– Брось, Дон, забудь обо всем, что вытворила эта старая ведьма! Нам все по плечу, мы запросто управимся, эти ребята тупы, как пробки, к тому же напрашиваются на неприятности.

– Джимми, нам не в чем обвинить этих людей, по-моему, они даже в чем-то правы. А ты видел выражение лица этой женщины? Представь, у нее наконец появился ребенок, которого она может называть своим, и тут как из-под земли предстаем мы и собираемся его отобрать!

– Но ведь ты этого и хочешь! Ты же хочешь вернуть себе Кристи!

– Ну конечно же я хочу, только так тяжело вынести всю боль, все унижения. Ну почему одна старуха, одна, как ты говоришь, старая ведьма, принесла в этот мир столько горя? – Я заплакала.

– Не знаю почему, но знаю, что могла, и наша задача все это исправить. Для начала было бы совсем неплохо заглянуть в полицию, – настаивал на своем Джимми.

– Не стоит, лучше отыскать ближайшую гостиницу и позвонить оттуда мистеру Апдайку. В данном случае полиция только помешает. Санфорд Комптон был прав, нас ожидает юридическая баталия.

Я оглянулась на дом, пытаясь угадать, за каким из окон находится Кристи. Я почему-то была уверена, что ей купили самую лучшую кроватку и самые дорогие платья, но, будучи в столь нежном возрасте, Кристи вряд ли осознавала, где она и что с ней происходит. Возможно, счастье ее было так велико, как только можно вообразить. Но скоро я положу этому конец, я верю, что даже такие младенцы, как Кристи, способны почувствовать теплоту материнских рук, которые дадут ей полный покой в этом мире. Уверившись в благостности своих намерений, я вслед за Джимми ринулась в бой за свою дочь.

Мы сняли комнату в маленьком отеле неподалеку от Ричмонда. Это был отреставрированный старый пансион с большими удобными номерами, что в принципе нас мало интересовало. Единственное, что заставляло нас волноваться, было ожидание телефонного звонка. Что же нам предстоит услышать?

Когда я позвонила мистеру Апдайку и рассказала все, что произошло, то была поражена его реакцией.

– Самое мудрое решение, мне кажется, оставить все как есть, – сказал он. – Ребенок в чудесных условиях, о нем великолепно заботятся, а Санфорд Комптон имеет в своем округе большой авторитет.

– Мистер Апдайк, меня не волнует его «большой авторитет». Кристи – мой ребенок, и я бы хотела во что бы то ни стало вернуть его. Мне казалось, что вы должны были объяснить это Комптонам, – я уже не старалась скрывать раздражение, – и вообще, если вы и далее намерены оставаться семейным адвокатом, то должны защищать мои интересы.

– Мы не вдавались в детали, – оправдывался он, – я лишь пытался защитить честь семьи. Вы, надеюсь, понимаете, какую радость происшедшее доставит газетчикам? Вы догадываетесь, как их статьи отразятся на делах отеля?

– Мистер Апдайк, – сквозь зубы процедила я, – если в ближайшее время мне не удастся вернуть Кристи, то я сама скормлю журналистам эту историю.

– Догадываюсь, но мне хочется, чтобы вы наконец, поняли, какие детали всплывут в газетах. Ваши проделки с этим старичком, и в результате беременность, ваши...

– Я знала, что делала, и чем все закончится, но мой ребенок намного важнее, чем все ваши аргументы, и если вы не способны справиться с этими проблемами, и справиться быстро, мне ничего не стоит подыскать нового адвоката.

Мистер Апдайк прокашлялся:

– Я вам помогу, о чем разговор. Мне лишь хотелось открыть перед вами все трудности.

– Так каковы же наши планы?

– Я постараюсь воспользоваться своими знакомствами, может быть, мне удастся решить проблемы, не доводя дело до открытого разбирательства, то есть на закрытом заседании суда, где будут присутствовать только заинтересованные стороны и адвокаты. Я намерен заняться этим и...

– Тогда мы с Джимми останемся здесь, пока вы все не решите.

– Договорились, я перезвоню, но куда?

Я дала ему телефон отеля и еще раз напомнила, что заинтересована в быстром разрешении проблем. Адвокат пообещал все уладить в срок.

