Стратимир немного разбирался в христианской науке и спросил: почему василевс, если он знал Христа, не спас сына божьего от казни? Или он еще не был тогда василевсом, Лев? И был ли он тринадцатым учеником Христа? И не собирались ли и самого Льва распять по тем временам? И не друг ли василевс Понтию Пилату? И любит ли Лев так же ездить на осле, как Христос?.. Патриах, сдерживаясь, как мог, несколько замаскированно ответил в том роде, что один дурак может задать столько вопросов, что сто мудрецов не ответят. Посол сказал, что это еще полбеды: иной, ничего не спрашивая, может такое изобразить на стенке, что сто мудрецов не разгадают. На этом осмотр храма решили закончить.

Сообщение синклиту корпорации нищих, сделанное председателем оного синклита:

о разговоре между председателем и русскими послами у фонтана во дворе святой Софии

Когда логофет, этериарх и Евфимий вышли с послами из храма, председатель синклита нищих обратился к послам с заверением. Доступно и красноречиво он объяснил, что в Городе знают: нет лучше купцов, чем русские; нет воинов хитрее, чем русские. Посол Стемид, показывая изумрудный перстень доместика третьей тагмы Романа, ответил, что от изумруда вытекают глаза у змеи, как известно, и что если бы он, Стемид, обладал змеиной хитростью, то уже перестал бы видеть свет. Однако он до сих пор хорошо различает, где светло, а где темно, – и слова эти были сказаны с особым значением.

В то же самое время чернобородый посол раздавал нищим у фонтана милостыню – ромейскими монетами, имеющими твердое хождение в Городе. «Вот вам по василевсу», – приговаривал он, так как то были монеты с изображением Льва.

В продолжение всей встречи блаженный Григорий Белый то и дело кричал: «Пропонтида сгорит, и славяне погибнут!»[6] Единственным видимым проявлением внимания послов к этим пророчествам можно назвать то, что русский архонт, раздававший милостыню, дал монету и Григорию.

Председатель заметил, что Фома и Евфимий были недовольны разговором, происшедшим, видимо, в храме. Вследствие чего председатель заверил послов, что ромеи – народ хотя и горячий, но терпимый и добросердечный. Стемид отвечал, что послам хорошо известны нравы ромеев, и он лишь сожалеет, что не все ромеи схожи в мыслях: например, нищие думают не то, что василевс, а купцы не то, что логофет дрома.

Председатель поблагодарил бога за щедрость русских послов и заверил, что эта добродетель русских известна всем в Городе. Посол Велмуд сказал председателю, что щедрым может быть только тот, кто хорошо знает цену себе и своему слову.

На этом встреча закончилась.

Тайна империи

Послы уже подходили ко дворцу, когда Стратимир сказал Фоме:

– Вы не то нам показывали, логофет… Мы не видели, как делают самый красивый в мире шелк и как готовят жидкий огонь, самое опасное оружие в мире. Мы не видели подземные дворцы – городские цистерны – и не узнали, как устроена вами подземная река, что приводит воду в город. Мы не поняли, как творится мозаика и как вашим художникам удается переплетать краски с тонкими, как волос, золотыми нитями. И как варится ваше вино, и где в Городе бьется монета…

– Все это – тайна империи, – тихо и гордо ответил логофет.

– Это сила империи. А ее-то нам видеть и не пришлось… И книги ваши о том не рассказывают, – добавил воевода.

– Зачем нужны такие книги? – настаивал на своем Фома.

– Я и так тебе сказал много.

Заложники

В русском лагере находились заложники за послов-воевод. Когда договаривались о том, кто это будет, Фома предложил Самону и доместика третьей тагмы Романа. Самону, несмотря на должность и титул, отвергли.

– Не ромей, да еще евнух, – сказал Стратимир. – Это не заложник от Города.

Фома, не любивший Самону, был и рад это слышать и не рад. Придирчивая разборчивость по отношению к паракимомену оскорбляла.

– Доместик Роман и эпарх Анатолий, – сказал свое слово Велемудр.

Фома не стал спорить. Эпарх так эпарх.

