– Он хотел бы познакомиться с кем-то, кто хорошо знает Ладуров. И я дала ему адрес Лестины Кларемон.

– А было ли это благоразумно?

– Кто знает? Однако у меня сложилось такое ощущение, что он гораздо больше заинтересован в вашей подопечной, чем хотел бы в этом признаться.

– Может быть, он просто боится остаться с носом. – Седрик с наслаждением прихлебывал горячий ароматный напиток, так чудесно приготовленный Фени. – Из-за спорного куска земли на границе плантации Кэтрин и его вот-вот разразится целая война. Он говорил вам об этом?

– Нет. – Фени прильнула к нему, этому незаурядному, повидавшему свет аристократу, который относился к ней с неизменной добротой и уважением. – Седрик, вы согласны, что я неплохо умею разбираться в людях?

– Надеюсь, что так. – Его глаза блеснули, а рука скользнула по спинке дивана к ее плечам. – Ведь вы успели оценить меня.

– В таком случае, – она прижалась к нему еще сильнее, – вы должны поверить мне, когда я скажу, что помогла Уокеру без малейших колебаний. Он честен, в этом не может быть сомнений, и он хочет спасти Кэтрин от самой большой ошибки в ее жизни.

– Наверное, мне надо было бы с нею поговорить, – прошептал Седрик, очарованный ароматом, исходившим от ее нежной кожи.

– Я думаю, не стоит. – Надушенные пальчики прижались к его губам. – Разве молодые люди когда-нибудь слушались советов старших? Предоставьте это Деклану.

Ослепленная любовью, Кэтрин желала лишь угождать Адриену, и поэтому она оставила свои расчеты снова встретиться с Лестиной. Конечно, тем самым она подавляла свою волю, и это было несправедливо, однако еще одну подобную вспышку гнева с его стороны она бы не перенесла – и это было достаточным доводом. Однако, когда она все же умудрилась выбраться в салон Жаклин, чтобы в последний раз примерить заказанное ею платье, она обнаружила, что Лестина поджидает ее здесь.

Эта встреча не была случайной. Соображения, которыми поделился с квартеронкой Деклан, наполнили ее сердце тревогой. К тому же он оказался превосходным слушателем, полным сочувствия к тому состоянию, в котором ее застал. Она открыла перед ним свою душу и даже призналась, что подкупила слугу Кэтрин, чтобы ей в кровать подложили сглаз, о чем впоследствии пожалела. Она тоже подозревала, что кто-то еще пытается манипулировать с ванга, и рассказала Деклану все, что знала сама.

Правда, было это немного, но зато ее подруга Кандида хорошо знала девушку, работавшую у Элизы. И Лестина предложила: если только он посчитает необходимым обыскать дом на Бурбон-стрит, это будет довольно легко устроить во время очередного Элизиного отсутствия. Все цветные слуги в домах Арнольдов и Ладуров были настороже, и, посматривая за своими хозяевами, докладывали обо всем, что бы те ни предпринимали, Лестине, доктору Хоку или Дядюшке Анри. Однако Деклан предложил гораздо более простой способ расстроить свадьбу.

– Разве это имеет такое большое значение? – спросила Лестина, когда Деклан изложил ей свой план.

– Я в этом уверен, – отвечал он. – Ведь она – англичанка, не забывайте об этом, и не столь либеральна в нравах. Она ни за что не станет делить с кем-то своего мужа.

Итак, Лестина, прибегнув к помощи Жаклин, устроила свою встречу с Кэтрин. Услыхав о ее появлении, она быстро вышла из примерочной и, не давая Кэтрин возможности ретироваться, произнесла:

– Я должна сообщить вам нечто важное.

– Извините меня, – застыла Кэтрин. – Я не могу говорить с вами. Адриен мне запретил.

– Я знаю. – Лестина улыбнулась под густой вуалью, скрывавшей ее лицо.

– Откуда? – Кэтрин затрепетала от недоброго предчувствия. Что-то надвигалось на нее, что-то темное, ужасное, убийственное.

– Он сам сказал мне.

– Не понимаю.

Лестина взялась за края вуали и откинула ее одним движением. И Кэтрин, и Жаклин вскрикнули. Они с трудом узнавали это лицо, представлявшее собою один сплошной ужасный синяк. Губы квартеронки были разбиты в кровь, а нос превратился в бесформенную массу.

– Святая Матерь Божья! – только и произнесла Жаклин.

