Феба хлопнула в ладоши.

– Вот! Теперь значительно лучше, продолжайте!

Новоявленная актриса не очень поверила ей, но все-таки вспомнила, как Феба настаивала: «Поверьте в то, что вы говорите». Ну ладно – подумала она и следующую реплику произнесла громко, уверенно, так, как, по её мнению, должен был говорить государь.

Феба тут же ответила, мгновенно войдя в образ знатной дамы, причем сделала это настолько убедительно, что Бланш, совершенно непроизвольно, сама заговорила ей в тон. Они произносили реплику за репликой, фразу за фразой, леди Макбет на глазах становилась очаровательной и в то же время коварной. Бланш словно сама превратилась в мужчину, правителя, опутанного сетями предательства, но не желающего в это поверить. И ни одна женщина, даже такая сильная и властная, как леди Макбет, не сможет поколебать его убежденности, ведь он – король! Феба произнесла последнюю реплику. Бланш посмотрела в листок. Ее роль окончена, но она могла бы прочитать за другого персонажа, если Феба желает… Внезапно в зале раздались аплодисменты; и Бланш удивленно оглянулась вокруг. Те самые люди, которые недавно репетировали свои роли и спорили о том, где кому стоять, теперь окружили их с Фебой и хлопали. И только тогда она перевела дыхание и окончательно пришла в себя. Оказывается, она не в сыром мрачном шотландском замке, а в пыльном, маленьком театре, находящемся в провинциальном английском городке. Странно, у нее появилось такое чувство, будто она и, правда король.

– У тебя все здорово получилось, – наконец смогла сказать Бланш своей партнерше.

– Правда? – Феба вопросительно посмотрела на мужа. – Жиль, все правильно?

– Очень хорошо, я знал, что у тебя получится. – Он обнял жену и вдруг спросил: – Ты уже выступала на сцене?

Бланш оглянулась, думая, что он разговаривает с кем-то еще, и тут же поняла, что вопрос адресован к ней.

– Я? – изумилась она. – Нет, конечно, нет.

– М-да, – как-то непонятно хмыкнул актер и положил руку жене на плечо. – Пойдем, дорогая, ты нам понадобишься в следующей сцене.

– Правда, у меня получилось? – Феба посмотрела на мужа. Бланш не расслышала ответа, зато она заметила, какой быстрый, исполненный любви взгляд бросила девушка на своего возлюбленного, а тот в ответ нежно прижал ее к себе. Сама Бланш в эту минуту почувствовала себя неловко, будто она подглядывала.

К ней тихо приблизился Саймон и сел на ящик, на котором только что сидела Феба.

– Хорошая игра, милая принцесса, – сказал он. – Очень интересная трактовка образа.

– Кажется, обыкновенная молоденькая девушка, но я и вправду поверила, что передо мной леди Макбет. Она даже стала выше ростом, – сказала Бланш, забыв о грусти и одиночестве.

– Феба? Да, она талантливая. – Он внимательно посмотрел на Бланш, словно изучая, и она, не выдержав ее взгляда, отвела глаза. – Можно попросить тебя прогнать и со мной одну сцену?

Теперь уже Бланш вопросительно посмотрела на него.

– Неужели ты собираешься выйти на сцену?

– Когда за мной гонится полстраны? Нет, – он как-то стеснительно улыбнулся. – Просто я бы хотел сохранить форму.

– Ты знаешь, – она задумчиво посмотрела на собеседника, – когда ты о чем-нибудь просишь, мне все время кажется, что ты играешь роль.

– Ну, не всегда, – его голос неожиданно стал серьезным. – Так ты поможешь мне повторить роль?

Бланш в замешательстве подняла руку, чтобы убрать со лба прядь волос, и вдруг почувствовала, что ее бьет дрожь.

– Похоже, я очень устала, – сказала она. – И потом, я ведь ничего такого не делала, просто читала текст.

– Принцесса, многие продали бы душу дьяволу за то, чтобы читать так хорошо.

– Извини, не поняла.

– Давай прочитаем эту сцену. Только одну, принцесса.

– Может быть. А это из шотландской пьесы? Саймон заразительно засмеялся:

– Ты быстро учишься. Нет, я подумаю о чем-нибудь другом. Скажем, любовная сцена, устроит?