На следующий день мистер Апдайк позвонил и сообщил, что ему удалось уговорить Комптонов и их адвоката дать показания в верховном суде, председателем которого был некий мистер Пауэль, приятель Комптона и знакомый Апдайка.

– Если мистер Комптон имеет «большой авторитет», а председатель суда его друг, то на какую объективность можно рассчитывать?

– Судья благоволит к обеим сторонам, – пояснил мистер Апдайк, – и вообще в любой момент можно прибегнуть к обычному механизму разбирательства, коль нас не удовлетворят результаты. Кстати, не думаю, что Комптонов обрадует перспектива публичного слушания.

Мистер Апдайк сообщил нам время и место судебного заседания и сказал, что встретит нас за час до начала. Разговор с ним происходил утром. Нахлынувшие на меня переживания были столь велики, что я не притронулась к ленчу.

– Все обойдется, – успокаивал меня Джимми, – все очевидно, и никаких проблем я не предвижу. Все закончится быстро и без лишних хлопот.

– Ах, Джимми! Мне бы твою уверенность. Мистер Апдайк при любом удобном случае напоминает огромный авторитет Санфорда Комптона, говорит, что у него большое влияние и связи с политиками и юристами, в отличие от меня.

– Как раз это меня и не волнует, нужно смотреть правде в глаза, ведь Кристи же – твой ребенок.

Его уверенность начала передаваться мне.

– Джимми, я не могу тебе передать, как рада, что ты со мной, одна я не вытянула бы и половины сделанного.

Джимми положил свою теплую ладонь на мою руку.

– Единственное, что мне нужно от жизни, это сознание того, что я нужен тебе сейчас и всегда.

Я хотела поцеловать Джимми, но мы были окружены людьми, которые явно жаждали сенсаций, как и всякая публика престижных ресторанов, вдобавок я не хотела ни привлекать к себе внимание, ни давать почву для лишних слухов. Джимми говорил, что происходящее порождает у меня манию преследования, но что я могу поделать? Он рассмеялся и взял с меня обещание поцеловать его дважды, когда мы останемся наедине.

День, на который было назначено слушание, выдался серым, прохладным. Неслышными шагами подкралась осень. Гомон птиц, звучащий в последние дни перед их отлетом в теплые края, был невыносимым, и мне хотелось нестись по небу за теплом и солнцем вслед за неугомонной птичьей братией. Тяжелые облака наливались зловещим свинцом, в своих шалостях ветер потерял чувство меры. Листья напоминали сморщенные лица тибетских долгожителей, потоки воздуха срывали их и кружили в безумном танце, бросали на землю, покрывали ее широкими желто-багряными мазками.

Мистер Апдайк встретил нас в вестибюле. Несмотря на почтенный возраст, а было ему около семидесяти, в нем чувствовались власть и сила, он выглядел гораздо моложе своих лет. Копна седых вьющихся волос, локоны, спадающие на высокий лоб, дополняли его строгий облик. Он стоял, широко расправив мощные плечи, весь его вид, металл в голосе восстановили мои силы и уверенность в себе. Мистер Апдайк твердо пожал руку Джимми и лаконично изложил план защиты наших интересов.

– Просто сидите и слушайте, пока судья Пауэль не начнет задавать вам вопросы.

Я кивнула. Моему взору предстала чета Комптонов, входящая в здание суда вместе с адвокатом. Санфорд держал Патрицию под руку как человека, еще не оправившегося от тяжелой болезни, в руках она сжимала неизменный кружевной платочек. Как только ее мутные глаза остановились на нас, на лице Патриции отразился ужас. Я не смогла оставаться равнодушной, и ледяная дрожь прокатилась у меня по телу.

Семейным адвокатом Комптонов был человечек смехотворного роста с на редкость безобразной внешностью и хрупким телосложением, дисгармонирующим с шикарным баритоном, что я, как человек, имевший некоторое отношение к музыке, не могла не заметить. Звали его Феликс Грамберг, в тот момент, когда он начал говорить, мне показалось, что все безнадежно.

Мы собрались в здании суда, на втором этаже большого офиса. Мраморные полы так же сочетались с книжными полками, до упора забитыми томами по юриспруденции, как мороженое с горчицей. Вся стена за большим судейским столом темного дуба была увешана фотографиями с изображениями судьи Пауэля, пожимающего руки всевозможным политическим деятелям и даже президенту Гваделупы.