Когда мы вернулись на место взрыва, под лучами фонарей увидели маленькую металлическую дверь. Альвес оказался потрясающим помощником: петли, погнувшиеся от взрывной волны, легко поддались.

Вот она, тайная комната.

Она была настолько узкой, что мы могли забраться в нее только ползком. Из-под моих ног прошмыгнула крыса, и от неожиданности я выронил фонарь. Альвес пнул крысу и, поскользнувшись, упал. Я подобрал фонарь, осветил дальнюю стену комнаты и под темной почвой увидел два маленьких сундучка, украшенных серебром. Я шагнул вперед, испытывая восторг и сомнения. Что я чувствовал? Скорее всего, страх. Страх открыть то, что я искал целых три года! В этих ящиках действительно хранятся самые ценные рукописи?

Сундуки были заперты на висячие замки. Я поднял их. На удивление легкие, но не пустые: я чувствовал это.

– Вряд ли они набиты золотыми слитками! – воскликнул Альвес, стоявший за моей спиной.

Кажется, он не осознавал ни возможных последствий, ни уникальности открытия. Видел всего-то пару проржавевших ящиков, потерявшихся в глубине одного из обычных подземелий.

– Не волнуйтесь, я не деньги ищу, – ответил я.

– Тогда что же?

– Бумаги.

Он непонимающе посмотрел на меня, обводя комнату лучом своего фонаря, и спросил:

– Поднимем их наверх?

Можешь представить себе, какие мысли роились в моей голове, когда мы шли обратно с этими сундуками? Я был почти уверен: наконец-то держу в своих руках кусочек Истории, который так давно искал. Однако меня терзали сомнения: в этих сундуках находятся архивы Людовика XIV или только Людовика XVI? Здесь есть план Ленотра или нет?

Дойдя до виллы, мы поставили ящики на веранде. Альвес снял замки и ушел мыть руки, давая понять, что его работа на этом закончена. Он не поднял крышки сундука. Может быть, догадался, что я хотел сделать это сам.

Я пошел в свою спальню, взял пятнадцать тысяч евро, отдал их счастливому Альвесу и простился с ним. Закрыв за ним ворота, я побежал к дому по платановой аллее. Вдруг меня кольнуло еще одно сомнение: может быть, Наполеон уже воспользовался этими архивами и изъял из них какие-то документы, чтобы оставить при себе? Приближаясь к драгоценным сундукам, я испытывал странное чувство уверенности и беспокойства. Чувствовал себя великим, с одной стороны, а с другой – испытывал трепет. Сейчас я возьму в руки документы, к которым до меня прикасались только Людовик XIV, Людовик XV, Людовик XVI и Наполеон. Я был их наследником, воспреемником! Хозяин современного мира рядом с хозяевами мира прошлого. Хранитель многих секретов. И, может быть, секрета Бога. Я был новым Моисеем.

Когда я сидел, глядя на сундуки, я думал о тебе. Только о тебе, ни о ком другом, клянусь. Я так хотел, чтобы ты была рядом.

Я, затаив дыхание, открыл сундук побольше. В нем лежали связки писем и пожелтевших бумаг, перевязанные ленточкой или собранные в изящные переплеты. Я пробежался по названиям и заголовкам и отметил, что слово «король» написано по-разному, словно документы XVII и XVIII веков лежали вперемешку. Хороший знак.

На первых листках, по меньшей мере тридцати, я увидел таблицы из широких столбцов с заголовками: «Имя/Возраст/Приметы». Списки людей, за которыми устанавливали наблюдение, никак иначе. Другие начинались со слова «дело»: «дело Калас», «дело иезуитов»… Я полагал, что это указания Людовика XIV его тайной полиции.

Затем я открыл счетную книгу «Г-на де Кольбера для Короля Франции», подзаголовок «Версаль, 1663–1685»: значит, хранители Версаля сегодня работают со счетами подчищенными или урезанными, потому что записи настоящих расходов Людовик XIV сохранил только для себя! Уж конечно, здесь зафиксированы расходы на строительство знаменитой лестницы Костелло, но это я проверю потом.

