После ужина он откинулся назад и погладил себя по животу. Когда они только начали встречаться, она думала, что этот жест – просто шутка, но позже поняла, что Уэйн повторяет его бессознательно всякий раз, как съест что-нибудь более или менее основательное. Это означало, что в королевстве Уэйна все спокойно. Она невольно улыбнулась и отвела глаза. После свадьбы у него уже появился намек на животик, и она подумала – не то чтобы с горечью, обстановка к этому не располагала, – не будет ли он лет через двадцать поглаживать огромное брюхо, как у его отца.

– Так я угадала? – спросила она. – Это роща твоих родителей?

– Нет, – с улыбкой сказал он.

– Как нет?

– Была их. А теперь они здесь не хозяева.

– Они что, продали ее? Когда? Кому?

– Вчера. – Он уже улыбался вовсю. – Мне, – сказал он. – Нам. Она подалась вперед, потом снова назад. Уэйн окинул взглядом деревья; внезапный порыв ветра взъерошил ему волосы.

– Ты серьезно? – спросила она. У нее напрягся живот. После свадьбы она испытывала это ощущение несколько раз. Ей постепенно становилось ясно: чем сложнее идеи Уэйна, тем больше вероятность, что они не доведут до добра. Пикник в лесу? Прекрасно. Но такое?

– Серьезно, – сказал Уэйн. – Это мое самое любимое место на свете... точнее, есть еще только одно место, которое я люблю больше. Он подмигнул ей, затем продолжал: но все равно. Теперь оба моих любимых места принадлежат мне. Нам с тобой.

Она коснулась губ салфеткой.

– Так, – сказала она, – и сколько же... сколько мы заплатили за нашу рощу?

– Доллар. – Он засмеялся. – Ты можешь в это поверить? Отец хотел подарить ее нам, но я сказал: нет, пап, я хочу купить. Дело кончилось компромиссом.

Она молча смотрела на него, не в силах сказать ни слова. Он пожал ей руку и сказал:

– Теперь мы землевладельцы, детка. Здесь одна квадратная миля.

– Но...

– Отец хотел продать этот лес на сторону, – сказал Уэйн, – но я не мог вынести мысли, что кто-то вырубит его под запашку.

– Мы должны заплатить твоим родителям больше. Доллар – это же абсурд.

– Именно так я им и сказал. Но отец ответил: нет, вам сейчас деньги нужнее. Но есть еще кое-что, детка. Это только часть сюрприза.

Дженни переплела пальцы, прикрыв ими рот. У нее забрезжило подозрение, но она надеялась, что ее догадка не оправдается. Уэйн опять рылся в сумке. Теперь он выудил оттуда длинный бумажный рулон – кальку, перехваченную резинкой. И положил на стол между ними.

– В честь нашей годовщины, – сказал он.

– Что это?

– Смелей. Посмотри сама.

Дженни уже поняла, что она увидит. Она сняла с бумаги резинку, чувствуя, как пересохло во рту. Уэйн вскочил и проворно, с готовностью раскатал перед ней чертежи. Они оказались перевернутыми; тогда она обошла стол и встала бок о бок с ним. Он обнял ее за пояс.

Перед ними были чертежи дома. Простого двухэтажного дома – самого безобразного из всех, какие она видела.

– Я не хотел говорить тебе раньше времени, – сказал он, – но мне дали прибавку в банке. Вдобавок после трех лет службы у меня колоссально выгодные условия займа на дом. Я написал заявление, и несколько дней назад его одобрили.

– Дом, – сказала она.

Пока что у них была квартира в Кинслоу – неплохая, но никакая. Кроме того, за стеной жила старуха, которая жаловалась, если они говорили громче, чем шепотом, или слушали рок-н-ролл. Дженни положила ладонь на висок.

– Уэйн, – сказала она, – и где он будет, этот дом?

– Здесь, – сказал он и ухмыльнулся снова. Раскинул руки. – Прямо здесь. Мы сидим в точности на этом самом месте. В понедельник начнут рыть котлован. Время рассчитано идеально. К концу лета будет готов.

– Здесь... в лесу.

– Ага.

Он засмеялся, глядя на ее лицо, и сказал:

– Мы всего в трех милях от города. На юге, сразу за полем, проходит магистраль. От нее идет асфальтированная ветка. Все, что нам нужно, – это расширить тропинку, по которой мы пришли, и получим отличный подъезд. Это будет наше убежище. Дженни?

