— Да не ваш получить! — прорычал Ваарт с яростно исказившимся лицом. (Вскоре Грайсу предстояло узнать, что так он выражает легкое нетерпение.) — А насчет всех наших столов. Я слышал, вы вроде бы спрашивали у Бульдога, откуда «Альбион» получает столы.

Говоря «у Бульдога», Ваарт кивком указал на Сидза. Значит, Сидз, как это ни странно, запомнил их мимолетный разговор про альбионскую мебель, закупленную, по мнению Грайса, в «Комформе». Больше того — он рассказал об этом Ваарту, едва тот успел вернуться из отпуска.

— Вообще-то я упомянул однажды, не помню уж по какому случаю, что вся альбионская мебель изготовлена на фабриках «Комформа». Я ведь там работал.

— И вы, стало'ть, сказали, мол, вы не помните, чтоб «Альбион» их у вас покупал, так? Дескать, не было такого контракта, да и весь тут сказ?

— Ну, меня это, признаться, немного удивило. — Грайс не добавил, что удивился гораздо сильнее Ваартовой свистопляске вокруг его слов. Ему даже подумалось, уж не подослал ли кто-нибудь Ваарта, чтобы усыпить его подозрения. Но ведь не было у него никаких подозрений!

— Во-во. И небось этот, как его, «Конфор», он работает-то по заказам правительства?

— Совершенно верно. «Комформ» выполнял очень крупные правительственные заказы.

— Ну и кто ему заказывал? Министерство этого, как его — строительства жилья? Или, может, которое насчет здоровья? Или этого… ну, которое чтобы молодых в школах да колледжах учить? Какое министерство-то?

— Да нет, это, видите ли, делается немного по-другому. Существует центральное государственное учреждение— Бюро правительственных закупок, — снабжающее оборудованием все министерства. А раньше этим занималось, кажется, Министерство общественных работ.

— Да не о том речь. А вы скажите-ка — чего эти ваши министерства делают? Чего такого особенного?

Грайс не понимал, куда Ваарт гнет. Его изменчивое, как у Мики Руни, лицо передернулось неистово страдальческой гримасой.

— Да вы не тушуйтесь. Вы пораскиньте мозгами-то. Чего они такого делают, зачем покупают этих всяких конторских мебелей раза в два больше, чем нужно? Вы вот чего обмозгуйте.

— А-а. Это верно, Бюро правительственных закупок действительно закупает огромное количество конторского оборудования.

— То-то вот и оно! То-то и оно! А куда они потом девают свои лишние мебеля?

— Я думаю, продают.

— Так еще бы не продавать! Ясное дело, продают! На этих, как его — на государственных акционах. Что ни день, то в газете объявляют — государственный, мол, акцион, — ну прямо каждый божий день! Тут тебе и противогазы, и печатные машинки, и считальные машинки, и незнамо чего еще.

— И еще, вероятно, мебель. Так вы, стало быть, думаете, что «Альбион» покупает конторское оборудование на государственных аукционах?

— Во-во, друг, на них.

Но это звучало абсурдом. Зачем, спрашивается, солидной коммерческой фирме вроде «Альбиона» обставлять свои респектабельные конторы подержанной мебелью? Ведь, купив новое оборудование, «Альбион» всегда мог сэкономить массу средств за счет амортизационной скидки с налога!

Грайс решил спросить об этом Ваарта.

— А потому как все они тут дерьмисты-бездельники, — ответил тот.

Весьма довольный своим остроумием, он снова отступил от Грайса на несколько шагов, предоставив ему целую минуту для осмысления полученной информации. А вернувшись, он спросил у Грайса нормальным человеческим языком, словно ему удалось пройти за одну минуту полный курс риторики:

— Я ответил на ваш вопрос?

Видимо, это была дежурная отдельская фраза.

Правильны ли Ваартовы сведения — а может, и просто догадки — насчет закупок «Альбионом» конторского оборудования, Грайс пока не знал, но реорганизационная работа началась, как и предсказал Ваарт, на следующее же утро. Когда Грайс вышел из лифта, в отделе уже хозяйничали рабочие, а фойе было завалено столами, стульями и архивными шкафами. Дело, разумеется, делалось кое-как. Рабочие вручную выносили мебель и уже успели загромоздить подступы к пожарной лестнице, а чтобы окончательно отрезать отдел от лифта, не хватало, казалось, еще только одного стола или стула. Общую беспорядочную суету успешно дополняла юная Тельма, хлопотливо разыскивая среди сваленных в кучу архивных шкафов тот, где у нее хранились чашки и поднос.