Если он собирался поставить ее в неловкое положение, то ему это явно не удалось. Бланш давно решила для себя, что этому человеку не нужно знать, какие чувства вызывают его взгляды, слова, жесты, а собственные эмоции она уже давно научилась надежно скрывать от посторонних.

– Не думаю, что отрицательные герои заняты в любовных сценах.

Саймон снова рассмеялся:

– Обычно не заняты, точно. Так вот, как ты меня оцениваешь? Отрицательный герой, да?

– А разве не так? – Вот теперь Бланш почувствовала себя неловко под его теплым изучающим взглядом. – Ты и есть отрицательный герой.

– Неужели?

Вместо ответа девушка снова отвела глаза. Ей нужно было знать ответ на этот вопрос, просто необходимо. И тогда она спросила:

– Скажи, ты убил того человека?

ГЛАВА 10

Саймон словно натолкнулся на стену. Мгновение назад веселый и доброжелательный, он помрачнел и после паузы спросил:

– А ты сама как думаешь?

– Я не знаю, – Бланш потерла виски. – Ты актер. Ты можешь сказать все, что угодно, и как я узнаю, что ты не притворяешься?

– Ты меня не знаешь, – печально и в то же время с каким-то плохо скрываемым гневом сказал он. – Если бы это было иначе, ты поняла бы, что я никогда… А, черт!

Он встал, раздраженно сунув руки в карманы. Бланш протянула руку, чтобы удержать его, а может быть успокоить, но тут же отдернула. Нет, этот человек не нуждается в жалости.

– Когда-нибудь ты узнаешь меня лучше, – его взгляд прожигал девушку насквозь, и она, против своей воли, не могла отвести глаза. – Ты узнаешь и поймешь, поймешь, что я… А впрочем, неважно.

– Саймон, – тихонько окликнула Бланш, увидев, что он собирается уйти.

Мужчина оглянулся, но понял, что продолжения не последует.

– Принцесса, ты собиралась что-то сказать?

– Нет, ничего. – Она беспомощно оглянулась, только сейчас сообразив, что они не одни на сцене, хотя, похоже, никто не обращал на них никакого внимания.

– Я так и думал. – Саймон резко развернулся и ушел, оставив ее одну.

Девушка уже собиралась вновь окликнуть его, но затем медленно, неохотно отвернулась. В самом деле, что можно ему сказать? Она не верила в его невиновность. Разве в противном случае его осудили бы? И все же… все же где-то в уголках сознания у нее зародилась искра сомнения, которую она не могла игнорировать. Они были знакомы всего несколько дней. Правда, иногда казалось, что их знакомство длится целую вечность, но это всего лишь потому, что им пришлось вместе провести столько времени, да еще при таких необычных обстоятельствах. Именно отсюда и проистекают ее сомнения. За все время, за эти несколько дней, несмотря на свою репутацию, несмотря на все свои угрозы, он ни разу, не ударил ее. Этот человек позволил себе единственный недостойный поступок – поцеловал ее, а потом сказал, что это ничего не значит.

Внезапно Бланш почувствовала, что больше не может оставаться в бездействии. Надо куда-нибудь пойти, что-то сделать. Лучше не вспоминать об этом поцелуе и не думать о том, что если бы им не помешали, то она могла позволить ему целовать ее еще и еще, а потом пойти и дальше. Лучше не вспоминать его объятия и то, что все это для него ровно ничего не значит! В таком смятенном состоянии души девушка покинула сцену и сама не заметила, как вновь очутилась в гримерной, где без сил опустилась на первый попавшийся стул.

– Это мой стул! – раздался резкий голос, и Бланш, наконец, пришла в себя. Голос принадлежал Одетте, костюмерше Катерины, с которой они вчера делили комнату.

– Извините, что? – не поняла Бланш.

– Это мое место! Встань сейчас же!

Бланш замерла, оскорбленная и недоумевающая. Одетта сразу показалась ей именно такой, какой, по ее мнению, должна быть актриса бродячего театра, – вульгарной, с густо напудренным лицом и выкрашенными хной волосами, с тяжелым враждебным взглядом. Еще вчера, только увидев гостью, она бесцеремонно осмотрела ее с ног до головы и, презрительно фыркнув, отвернулась. Вчера Бланш слишком устала, чтобы обращать внимание на подобное, но сегодня она чувствовала себя совсем иначе.