Солнце сияло в чистых оконных стеклах, освещая нарядные ткани на прилавках. Смех и болтовня работниц в задней комнате говорили о том, что это все тот же прекрасный солнечный мир, и все же все три женщины буквально физически ощутили сковавший их ужас. Чтобы не упасть, Кэтрин пришлось схватиться за прилавок.

– Кто это сделал с вами? – Она удивилась, как спокойно прозвучал ее голос.

– Адриен, – тихо ответила Лестина.

– Адриен! Не может быть!

Но тут же услужливая память подбросила Кэтрин кое-какие сцены, особенно в Бовуар-Хаусе: его необузданность, особенно когда он бывал пьян, его взгляд, полный жестокости и высокомерия. Эти его друзья, которые играли на темных сторонах его души – Джефф и Феликс, воистину странные персоны, и связанные с ними неясные, страшные тайны, которых Кэтрин не могла, да и не хотела разгадать.

Лестина устало опустилась на один из стульев возле прилавка. Она двигалась с трудом, ее тело все еще болело после побоев, полученных от Адриена. Ей было ужасно жаль Кэтрин, однако Деклан был абсолютно прав: девушка должна была узнать всю правду.

– Выслушайте меня, – взмолилась она, прижимая руку к изуродованному лицу. – Адриен был в ярости оттого, что мы с вами познакомились. Он никогда не думал, что такое возможно, ведь мы вращаемся в совершенно разных кругах. Я должна признаться, что поначалу возненавидела вас и пыталась навредить, хотя и знала, что обязана смириться, если он захочет жениться на белой леди. Но когда это случилось на самом деле, я не смогла этого вынести. Поймите, я любила его всем сердцем, всей душой!

– Вы любили его? – Казалось, Кэтрин, вот-вот лишится чувств. – Да разве вы с ним вообще были знакомы?!

– Еще бы – и даже слишком хорошо. – Несмотря на горе и боль, Лестина высоко держала голову. – Он набросился на меня в тот же вечер, в День Всех Святых. Удивительно, что я вообще осталась жива. Но теперь все кончено. Я никогда больше не увижу его. И ни одному мужчине не позволю так обращаться с собой. Никогда!

Перед глазами Кэтрин бешено вращались черные круги. Она почувствовала себя совершенно больной. Адриен учинил такое над Лестиной. Адриен, последнее звено в долгой цепи рабовладельцев-плантаторов, вообразивших себя наделенными божественным правом карать и миловать, не стесняясь пуская в дело кнут и любые другие орудия пытки. «А что он учинит надо мною, – пришла следующая мысль, – если я когда-нибудь раздосадую его? Я ведь тоже фактически стану его рабыней, его собственностью, и не смогу даже сбежать, чтобы обрести свободу. Все, чем я владею, отойдет к нему. Он может просто прикончить меня и остаться с моим добром – или хотя бы запереть меня в желтый дом под предлогом того, что я ненормальная. Это ведь не Англия. Это странное, первобытное общество, где всем заправляют мужчины, а женщины – их рабыни».

– Я даже не подозревала, что вы были любовниками, – прошептала она. – Он никогда не упоминал об этом.

– Конечно. Он пошел бы на что угодно, чтобы жениться на вас, а его мать и того хуже. Они подбирались к вашим деньгам, Кэтрин.

Ей показалось, что из ее сердца мгновенно выкачали всю кровь до капли.

– Но он же любит меня. Он говорил об этом еще нынче ночью!

– Он скажет все, что вы захотите, лишь бы добиться своего, – неумолимо продолжала Лестина. – Даже когда вы стали женихом и невестой, он продолжал делить со мною постель и клялся в вечной любви. Мы были вместе уже около двух лет. Он купил для меня тот дом на улице Святой Анны и содержал меня. Он всего лишь следовал местной традиции, Кэтрин, и обещал, что, когда он женится, все останется по-старому. По некоторым понятиям я его жена.

В Кэтрин вскипело бешенство. Она хотела наброситься с кулаками на Лестину, она хотела прикончить Адриена. Как он посмел обманывать ее?! Любовь? Да он даже не знает, что означает это слово! Он вообще не способен ни на одно нормальное человеческое чувство. И он полагает, что победил, да? Ну так она ему покажет! А как же Лестина? Да, теперь Кэтрин не сомневалась, что уже слышала это имя. Вспышка памяти осветила перед нею ту ночь в павильоне.