Я торопился открыть другой ящик. Однако следующая находка заставила меня временно об этом забыть: «Резюме соглашения, установленного между г-ном Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер Мотье, маркизом де Лафайетт, и г-ном Джорджем Вашингтоном, главнокомандующим американской армией, 6 февраля 1778 г.». Всего одна страница, английская и французская версии, так что мне не пришлось перечитывать, чтобы понять невероятную историческую ценность этого документа. Истинные причины французской поддержки американских «инсургентов» во время Войны за независимость! Существование соглашения ты знаешь не хуже меня, тайной сделки между французами и американцами, добавление к знаменитому договору о дружбе, союзничестве и торговле! В качестве вознаграждения французам за поддержку выступления против Британской империи американцы после освобождения от английской опеки начинают помогать Франции (которая уже владела Луизианой, помнишь, да?) отвоевывать Канаду! Если бы это соглашение обрело силу, в XIX веке на североамериканском континенте господствовал бы язык Мольера… И ведь только революция помешала Людовику XVI реализовать этот план! Большой дурачина был намного лучшим стратегом, чем принято считать. А Бонапарт – намного худшим, если вспомнить, что, запутавшись в долгах, он продал Луизиану за двадцать миллионов долларов, навсегда отказавшись от мечты о французской Америке…

Я открыл второй сундук, тоже хранивший несколько связок писем, соглашений и деклараций. Я провел часы за их чтением, просто ради удовольствия. Узнал, почему туннель, связывавший Большой Трианон с одноименной виллой, был выкопан в эпоху Людовика XVI: он позволял-ему покинуть королевское поместье абсолютно тайно. Его брат, будущий Карл X, любитель красивых женщин и галантных свиданий, был первым, кто использовал тайный ход; это позволяло ему проводить ночи в своем охотничьем домике, и никто не замечал его отсутствия…

Но я не терял ни минуты в тот день на изучение драгоценных исторических документов.

И мне не пришлось долго искать.

Под бумагами я увидел план, сложенный вчетверо. Когда я раскрыл его, у меня задрожали руки.

Вот он – первоначальный план садов Ленотра!

32

– Canis lupus, это что значит?

– Собака-волк, это латынь.

– У меня тут файл так называется.

– Посмотри на всякий случай…

Эмма и Пьер вернулись в спальню Дэна и, сидя на огромной кровати, искали файлы, содержащие слово «собака», последние книги, оцифрованные Дэном на эту тему, все, что могло касаться этой темы.

Они перевели слова «собака» и «пудель» на десять языков, пытаясь найти некую тайну, ускользавшую от них. Безрезультатно.

– Понятно, – объявила Эмма, просмотрев файл Canis lupus. – Это список газетных объявлений. Помню, Дэн хотел сравнить цену живой собаки со стоимостью Кагэбэ.

Пьер удивился.

– Никогда не думал, что он занимался подобными мелочами!

– Ох, знаешь, Дэн всегда был непредсказуем.

Эмма опустила руки на колени. Пьер, стоявший у окна, поскреб пальцем выступающий кусочек штукатурки.

Какое-то время они молчали, пытаясь понять закодированный тайный смысл.

– Смотри, – сказал он, поворачиваясь к Эмме. – А если Баретт просто имел в виду, что надо искать рядом с собаками?

– А сейчас мы чем занимаемся?

– Нет, я имею в виду физически рядом с собаками: место, где находится их конура, корзина, миска, что еще у них бывает…

Звонок телефона не дал Эмме ответить.

– Это Брэд! Погоди секунду, ладно?

Она пошла к двери. Звонок Брэда был некстати, но – она бросила взгляд на часы на правой руке: в Сан-Франциско сейчас час ночи, – а он пытался созвониться с ней весь вечер.

– Как ты, малышка? Я беспокоюсь о тебе. Дорогая, мне не нравится, что ты сейчас во Франции.

Она хотела сказать Брэду, что в Париже сейчас не опаснее, чем в американских городах. И что, видимо, именно здесь решается судьба самой могущественной державы мира. Но промолчала, потому что больше всего ее взбесило, что он назвал ее babe – малышка. Ей не правилось, когда он ее так называл, но Брэд не изменял своим привычкам.