ВОЗНЕСЕНСКИЙ ответил: «Нас здесь собрали для того, чтобы серьезно обсудить обстановку и наши мероприятия, поэтому я и задал ТИМОШЕНКО такой вопрос, а Ваша реплика мне непонятна».
СТАЛИН отошел от стола, не сказав ни одного слова. Но мне показалось, что он благосклонно отнесся к словам ВОЗНЕСЕНСКОГО, которого он в то тяжелое время высоко ценил как умного, расчетливого и способного организатора всех экономических мероприятий.
В своем выступлении я повторил свои соображения, которые ранее были высказаны СТАЛИНУ о нецелесообразности наступления наших войск на юго-западном направлении, о явной недостаточности у нас танковых соединений и авиации, способных разгромить ударные бронетанковые войска противника и завоевать господство в воздухе, без чего невозможно успешно провести операцию…
«Если Вы тов. СТАЛИН считаете безусловно необходимым провести упреждающую наступательную операцию на юге, тогда я предлагаю перебросить на юг не менее 10–12 дивизий и 500–600 танков с других фронтов, в том числе и с фронтов западного направления, и поставить их в резерве юго-западного направления для развития успеха или для парирования контрударов противника, на остальных фронтах временно воздержаться от наступательных действий».
СТАЛИН: «С Московского направления ничего снимать мы не будем. Немцы наверняка повторят свое наступление на Москву летом 1942 г.»
На этом совещание Ставки по существу было закончено.
Когда мы вышли из кабинета СТАЛИНА в приемную, Б.М. ШАПОШНИКОВ мне сказал: «Вы напрасно, батенька мой, спорили. Вопросы упреждающего удара наших войск на юге по существу были Верховным уже решены с ТИМОШЕНКО и ХРУЩЕВЫМ».
«Тогда, спрашивается, зачем же нас собрали в Ставку?» — спросил я Бориса Михайловича. В это время открылась дверь из кабинета СТАЛИНА и к нам подходил БЕРИЯ. Разговор пришлось прекратить.
8-го мая немцы начали наступление в Крыму. Наши войска оказались в катастрофическом положении. Командование фронтом в лице генерал-лейтенанта Д.Т. КОЗЛОВА оказалось неспособным управлять войсками в сложных условиях обстановки.
15-го не то 16-го мая, разговаривая со СТАЛИНЫМ по «ВЧ», он мне язвительно сказал: «Вот видите к чему приводит оборона»… и далее: «Мы должны крепко наказать КОЗЛОВА, МЕХЛИСА и КУЛИКА за их беспечность и ротозейство, чтоб неповадно было другим… ТИМОШЕНКО и ХРУЩЕВ скоро начнут. А как Вы все еще не изменили своего мнения о наступлении на юге?»
Я ответил: «Нет, товарищ СТАЛИН».
На этом разговор был окончен.
12-го мая войска юго-западного фронта перешли в наступление. Южный фронт, входящий в состав войск юго-западного направления, под командованием генерал-лейтенанта МАЛИНОВСКОГО Р.Я. получил задачу обеспечить операцию юго-западного фронта.
Командование южным фронтом должно было взять на себя заботу и ответственность надежно прикрыть направление со стороны Краматорск — Славянск. Однако, ни комфронтом, ни командование юго-западным направлением не подумали о серьезной опасности, которую таило в себе Славянское направление, где заканчивала свое сосредоточение крупная наступательная группировка немецких войск, а это все происходило, как говорится, под самым носом командования фронтом и направлением.
Вечером 17-го мая я лично присутствовал при разговоре СТАЛИНА с ТИМОШЕНКО по «ВЧ» и хорошо помню высказанные опасения СТАЛИНА. ТИМОШЕНКО доложил, что сведения об опасности со стороны Краматорска Военный Совет считает преувеличенными и прекращать наступление войск фронта нет оснований.
Но 19 мая, попав в тяжелое положение, командование юго-западным направлением начало принимать меры к выводу войск из окружения и их спасению, но было уже поздно.
Вновь, как и в первые месяцы войны, на юге страны советские войска и нашу Родину постигла горечь тяжелого отступления.
В августе наши войска юго-западного фронта с большими потерями отошли в район Сталинграда, где на дальних и ближних подступах развернулось кровопролитное сражение.
5-го августа, в связи с чрезмерной растяжкой юго-западного фронта, он был разделен на два фронта.
С.К. ТИМОШЕНКО был снят с фронта, как не оправдавший назначения.
Командующим Сталинградским фронтом был назначен генерал-лейтенант В.Н. ГОРДОВ, юго-восточным — генерал-полковник А.И. ЕРЕМЕНКО.