Она села на стул, на котором раньше сидел он. Слова не шли у нее с языка. Они обсуждали скорую покупку дома – но в городе. Говорили они и о том, чтобы перебраться в Индианаполис, покинуть Кинслоу, – может быть, не в ближайшее время, но в пределах пяти лет.

– Уэйн, сказала она. – По-моему, это выглядит как... что-то постоянное. Я не права?

– Что ж, – сказал он, – дом есть дом. Ему положено стоять долго.

– Мы с тобой говорили всего в прошлом месяце. Ты хотел найти работу в большом городе. Я хочу жить в большом городе. Пятилетний план, помнишь?

– Ну да. Помню.

Он опустился на колени рядом со стулом и обнял ее рукой за плечи.

– Но так уж оно сложилось, – сказал он. – Банк ведет себя здорово, просто здорово, и с деньгами стало получше, а потом отец начал говорить, как бы избавиться от этой земли, а я не мог выносить этого, и тогда...

– И тогда ты решил все сам, не спросив меня,

– Ох, – сказал Уэйн, – это же такая выгодная сделка, что...

– Ну хорошо, – сказала она ему. – Хорошо. Сделка и правда выгодная. Если бы речь шла только о покупке леса, все было бы прекрасно. Но дом – это другое. Это значит, что ты строишь дом своей мечты ровно на том самом месте, от которого я хочу уехать подальше. Мне страшно жалко тебя огорчать, но я не могу назвать его домом моей мечты.

Уэйн снял руку с ее плеч и прижал ко рту кулак Этот жест она тоже знала.

– Уэйн...

– А я-то думал тебя обрадовать, – сказал он.

– Мысль о доме меня очень радует. Но только если он будет в Кинслоу. Чтобы мы могли потом его продать и не слишком расстраиваться, когда пере...

Она не совсем поняла, что произошло дальше. Уэйн говорил ей, что это была случайность, что он встал слишком быстро и задел плечом стол. И позже, когда она вспоминала тот день, ей иногда казалось, что так оно и было. Но в тот момент она не сомневалась, что он выбросил руку в сторону, перевернув стол. Что он сделал это нарочно. Бокалы с тарелками полетели в заросли желтой травы и скрылись из виду. Скатерть зацепилась за другой складной стул, и там же застряла калька с чертежами.

– Черт подери! – воскликнул Уэйн. Он прижал руку к груди и затоптался по кругу.

Дженни оцепенела от потрясения, но потом, минуту спустя, окликнула Уэйна по имени.

Он потряс головой, продолжая топтаться. Дженни увидела, что он плачет. Заметив, что она это увидела, он отвернул лицо в другую сторону. Она тихо сидела на стуле, толком не зная, как себя вести. Потом стала на колени и принялась собирать фарфоровые осколки.

Через минуту он сказал:

– Кажется, у меня кровь.

Она встала, подошла к нему и увидела, что он прав. Он рассадил себе руку, мясистую часть тыльной стороны ладони. Порез был большой – такие надо зашивать. Его рубашка там, где он прижимал к ней руку, насквозь промокла от крови.

– Идем, – сказала она. – Нужно отвезти тебя в больницу.

– Нет, – сказал он. Его голос звучал глухо, жалко.

– Не глупи, Уэйн. Сейчас не время дуться. Ты ранен.

– Нет. Выслушай меня. Ладно? Ты всегда говоришь, чего тебе хочется, а когда я говорю, чего мне хочется, ты смотришь на меня, как на дурака. Но в этот раз я все-таки скажу.

Она схватила пару салфеток и прижала к его руке.

– Господи, Уэйн, – сказала она, глядя, как краснеет бумага вокруг ее пальцев. – Ну, хорошо, хорошо, говори, я слушаю.

– Это мое любимое место, – сказал он. – Я люблю его с детства. Мы приходили сюда с Ларри. Мы представляли себе, что у нас здесь дом. Убежище.

– Ну...

– Молчи. Я еще не закончил. – У него дрогнула губа, и он продолжал: – Я знаю, о чем мы говорили, знаю, что ты хочешь уехать в Инди. Можно и так. Но сейчас похоже, что нас ждет успех. Похоже, что я сделаю неплохую карьеру, а ты можешь устроиться учительницей где угодно. Я буду работать изо всех сил, и лет через пять мы вполне сможем купить второй дом...

– Ради бога, Уэйн...

– Слушай! Можно иметь дом в Инди, и тогда этот... в этом мы будем проводить отпуск. – Он шмыгнул носом и сказал: – Но я хочу, чтобы он был. Кроме тебя, это единственное, чего я хочу. Дом на этом самом месте.