выяснилось, что тревоги Блейда насчет двери безосновательны. Генерал знал, как решить эту проблему.

Инструкции по части прав и обязанностей были всеобъемлющими и подробными; Стоун повторил их трижды. Для будущего астронавта они сводились к весьма простым установкам: он имел право делать что угодно ради выполнения задачи и был обязан доставить информацию на Землю. Последнее означало, что по крайней мере один из пилотов должен остаться в живых, а также в здравом уме и твердой памяти. На секунду Блейд призадумался, кто же окажется этим счастливчиком — Дуглас или Нибел? Было бы желательно сохранить обоих; два пилота — куда надежнее, чем один.

Транспортным средством, которому предстояло доставить экспедицию на Луну, была ракета-носитель «Аполлон», стандартная трехступенчатая модель с крохотным отсеком жизнеобеспечения, на котором сверху крепился посадочный модуль. Горючего имелось в обрез, и после взлета и отстрела двух первых ступеней его хватало только на заранее предусмотренные маневры: выход на луноцентрическую орбиту, посадку и взлет модуля, операцию стыковки с основным кораблем, переход на орбиту возврата и торможение в атмосфере. Отсек жизнеобеспечения — с раскрытыми парашютами — должен был свалиться куда-то в Тихий океан, и генерал заверил Блейда, что их разыщут и подберут в течение трех-четырех часов. Конечно, если они не обратятся пар во время прохождения нижних слоев атмосферы.

Блейд попытался выспросить у своего работодателя кое-какие подробности насчет «Аполлона», его беспокоил вчерашний намек насчет расстояния между пилотским креслом и горшком. Стоун сказал, что объяснить это невозможно, это надо увидеть. Потом он мрачно добавил, что «Аполлон» — ракета для настоящих мужчин, для тех, кто не страдает от морской болезни и способен пролезть между вальцами блюминга.

Наконец дело коснулось пресловутого купола. Блейд полагал, что ему будет выдан молоток, чтобы постучать в воображаемую дверь, или пара фунтов взрывчатки, но у Стоуна имелся совсем иной план. С таинственной улыбкой он вытащил из кармана небольшой футляр и раскрыл его, продемонстрировав страннику хранившийся внутри маленький диск.

— Ну, мой мальчик, помните, что это такое?

Блейд кивнул. Никер-унн, миниатюрный прибор паллатов, воспроизводящий изображения, нечто вроде компактной записной книжки! То был один из талзанийских раритетов, переданный американцам на изучение восемь лет назад. Тогда они довольно быстро сумели извлечь из крохотного диска ряд картин и непонятных записей, но на этом, как полагал странник, дело застопорилось.

Маленькая круглая пластинка величиной с полупенсовую монету лежала на ладони Стоуна, отливая сапфировой синевой. Такие устройства Блейд видел в Иглстазе, где их считали талисманами для вызова духов. Он знал, что другая сторона никер-унна была молочно-зеленоватой, как нефрит, синяя поверхность использовалась для записи, зеленая — для воспроизведения. Он знал слова — вернее, ментальные образы, — которыми полагалось запускать тот или иной процесс: «показывай» для зеленой стороны, и «запоминай» — для синей. Наконец, ему было известно, как называется на оривэе эта штука, и в результате он не сомневался, что знает о никер-унне куда больше Стоуна.

Но через секунду Блейд упрекнул себя в самонадеянности.

Лицо генерала внезапно окаменело, на лбу выступил пот, и маленький диск сменил цвет — теперь он казался нежно-розовым, словно переливы утренней зари. Стоун осторожно повернул его, продемонстрировав, что зеленая сторона тоже стала красной. Потом исходные цвета вернулись.

— Уф-ф! — генерал вытащил платок, вытер испарину. — Нелегкая процедура для меня!

— Что это значит, Дэйв? — в глазах Блейда сверкнуло любопытство.

— Если помните, в свое время мы установили, что эта игрушка управляется мысленным усилием… что-то вроде телепатии и биотоков мозга… Считалось, что известны две команды, аналогичные функциям видеомагнитофона — на запись и воспроизведение. Но это не все, мой мальчик, далеко не все! В «красном» режиме это устройство превращается в передатчик! — Стоун помахал платком на лицо, все еще потное после приложенных усилий. — Только не спрашивайте меня, в каком диапазоне он работает… По мнению наших спецов, радио тут не при чем.

Молодцы, невольно восхитился Блейд и протянул руку.

— Вы позволите?..

— Да-да, конечно! Берите и владейте! Это для вас! Как видите, стучать по куполу не придется.

— Вы пытались наладить связь прямо с Земли? — странник положил на ладонь маленький диск.

— Разумеется! И не один раз! Но радиус действия передатчика ограничен. Точное расстояние пока неизвестно, но он явно не предназначен для космической связи. Чтото вроде «уоки-токи», как я полагаю.

Блейд сосредоточенно уставился на никер-унн.

— Что надо представить для перехода в другой режим?

— Ну, например, что вы говорите в него, как в микрофон, или слушаете… Я, на всякий случай, представляю и то, и другое, но получается неважно.

«Связь!» — мысленно произнес Блейд, представив, как от поверхности никер-унна исходят пучки неких лучей, стремящихся во все стороны, к небесам и горизонту. Диск порозовел, и странник, довольно хмыкнув, проделал обратную операцию.

— Здорово у вас получается, — с легкой завистью отметил генерал, — Большая практика, так?

— Наоборот, меньше, чем у вас. Но я занимаюсь карате, а восточные единоборства — это не просто драка… это целая философия, дисциплинирующая разум.

Стоун, кажется, не поверил. Буркнув, что придется, видно, поискать телепатов на ринге, он протянул Блейду футляр. Затем они отправились обедать — опять в окружении команды недремлющих стражей.

Блейд, несколько устрашенный рассказами о ракете «для настоящих мужчин», ухе не заглядывался на генеральский бифштекс, а мрачно и сосредоточенно глотал фуд-квик. В ближайшее время бифштексы и пудинги были не для него; ускорение при старте выдавит все эти кулинарные излишества наружу. Странник быстро справился со своей порцией и прикрыл глаза, ощущая, как уходит чувство голода. Полезная штука эта концентрированная пища, решил он; не слишком вкусно, зато эффективно.