— Стало быть, мое появление потребовало дополнительного воздуха. Но ведь у оперхозяйственников-то воздуха теперь будет меньше.

— А это уж их забота: по мне, раз они хотят задыхаться — пусть задыхаются. Но у них наверняка кто-нибудь уходит на пенсию, так что они могут отдать нам немного пространства. А уж как они будут выкручиваться, когда возьмут человека вместо уволенного, этого я не знаю.

— Скорей всего, опять передвинут перегородку в нашу сторону.

— Именно! Вы вот шутите, а они, увидите, так и сделают. И мистер Копланд никак не сможет им помешать. Потому что я-то уволюсь, и в нашем отделе снова на одного человека будет меньше.

— Стало быть, все начнется сначала. Но ведь раз я поступил сюда за несколько дней до вашего ухода, было бы разумно ничего не менять.

— Это вы так думаете. А по их разумению, у нас в отделе появился еще один служащий. Мы с вами, так сказать, перехлестнулись. Перехлестнулись, да и все тут. Чхих!

— Ну, если рассуждать формально, то, конечно, перехлестнулись.

— Формально или не формально, это им все равно. Для них важно, что мы перехлестнулись. Вот если бы вас взяли на работу после моего увольнения, тогда другое дело. Но вы появились раньше. Поэтому они решили устроить реорганизацию. — Миссис Рашман вздохнула и покачала головой, как бы удивляясь глупости аль-бионских администраторов. — Они хуже всяких роботов! Как только вас прислали в отдел, санбытовики накатали рапорт — дескать, новому служащему требуется столько-то кубических футов воздуха. Вон они, видите, меряют — по ихним формулам на каждый стол нужны свои кубические футы.

— Так ведь стола-то у меня пока нет.

— Надейтесь, дорогой, будет у вас стол. Вы уже написали требование?

— Да я только вчера узнал, что мне надо бы его написать.

— Обязательно надо. Просто обязательно! Я бы на вашем месте занялась этим как можно скорей. В Отделе оборудования сидят такие бездельники, что не приведи бог. Ваше требование может проваляться у них целую вечность.

— Мне уж мистер Ваарт сказал.

Удивительное дело — почти каждый разговор здесь упирался рано или поздно в столы. А впрочем, ничего удивительного, если учесть, что большую часть своей конторской жизни служащий проводит за столом.

Тем временем Ваарт, крикнув Пам, Сидзу и Бизли что-то ободряющее, хотя они вроде бы вовсе в этом не нуждались, зашагал к Грайсу с миссис Рашман. И тут Грайс припомнил вопрос, который он не успел задать Ваарту в понедельник,

— А не проще ли будет, если я займу ваш стол, когда вы уволитесь? — спросил он миссис Рашман.

На лице Ваарта появилось выражение дурашливой ошарашенности, и Грайс понял, что он услышал его вопрос,

— Ишь, какой шустрый! У-ху-ху-ху-ху!

— Я ему уже объяснила, что мы, к сожалению, перехлестнулись, — холодновато сказала Ваарту миссис Рашман, слегка раздраженная его вмешательством в ее объяснения.

— Во-во, перехлестнулись! Перехлестнулись, ясное дело! Как вы тогда с Ферьером.

— Правильно, как я с Норманом Ферьером. Он работал тут, когда вас еще не было, — сказала она Грайсу. — Ему пришлось уволиться по болезни. А меня взяли на работу за две недели до его ухода …

— Сердечная машинка не сдюжила, — вставил Ваарт.

Фамилия Ферьер показалась Грайсу смутно знакомой. Ну да — он слышал ее в первое утро на новой работе, когда Сидз обсуждал с Копландом здоровье некоего Феела. Они еще тогда говорили, что ему уже лучше.

— … Так думаете, мне разрешили сесть за его стол? — продолжала между тем миссис Рашман. — Да ничего подобного! Стол отправили в подвал, а меня заставили маяться с их дурацкими требованиями.

— И маялась она, стало'ть, чуть ли что не три месяца.

— А когда эта трехмесячная маята кончилась, я получила тот самый стол, который они отправили три месяца назад в подвал — чтоб мне сию секунду провалиться, если не тот. Чхих!

— Х-х-хах!

— У-ху-ху-ху-ху!.. Мы толкуем про Ферьера, — заметив Грант-Пейнтона, повернулся к нему Ваарт. Грант-Пейнтон слонялся по отделу, как только что вошедший гость, которого забыли познакомить с другими участниками вечеринки. Да-да, все это здорово напоминало вечеринку! — Про канитель с его столом.

