Сзади плелся тщедушный Нияз – низкорослый, с вытянутым лицом и смоляными усиками. Он носил такой же джемпер, только черного цвета. Чеченцы шли без спешки. Смотрели прямо. Люди с чемоданами, сумками и баулами мелькали, словно муравьи, под ногами. Для Аслана и Нияза люди не представляли никакой ценности, как и муравьи. А если и представляли, то не более суммы возможного выкупа. Между этими двумя чеченцами и остальными россиянами высился невидимый, неприступный рубеж – кровавый, как административная граница между Россией и Чечней. Его ничем не замажешь, никак не скроешь, никогда не обойдешь.

Притормозили у кавказца с табличкой: «Куплю золото, мобильные телефоны». Аслан распрямил квадратные плечи и неприязненно взглянул на бритобородого.

– Что, брат, легкую работу нашел? – бросил он, как жвачку выплюнул. – А дома другие пусть за тебя отдуваются?

– Я за себя сам работаю, – лениво ответил скупщик и настороженно взглянул на чеченцев. Ему не хотелось вступать в пререкания с незнакомыми парнями специфической наружности, мало ли кто они. – У каждого своя работа, брат! – сказал он, на всякий случай приняв земляков за рэкетиров.

– Разве война – не мужское дело? – зло спросил Аслан. Он не чувствовал себя общим народом с россиянами, но хорошо знал правду взаимной непримиримости. Ему дорога ненависть к русским, а в их лице – к России и всему миру.

– Не мы себе работу ищем, а Аллах нас направляет, – флегматично заметил скупщик. – Люди, как мальки в аквариуме: не знают, куда плывут и когда их Аллах обратно заберет.

– Нэ все люди – мальки, а только некоторые, мелкие! Их нэ Аллах забирает, а другие рыбы едят, – не повернув головы, бросил Аслан и проследовал мимо. Его массивный нос горделиво приподнялся и поплыл над дорогой.

– Все равно их Аллах посылает! – тихо, но отчетливо послышалось вслед.

– Что ты за него зацепился! – неодобрительно высказался Нияз, семеня рядом. – Правильно он сказал – у каждого своя работа. У нас – своя. Какой вагон?

– Обидно, брат! – буркнул Аслан, сочно сплюнув на чистый асфальт. – Кто-то воюет, кровь проливает, а кто-то «зелень» гребет и баб! Четвертый вагон.

Разрезая толпу морскими волнорезами, чеченцы втиснулись в зал ожидания.

Пассажирский поезд Назрань – Москва медленно вкатывался на отведенный путь, словно пулеметная лента в паз. Колеса постукивали по рельсовым стыкам, громыхали сцепки, что-то кричали проводники, машинист выглядывал из окна.

Не сговариваясь, чеченцы одновременно почувствовали знакомый, волнующий кровь, как ночь с первой женщиной, терпкий и дымный запах родины, аромат войны. В городе он совсем притупился.

Пронзительно заскрежетали тормоза. Зашипел вырвавшийся воздух. Вагоны встряхнулись и… замерли. Посыпали на платформу пассажиры.

Аслан выделил двух молодых женщин. Одеты неброско, даже бедновато для столицы. Без чемоданов – только дорожные сумки. Вышли. Отошли от вагона в сторонку. Стоят терпеливо у столба. Ждут.

Одна молодая, без макияжа, с черными забранными волосами. Тусклые, выцветшие глаза безучастно смотрели на мелькание незнакомых людей. Вид отрешенный, словно окружающий мир для нее отсутствовал. Взгляд настороженный, размытый, без интереса, без любопытства.

Женщина постарше – более подвижная, живая, беспокойная. Она холодно оглядывала перрон, зорко фильтруя чужие лица.

– Вон они! – узнал Нияз и двинулся к перрону. Но Аслан остановил его.

– Давай подождем, – сказал он негромко. – Многие этот поезд встречают! И федералы в штатском! Он у них особый – из Чечни, поэтому под наблюдением. Видишь, с собаками вдоль состава идут – оружие шакалы ищут, взрывчатку. И своих шмонают! Никому не верят! Думают, мы глупее баранов! Повезем в сумке пистолет, чтоб ихнего президента убить!

Чеченец неприязненно выругался и сплюнул на асфальт.