Для координации действий обеих фронтов, 12 августа ГКО послал в район Сталинграда Нач. Генштаба генерал-полковника А.М. ВАСИЛЕВСКОГО и члена ГОКО Г.М. МАЛЕНКОВА.
Маршал ТИМОШЕНКО был отозван в Москву, в резерв Ставки. Возникает вопрос: почему С.К. ТИМОШЕНКО, как главный виновник катастрофы наших войск на юге не понес наказания, а он вполне заслужил серьезного наказания, как инициатор наступления на Харьков и проявивший растерянность и неспособность управлять войсками в условиях отступательных сражений.
Лично я считаю, что СТАЛИН ограничился снятием ТИМОШЕНКО только потому, что идея упреждающего удара наших войск на юге принадлежала в первую очередь лично ему.
В конце августа я проводил частную операцию войск Западного фронта в районе Погорелое — Городище — Сычевка.
31 августа 1942 г. мне позвонил СТАЛИН и сказал:
«Оставьте за себя начштаба фронта для завершения Погорело-Городищенской операции, а сами немедля выезжайте в Ставку». В тот же день поздно вечером я прибыл в Кремль. СТАЛИН был у себя в кабинете и я тут же был принят СТАЛИНЫМ.
СТАЛИН, здороваясь: «Плохо получилось у нас на юге. Может случиться так, что немцы захватят Сталинград. Не лучше обстоят дела и на Северном Кавказе. Очень плохо показал себя ТИМОШЕНКО. Мне рассказывал ХРУЩЕВ, что в самые тяжелые моменты обстановки, во время нахождения в Калаче штаба фронта, ТИМОШЕНКО бросал штаб и уезжал с адъютантом на Дон купаться. Мы его сняли. Вместо него поставили ЕРЕМЕНКО. Правда, это тоже не находка…» И далее:…. «Мы решили назначить Вас заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда для руководства войсками на месте. У Вас накопился хороший опыт и я думаю, что Вам удастся взять в руки войска. Сейчас там ВАСИЛЕВСКИЙ и МАЛЕНКОВ. МАЛЕНКОВ пусть останется с Вами, а ВАСИЛЕВСКИЙ сейчас же вылетает в Москву… Когда Вы можете вылететь?»
Я ответил: «Надо вылететь немедленно».
— «Ну, вот и хорошо. А Вы не голодны?» — сказал СТАЛИН. — «Да, не мешало бы подкрепиться». СТАЛИН позвонил. Вошел ПОСКРЕБЫШЕВ.
СТАЛИН: «Скажите, чтобы дали чай и бутерброды».
Через 5–7 минут принесли чай и не менее десятка бутербродов с сыром и колбасой.
В 10 часов 1 сентября мы приземлились в районе Камышина. Меня встретил А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ. Он коротко рассказал обстановку. После разговора с ВАСИЛЕВСКИМ я поехал на машине в Штаб Сталинградского фронта в Малую Ивановку, A.M. ВАСИЛЕВСКИЙ моим самолетом вылетел в Ставку.
Около 14 часов мы были в штабе фронта. Командующий фронтом ГОРДОВ был на командном пункте 1-й гвардейской армии.
Слушая доклад начштаба фронта НИКИШЕВА и начоперотдела штаба РУХЛЕ, я увидел, что они не только плохо знают обстановку, но у них нет уверенности в том, что противника можно остановить в районе Сталинграда, не сдав врагу Сталинград.
Через пару часов, прибыв на командный пункт 1-й гв. армии, нас встретил комфронтом ГОРДОВ и командующий армией К.С. МОСКАЛЕНКО. Доклад ГОРДОВА произвел благоприятное впечатление. Чувствовалось знание противника, знание своих войск и главное вера в их боеспособность.
Обсудив обстановку и состояние своих войск, мы пришли к выводу, что раньше 7 сентября мы не сможем начать контрудары армии Сталинградского фронта, о чем я и доложил по «ВЧ» СТАЛИНУ 1-го сентября.
2-го сентября, находясь с К.С. МОСКАЛЕНКО в частях армии, мне передали, что меня разыскивает СТАЛИН.
Я вернулся на командный пункт около 17 часов и тут же позвонил СТАЛИН.
СТАЛИН: «Звонил ЕРЕМЕНКО и доложил, что части обороняющие город истощились и не в состоянии сдерживать наступление противника. Просил с утра 3-го и не позднее утра 4-го начать контрудар с севера». Я ответил: «Раньше 7-го контрудар начать невозможно, так как раньше войска фронта не смогут подготовить свое наступление». СТАЛИН: «Наступление начать рано утром 5-го. Вы за это отвечаете головой» и положил трубку.