– Мы хорошо проведем время. Счастливо, я хочу сказать, – заключил Сайлас.

И, наверное, он подумал о тех разбитых в молодости машинах, потому что вдруг громко засмеялся, что с ним нечасто случалось. В такие моменты чувствуешь себя неловко, потому что появляется ощущение, будто он над тобой смеется.

Я сказал:

– Пойду заниматься.

– Собираешься брать уроки гипнотизирования животных? – пошутила Лиз, проведя рукой по моим волосам.

– Оставь его в покое, – посоветовал Сайлас. – Неплохая мысль, старина. Что будем изучать?

Я пояснил:

– Иностранный язык, историю… Можно поучиться водить самолет. А может, серьезно возьмусь за археологию. Это то, что надо.

– Археологию отложим на завтра, – решил Сайлас. – Сегодня будем тратить деньги. – Он наклонил чашку, показывая, чтобы ему налили еще.

Лиз пошли на кухню приготовить новую порцию кофе. Я отвлекся от своей книги:

– Не заняться ли мне садоводством? Это может оказаться очень интересным.

– Что за книгу ты читаешь? – поинтересовался Сайлас.

– Карьера для мальчишек, – ответил я.

– Карьера для мальчишек! – в восторге завизжал Сайлас, будто ничего более смешного в жизни не слышал.

– Археология или вождение самолета, – пояснил я, – вот чем стоит заняться в первую очередь.

Сайлас подошел к двери, ведущей в кухню, и крикнул Лиз:

– Ты знаешь, что собирается делать наш вундеркинд?

– Нет, – крикнула Лиз в ответ.

– Научиться водить самолет. Дрррр.

И Сайлас принялся издавать звуки, как огромный самолет. Интересно, что он не свистел, как сверхзвуковая машина. Он делал «др-др-друдр», как те нацистские бомбардировщики, о которых он рассказывал, когда говорил о войне и о том, как получил свои награды. Я не отрывал глаз от своей книги. А он продолжал «др-др-др» и, расставив руки, как крылья, планировал вокруг дивана.

– Говорит Рен. Рентген вызывает вышку. Рен, Рентген вызывает вышку. Как слышите меня? Прием. – Он бегал по комнате, выкрикивая все это с театральным американским произношением.

Мне не хотелось подыгрывать старому болвану, поэтому, не отрываясь от книги, я безразличным тоном буркнул:

– Слышу вас отлично, Рен. Рентген. Прием.

Он пошел на снижение в районе журнального столика, прожужжал у меня над ухом и закричал:

– Рен. Рентген вызывает вышку. У меня бомба застряла на выходе. Прошу разрешения на посадку на полосу сто восемьдесят. Прием.

– Разрешения не даю, Рен. Рентген, – ответил я. – Наберите высоту двадцать тысяч футов. Сориентируйтесь на юг по направлению к проливу и катапультируйтесь. Прием. – На секунду я повернулся и взглянул на него.

Сайлас продолжал с гулом носиться по комнате, расставив в стороны руки, набирая высоту двадцать тысяч футов, и гонял взад-вперед вдоль дивана, не переставая орать:

– Рен. Рентген вызывает вышку. Что? Вы хотите, чтобы развалюха обрушилась на женщин и детей где-то в Сури? Нет, сэр.

Я упорно читал книгу, притворяясь, будто не замечаю, как он прыгает с пола на диван и обратно, но ответил:

– Вышка вызывает Рена. Рентген. Говорит ваш командир части. Слушай, идиот. Ты должен поставить корабль на курс по направлению к проливу и катапультироваться. Это приказ. Слышишь, это приказ, черт тебя побери. Прием.

– Рен. Рентген вызывает вышку. Что-то случилось с радиопередатчиком. Попытаюсь осуществить посадку. Включите все освещение. – Сайлас спикировал через весь ковер, опустившись на колени, продолжая свое «рррррр», имитируя звук захлебывающегося мотора.

Я не спеша повернул к себе лампу и включил свет. Сайлас расшумелся не на шутку. Он сбавлял высоту. Он был великолепен, но я все же краем глаза продолжал читать. Он сделал еще один вираж, снижаясь и кренясь на бок, пытаясь выровняться, используя весь свой асовский опыт. Ему удалось направить машину прямо над взлетной полосой – над ковровой дорожкой, – и он влетел в камин, где громоздились всякие каминные щипцы и щетки. Грохот стоял вселенский.