Грайс пробрался по извилистой тропе между грудами мебели к двустворчатой стеклянной двери (одна створка у нее уже была разбита) и вошел в отдел. Если не считать телефонов, сваленных кучей у стены, как на аукционе конторского оборудования, но все еще подключенных к розеткам, здесь было голо, словно в танцевальном зале. Весело-оживленные служащие стояли кто где, засунув руки в карманы или прислонившись к низкому барьерчику — пока их не попросили отойти два человека в синих халатах: они деловито измеряли что-то стальной рулеткой и записывали результаты своих измерений на листе бумаги с подложенной под нее фанеркой.

Присоединившись к Сидзу и Бизли, которые стояли чуть поодаль от всех, Грайс узнал, что реорганизация началась из-за перегородок: их собирались передвинуть и поэтому вынесли мебель. Клетушку Копланда было задумано выгородить у внешней стены, чтобы она освещалась собственным окном, а перенесенные на ее место шкафы планировщики решили обгородить совсем новым барьерчиком — его как раз протаскивали в дверь двое рабочих в комбинезонах. Грайс не понимал, зачем понадобилось убирать прежний барьерчик, огораживавший клетушку раньше, но его деловито снимали. А главная перепланировка заключалась в переносе барьерчика, отделявшего Отдел канцпринадлежностей от Оперативно-хозяйственного: его решено было передвинуть на шесть дюймов, немного увеличив таким образом территорию, занимаемую канцпринадлежниками. Сидз и Бизли сказали Грайсу, что, судя по прежнему опыту, рабочим Ремонтно-планировочного отдела, которые воплощали в жизнь проекты оперхозяйственников, потребуется на реорганизацию три дня.

Грайс предположил, что реорганизация вообще никому не нужна.

— Нужна или не нужна, — проворчал Бизли, — а это у нас ежегодное мероприятие. Иначе им совсем нечего было бы делать. Они и так почти весь год режутся с утра до вечера в карты.

Грайс нисколько не удивился. Британские рабочие, на его взгляд, всегда так работали.

Считая, что нужно поговорить со всеми, словно на вечеринке у друзей, Грайс двинулся дальше. Ему очень хотелось узнать, как поведет себя Пам после их тайной попойки, но она играла с братьями Денни в слова — идиотское все же занятие! — и он подошел к миссис Рашман, одиноко стоявшей посреди отдела со своей пустой хозяйственной сумкой. Она сказала, что нынешний отдельский катаклизм начался в основном из-за него.

— У них ведь есть санитарно-бытовые нормы, или не знаю уж, как оно точно называется, по которым на каждого служащего должно приходиться столько-то кубических футов воздуха. Должно, видите ли, приходиться!

Грайс, конечно, слышал о санитарно-бытовых нормах, но никогда не видел, чтобы им следовали с такой тщательностью. Он сказал миссис Рашман, что устраивать весь этот шурум-бурум из-за воображаемого увеличения пространства просто глупо.

— Планировка-то у нас на этаже открытая!

— Чхих! — скрипуче-презрительно хохотнула миссис Рашман. — Это, мой дорогой, вы скажите не мне, а начальнику Санитарно-бытового отдела. Я-то с вами согласна. Но им же просто больше нечего делать. Нет уж, эта реорганизация у них запланирована и утверждена, а значит, должна выполняться. Должна, понимаете? Санбытовики решили, что ее надо сделать, оперхозяйственники, чтобы чем-нибудь заняться, все распланировали, а ремонтники принялись выполнять. Это именно так у них и называется — выполнять. Вы только посмотрите! Черепахи и то, пожалуй, ползали бы проворней!

Теперь Грайс понял, о чем толковала Пам, говоря, что миссис Рашман «удручают» альбионские порядки. Но она могла бы удручаться и потише — двое техников с рулеткой наверняка ее слышали.