У поезда выстроилась группа дембелей. Милиция проверяла их багаж металлоискателями. У солдата нашли гранату «Ф-1».

– И зачем она тебе понадобилась! Ты что – мальчик пятилетний?! – с усталостью и сожалением отчитывал его капитан.

– На память… – пробурчал провинившийся, не думая, что влип окончательно.

– На па-а-мять! – повысил голос капитан. – Дурак ты! Что теперь делать! – без злобы сказал он. – Все свободны!

– И я? – оживился солдат.

– Кроме тебя, герой! – сухо ответил ответственный за «встречу» поезда опер.

– А чего ты против героя имеешь! – с вызовом потянул солдат.

– В том-то и дело, что ничего! Только с тобой теперь придется долго беседовать. Пошли…

Когда наряд милиции скрылся из виду, Аслан приблизился к женщинам.

– Салям алейкум! – со сдержанной радостью поздоровался он.

Блеснув золотыми коронками, женщина ответила, улыбнулась, они были знакомы, и представила спутницу.

– Это Айгуль, моя родная сестра.

– Салям алейкум, Айгуль! – улыбнулся Аслан. – Как доехали?

– В вагоне душно! Патрули шныряют! – заговорила Фатима. – Длинная дорога! Слава Аллаху, доехали!

– Пойдем к машине, – заторопился Аслан. – Устали с дороги. Нияз, возьми сумку! Скоро будет работа…

Айгуль подняла беспокойный взгляд.

Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Егоров работал с Шариным несколько лет. Их знакомство началось с той истории о похищенной машине правительства и героина, случайно обнаруженного у сутенера. Вроде и не связано одно с другим было, а слилось в кучу, перемешалось, и хорошая каша получилась. Красивая. Лавры все получили: и чекисты, и милиция. Даже Шарин не остался без «подарка».

Первые нашли и вернули секретную аппаратуру спецсвязи, хотя, по правде сказать, секретного-то в ней ничего и не было – старье, какого свет не видывал. Ключи-шифры, вот что по-настоящему интересовало контрразведчиков в этой груде металлолома, поскольку только это являлось действительным носителем секрета.

Вторые, то есть милиция, с помощью Шарина вышли на банду армян-угонщиков и благополучно ликвидировали ее, вернув Родине и чьей-то заднице недостающий «Мерседес». Сутенер Шарин помог выйти и на наркокурьера, у которого изъяли приличную партию героина. Кажется, всем было хорошо, включая самого Шарина, сыгравшего под псевдонимом Лапа.

Получив аппаратуру спецсвязи, фапсишники ее быстренько списали и раздолбали кувалдой, поскольку автомобильные воры не слишком-то церемонились с чужой и бесполезной в плане перепродажи электроникой, безжалостно выдранной с корнем.

«Мерседес» тоже недолго поездил с федеральными номерами, подвергнувшись той же унизительной процедуре списания и продажи на дутых торгах за смешную цену кому-то из своих. Пожалуй, только водителю злополучной иномарки не повезло больше всех – его уволили, чтобы другим неповадно было в следующий раз подвозить случайных пассажиров на сановной тачке. Да только все равно подвозят – бомбят, лишнюю копейку сшибают. Только для кого она лишней бывает.

Партию изъятой наркоты милиционеры по-честному уничтожили, однако источник поставок до конца не выяснили. Надо было скорее отчитаться, и очень скоро героиновая тропка появилась в новом месте столицы. Только шире стала, как шоссе…

Лапа не попал под подозрения преступников и избежал наказания государства, продолжая свой бизнес под крышей уголовного розыска. Все это время он регулярно снабжал Егорова различной информацией, хотя ничего особо ценного сообщить не мог. Оперативник оберегал агента от подозрений и случайной «засыпки», но симпатии к «источнику» не питал, скрупулезно подшивая в дело новые данные о грехах подопечного. Сам же Шарин, находясь в мире бесчестья, вранья и каждодневного предательства, законно полагал, что и ему точно так же никто не верит. Однако, если попадались люди, проявлявшие к Лапе доверие, то сутенер чувствовал себя так, как будто только что кинул лоха. То есть – превосходно.

На предложение встретиться и переговорить Лапа откликнулся с большой неохотой, особенно когда узнал, что капитан придет не один…