– Рррр… – завелся я, как аварийка.

– Какого черта ты там делаешь в камине, Сайлас? – донесся голос Лиз с порога.

Бедолага Сайлас лежал в камине, его изломанный корпус изогнулся там, где треснула обшивка, одно крыло, как пьяное, нацелено в небо.

У женщин совсем нет воображения. Сайлас – явный случай замедленного развития. Его умственный уровень соответствует шестнадцатилетнему возрасту. Именно поэтому он был капитаном школьной команды и завоевывал ордена на войне, именно поэтому он так естественно смотрелся во всех этих мошеннических забавах. Но если бы Лиз попыталась понять его, а не пресекать всякий раз его ребячества, он мог бы достичь развития нормального человеческого существа, а не оставался бы каким-то малоумным тираном.

– Сайлас только что заработал почетный орден, – бросил я Лиз. – Вот что он делает в камине.

Глава 5

Лиз

А мама всегда говорила, что я не захочу иметь детей. Все, что мне нужно, – один взрослый мужчина. Стоит на минуточку отлучиться в кухню за кофе, как тут же эти недоразвитые малолетние хулиганы начинают валяться в камине и играть в самолетики. Сайлас медленно поднялся на ноги, затеяв возню со своими золотыми запонками, чтобы убедить меня в том, что одну из них он искал в камине. Ни слова не говоря, я налила кофе. Боб, притворявшийся, что читает книгу, медленно поднял глаза и подмигнул мне. Трудно было злиться на них.

Боб снова позвал кошку. Та с вызовом уставилась на него и потерлась о ногу Сайласа. Сайлас небрежно погладил ее, но кошка не отставала.

– Сегодня должна быть готова моя машина. Но прежде надо купить кое-какие вещи: пару рубашек и два хороших английских костюма. Да еще я подумываю купить кожаное пальто.

– До самых пят? – спросил Боб.

Сайлас кивнул. Боб продолжал:

– И фетровую шляпу с загнутыми сзади полями, да еще очки в тонкой металлической оправе. – Боб щелкнул каблуками. – Итак, либер мэдхен, разрешите представить вам оберштурмбанфюрера Шмидта из гестапо. Ах, он уметь обращаться с девушками, да? Нихт да?

– Почему бы тебе не одеться? – спросила я.

Боб все еще был в своем изъеденным молью халате, который сегодня за завтраком заляпал желтком и джемом. Волосы не расчесаны, подбородок только наполовину выбрит, в зубах зажат окурок, с которого то и дело падал пепел. Боб безуспешно пытался подобрать его со скатерти, но лишь оставлял на ней грязно-серые дорожки. Сайлас же, несмотря на свою авиакатастрофу, выглядел свежим и аккуратным в своем шелковом халате, пестрый шарфик изрядно прикрывал шею. Не было в мире более разных людей, чем эти двое.

Для нашего шествия по магазинам на Бонд-стрит Сайлас надел костюм Сала Ломбардо. Его пальцы были унизаны кольцами, а на запястьях сияли золотые браслеты с монограммой. Морщинистое потрепанное лицо пряталось за огромными солнечными очками. Меховое пальто стягивал пояс, завязанный крупным узлом, что усиливало впечатление от белого шелкового галстука и черной рубашки с булавкой на воротнике. Сайлас то и дело твердил: «Шо, правда, кореш?» и «В морду хочешь?», а когда мы уже выходили, он расстрелял Боба из воображаемого автомата.

С огромной сигарой во рту он проследовал в «Вайнс» – один из самых дорогих лондонских магазинов для состоятельных мужчин.

– Сэр?

– Мне нужен костюм, – объявил Сайлас.

– Да, сэр, – ответил бледный сутулый продавец. – Какой костюм вы предпочитаете?

– Что-то из этих пижонских с узкими брюками, затянутой талией… ну, вы знаете, и такую шляпу с круглым верхом, как ее там, цилиндр, что ли?

– Котелок, сэр, – поправил продавец, не скрывая своего отвращения.

– И штаны в полоску, старомодный пиджак, готовый, черный. Весь комплект, весь чертов набор. Я от него балдею.

– Мне кажется, – сказал продавец, – здесь неподалеку есть магазин, который вам подошел бы больше. Его точный адрес…

– Па-аслушай, ба-алван, – ответил Сайлас. – Шо, в морду хошь? Думаешь, эти твои дрянные тряпки не по мне. Так, что ли? – И он ткнул пальцем в карман.