…Заложники – не послы. Князь допустил их к себе.

– Ты тот самый Анатолий, что приказал запереть Золотой Рог?

– Я приказал.

– А почему, ты можешь сказать русскому князю?

Эпарх повторил свою байку про ангела.

– Ангел только что сошел с коня, должно быть? – спросил князь.

– Нет. Даже во сне я могу отличить гонца от ангела.

– Я тоже могу отличить правду от выдумки.

Роман решил выручить эпарха:

– То же самое Анатолий рассказал и василевсу.

– Не стоит говорить одно и то же ромейскому царю и князю русскому, заметил Олег. – Мне тоже как-то приснился сон: будто русских купцов в Константинополе хотят лишить закона. Я проснулся и прибыл сюда. Разные бывают сны. Мне говорили, что в Константинополе эпарх смотрит за порядком на рынках?

– Мне некого было судить тогда, – сказал эпарх, глядя на свой красный сапожок (другой был черный) – он означал право карать жителей Города. – Не остались в живых те, кто участвовал в драке. Умерли сразу или от ран.

Он обманул: был легко ранен и не был под судом эпарха девятый вофр, юркий Филоктет.

– Выходит, русские купцы сделали за эпарха его работу?

– Не скажу, князь. Дело темное.

Послы и чудеса

(продолжение)

Во дворце послам все-таки решили показать еще одну диковину. Мраморную Черепаху. Огромная, голубого мрамора, с покачивающимися большими лапами. Этериарх объяснил, что по ночам черепаха ходит по городскому центру и собирает мусор. Потому и чисто в Городе.

– А Мраморная Крыса у вас есть? – спросил Радомир. Он не знал поверья о Мраморной Крысе, живущей в Мраморной башне. Он просто съязвил. Но этериарх вздрогнул.

Послов повели в тронную палату.

О василевсе

(из записок лангобардского рыцаря-странника)

«Наш король не пал так низко, чтобы возноситься под крышу. Ему, слава богу, достаточно простого трона из крепкого дерева, чтобы быть королем. Он умеет держать меч в руке. Ничего этого я не слышал про василевса. О нем говорят – мудрый. А в чем тут суть – кроме того, что он гадает на костях, изображая провидца, – никто не знает и не допытывается».

Послы и василевс

Когда трон посвистел вверх, воеводы слегка качнулись в поклоне. Стратимир шепнул: «Один Лев улетел, а другие не могут. Обидно им – вот и машут хвостами».

Трон опустился, Лев VI был в плотной парадной одежде. Однако традиция не позволяла василевсу опуститься до самоличного разговора с послами. От его имени вещал брат Александр:

– Я, василевс, дарю славянам по белому коню на каждый корабль. Я согласен подтвердить договор о том, что купцы из Руси будут торговать в Городе без пошлины. Я удовлетворю и просьбу князя давать купцам из Руси еду и питье, а тем, кто возвращается на Русь, – и еду, паруса, и другие морские снасти по необходимости. Я, василевс, хочу и от славян клятвенных обещаний о следующем. Чтобы не вызывать зависть гостей из иных земель, не тревожить покой ромеев, купцы из Руси будут жить за пределами Города, в монастырских палатах. Входить в Город будут без оружия и только вместе с помощником эпарха. За проступки, совершенные в Городе, они будут подсудны эпарху. Так же и князь киевский, если случится ромеям совершить проступок в Киеве и иных городах Руси, может сам или через своих воевод вершить суд над гостями ромейскими по законам своей земли.

– Мы благодарим василевса за подарок – по белому коню на корабль, – сказал Велемудр. – Кроме того, мы хотим, чтобы он учел, сколь дорого было путешествие нашего большого посольства, и помог бы к всеобщему благу нашему общему предприятию – достойному возвращению кораблей на Русь. Сколько еще войдет коней в русский корабль, столько на каждый и возьмем мы. Считать будем по те же двенадцать номисм, или три серебряные гривны. Кроме того, для большей памяти мы хотим отвезти уклады царские и на русские города: на Киев, на Чернигов, на Любеч, на Переяславль.