— Ты бы мог объяснить… — начал было Марк, но тут же замолчал. — Тише, сюда идет Марио.

Марио с торжественным видом нес на вытянутых руках поднос, покрытый белоснежной салфеткой. Опустив его на стол, он с сияющей физиономией откинул салфетку и отступил, ожидая похвалы. На подносе на двух тарелочках соблазнительными горками возвышалась ароматная клубника. В отдельной вазочке пенились взбитые сливки. На этом фоне тоненькие бутерброды со всякими яствами утратили свою привлекательность.

— Потрясающе!! — воскликнул Роджер.

Глаза у него заблестели, как у маленького мальчика.

— Во всяком случае, теперь у тебя исправилось настроение, — засмеялся Марк, — ты ведь сам не свой от взбитых сливок.

— Они мне показаны по состоянию здоровья, — отпарировал Роджер. Потом продолжал уже совсем другим тоном: — Самая важная и, возможно, самая трудная часть задачи — установить связь между Тэнди и К° и одним из наших наиболее подозрительных лиц. Короче — с Синтией, Хенби, Пломлеем и, возможно, с Гарнером.

— О Гарнере я как-то и не задумывался, — признался Марк.

— Да и я недостаточно.

— В основном, не спускай глаз с Синтии. Мы установили за ней слежку, но это не так-то просто. А ты не будешь выглядеть неуместно в «Савойе» или у «Скотта». Ты просил «светскую линию» — так получай.

— Благодарю. Что ты сейчас будешь делать?

— Если бы ты мне не позвонил, я бы отправился в дом Пломлеев. Именно это я сейчас и сделаю.

Дом Пломлея находился в сотне ярдов от дома полковника Гарнера. Лакей открыл дверь, взял у Роджера карточку и попросил его подождать. В холле висело всего две картины Ван Гога, и Роджер принялся их внимательно разглядывать, но его уши чутко прислушивались ко всему окружающему. Когда дверь отворилась, он не повернул голову, притворившись полностью погруженным в размышления.

Послышался голос Синтии Риддел:

— Добрый вечер, инспектор.

— Хелло, миссис Риддел, — ответил Роджер, с улыбкой поворачиваясь к ней.

— Вы пришли повидаться со мной?

— Нет, но я с удовольствием поговорил бы и с вами, если вы уделите мне несколько минут.

— Конечно. Значит, вы пришли к отцу?

— Да.

— Надеюсь, вы не станете его слишком, ну, волновать, что ли?

— Я не стану его задерживать дольше, чем это необходимо.

— Некоторое время он болел, — объяснила Синтия, — шок, нанесенный смертью моего мужа, и последующие напряжения ему не по силам. Конечно, я не имею права на вас нажимать.

Она улыбнулась и ушла, а Роджер в который раз отметил грациозность и величественность ее манер. На лестнице появился лакей.

— Лорд примет вас через несколько минут. Не будете ли вы столь любезны подождать в малой гостиной?

Вскоре в комнату очень медленно вошел лорд Пломлей… Роджера поразила его бледность. Он казался тяжело больным человеком. Вообще он был высокий широкоплечий крепыш. Роджер часто видел его на различных церемониях, когда он удивлял всех присутствующих своим цветущим видом и воинственным выражением лица. Сейчас в нем не было и следа былой воинственности. Его худобу, пожалуй, вернее было бы назвать истомлением; глаза его смотрели без всякого интереса.

Одно было несомненно: такая перемена не могла произойти за такой короткий период после смерти Риддела.

— Добрый день, инспектор.

Его глуховатый голос звучал достаточно твердо.

— Садитесь, пожалуйста, и можете не говорить, по какому делу вы пришли. Разумеется, я к вашим услугам.

— Благодарю вас, милорд. Надеюсь, я не слишком вас обеспокою.

Он задал несколько нейтральных вопросов, главным образом о распорядке дня Риддела и общем состоянии его здоровья до убийства. Пломлей отвечал без раздумья, однако все время в его манерах сквозило скрытое беспокойство. Оно было заметно в глазах и в том напряжении, с которым он отвечал на очередной вопрос и дожидался следующего. Казалось, человек ждет чего-то неприятного, возможно — вопроса, на который он не сумеет ответить. Иными словами, он был начеку и внимательно следил за каждым своим словом.