— А-а, верно-верно, Ферьер. Кто-нибудь знает, как он сейчас? — По мнению Грайса, в голосе Грант-Пейнтона прозвучали немного странные нотки.

А миссис Рашман и Ваарт повели себя совсем уж странно: они многозначительно переглянулись, напомнив ему Сидза и Пам во время их бурного спора насчет альбионской труппы. Эта игра в переглядки, как он ее определил для себя, интересовала его все больше и больше. Но какое, спрашивается, отношение имел ко всему этому Ферьер?

— Я получила от него открытку на рождество, но про свое здоровье он ничего не написал, — сказала миссис Рашман, и Грайс мог бы поклясться, что в ее ответе прозвучала скрытая настороженность. Да и вообще-то — почему, собственно, этот Ферьер шлет миссис Рашман рождественские открытки, если они всего лишь «перехлестнулись» тут на две недели?

— Он живет в каком-то восточном районе, верно? — спросил Грант-Пейнтон.

— Во-во, в восточном, — сразу же вклинился Ваарт, как бы для того, чтобы кто-нибудь не уточнил, где именно живет Ферьер. Ваарт вдруг показался Грайсу еще более настороженным, чем миссис Рашман. — И со здоровьем у него теперь полный порядок. Его ведь просто, наш бедлам чуть в могилу не загнал. В нашем бедламе и с бычьим-то сердцем дуба дашь, а уж с человечьим вмиг загнешься, даже моргнуть не поспеешь!

Грант-Пейнтону, который любил поговорить обстоятельно, явно хотелось продолжить разговор об их бывшем сослуживце.

— Жаль, что ему пришлось уволиться, — сказал он. — Его ведь, пожалуй, можно назвать самым старым нашим служащим. Сколько лет он здесь трудился? Года четыре? Или даже больше?

— А давайте-ка, стало'ть, прикинем. Он, стало'ть, полтора года как ушел и, стало'ть, болтался тут полных четыре года. Нас ведь аккурат в одну неделю сюда наладили — меня из Нью-Кросса, из типографии Бактона, а его из Хаммерсмита, из этой, как его — из «Пилгрим пресс». Это когда «Альбион» сожрал наши типографии.

Грайс припомнил список дочерних компаний «Коварного Альбиона» — ни «Бактон», ни «Пилгрим пресс» там не значились. Он сказал об этом Ваарту, добавив, что не понимает, в чем тут дело.

— Так они обе две приказали долго жить, — откликнулся тот. — У-ху-ху-ху-ху!

— Рационализация производства, — туманно пояснил Грант-Пейнтон. — Они были нерационально маленькие.

— Вот меня сюда и загнали, — продолжал Ваарт. — Нас человек пятнадцать сюда загнали. Перво-наперво старину Дугласа — он теперь здесь швейцаром. Да еще пару парней — в Архивный сектор, в подвал. Да еще тройку — на шестой этаж, в Ремонтно-планировочный. Да еще…

Тут Грайс решился перебить Ваарта, обратившись к Грант-Пейнтону. Миссис Рашман отошла от них, чтобы поговорить о чем-то с Пам, и Грант-Пейнтон тоже примерился куда-то улизнуть, а Грайсу вовсе не хотелось оставаться один на один с чересчур словоохотливым и саркастичным Ваартом — нет уж, спасибо!

— Вы вот сказали «самый старый служащий», а мистер Ферьер проработал здесь, оказывается, всего четыре года. Так значит, «Альбион»-то — недавно учрежденная фирма?

— Вовсе нет! Ничего подобного! Ни в коем случае! Совсем наоборот! — энергично отверг Грант-Пейнтон предположение Грайса. — У «Альбиона» просто названия несколько раз менялись, а существует он с незапамятных, как говорится, времен. — Грант-Пейнтон облизал губы, собираясь начать обстоятельный рассказ. Многозначительно подмигнув Грайсу, Ваарт поспешно отошел к братьям Пенни, и было слышно, как он объясняет им, что Грант-Пейнтон, мол, опять пустился в свои дурацкие воспоминания. Ваарт плевал не только на элементарную вежливость, но и на самую обычную осторожность: ведь Грант-Пейнтон все же числился у них заместителем начальника отдела.

— Поначалу «Альбион» был просто типографией — печатал рекламные проспекты для маленьких компаний, талоны для камер хранения, надписи на бумажных пакетах и всякое такое. А учредили его в самом начале века, если не раньше. Потом он стал расширяться, начал покупать небольшие фирмы и наконец занялся недвижимостью. Вот вкратце как возник трест «Британский Альбион».