— Надеюсь, вы понимаете, что наш разговор не для широкой публики, сэр. Не могли бы вы мне сказать, был ли мистер Риддел в коротких отношениях с другими членами Комитета?

— Думаю, что да.

— Не был ли он дружен с одним из членов Комитета?

— Не забывайте, что я не особенно близко был знаком с жизнью моего зятя, — напомнил ему Пломлей.

— Разумеется… Например, дружил ли он с мистером Хенби?

— Никаких особенных сведений у меня нет. Они дружили и знакомы несколько лет. Однако я не смогу вам помочь в этом отношении, инспектор.

— Мистер Риддел никогда не разговаривал с вами о маленьком коричневом пакетике, размером с блок сигарет?

Наступила секундная пауза. Выражение лица едва заметно изменилось.

«Вот оно», — подумал Роджер, но продолжал выжидательно улыбаться, пока Пломлей не буркнул?

— Нет, инспектор.

— Вы у него не видели такой вещи?

— Не кажется ли вам этот вопрос излишним? — возмутился Пломлей.

— Уверяю вас, у меня нет привычки задавать ненужные вопросы, — ответил Роджер, впервые придавая своему голосу резкое звучание. Огоньки в глазах Пломлея подлили масла в огонь. Очевидно, собеседник утратил отчасти свою самоуверенность.

— У меня есть основания предполагать, что может иметь колоссальное значение, и потому…

— Не лгите мне, сэр!

Пломлей поднялся с кресла. Как и его дочь, он стал внезапно совсем другим человеком.

— Я не потерплю такого оскорбления. Я уже сказал вам, что не имею понятия ни о каком пакете. Вы обвиняете меня во лжи?

Роджер тоже поднялся.

— Мне очень жаль, сэр, что вы сочли необходимым обижаться.

— Обижаться! Да вы меня оскорбляете! Я настаиваю на том, чтобы вы немедленно покинули мой дом. Вы слышите меня?

Щеки Пломлея пылали. Он непроизвольно сжимал и разжимал кулаки.

— Ясно. Вы, разумеется, понимаете, что в интересах правосудия этот пакет должен быть найден, его содержание проверено и…

— Правосудие… О каком правосудии вы еще говорите?

Пломлей закашлялся, и Роджер встревожился, потому что лорд был близок к истерике. Но Пломлей справился с собой и заявил Роджеру, что не желает продолжать разговор и портить себе весь день.

Роджер подошел к двери и положил руку на ручку.

— Миссис Риддел собиралась повидаться со мной и…

— Я не разрешаю, чтобы мою дочь мучили! Достаточно того удара, который она пережила. Можно было бы ожидать, что люди, наделенные минимальной дозой этики, это поняли и не дергали бы ее без нужды.

— Но ведь убит ее муж, — напомнил Роджер.

Пломлей в ярости поднял руку, чтобы ударить Роджера, но в это мгновение открылась дверь и вошла Синтия. Она моментально разобралась в положении вещей и встала между ними. Схватив одной рукой отца за поднятый кулак, обняв второй его за талию, она сказала голосом, не терпящим возражений:

— Иди наверх, отец.

— Нет, пока этот человек находится в моем доме! — Голос Пломлея дрожал от ярости.

Синтия взглянула на Роджера.

— Хорошо, — сказал Роджер, пожимая плечами, и вышел из кабинета. Он медленно зашагал по коридору, не оглядываясь назад и не дожидаясь, пока лакей проводит его до выходной двери. Он так погружен был в обдумывание того, что сказали ему Пломлей и его дочь, что не слышал звучащего звонка.

Дверь отворилась, и вошел полковник Гарнер.

— Добрый день, Сейл. Лорд…

Заметив Роджера, Гарнер замолчал. Он напоминал испуганного кролика, готового удрать с поджатым хвостом. Наконец он выдавил из себя улыбку и протянул руку с преувеличенно дружеским жестом.

На верхней ступеньке лестницы появился Пломлей и закричал пронзительным голосом:

— Я не хочу видеть Гарнера! Никого не хочу видеть, никого, никого! Ты понимаешь — никого!

Синтия крепче взяла его за руку и повела по лестнице вверх.