– Ты теряешь аудиторию. – Макс Вебер подался вперед, словно прилежный студент, торопящийся внести свой вклад в обсуждение рассматриваемого на семинарском занятии вопроса. – Положение серьезное, все мы согласны с этим, но ты теряешь аудиторию, заходя так далеко.

Ему ответил согласный ропот голосов, ведь соблюдения приличий и честной игры потребовал человек, чей собственный послужной список в этой области был неизвестен. Когда Саймон наконец бросил свой карандаш и подвинул кресло к столу, тишина в комнате сгустилась.

– Я согласен с тем, что только что сказал Гранвиль: никто из нас не знает тебя достаточно хорошо, Алекс. Однажды мне показалось, что я понял тебя. Например, на похоронах Джинни – ты мне тогда понравился. То, что ты тогда сказал, заставило меня впервые подумать о тебе, как о друге.

Слова попали точно в цель, с восхищением подумал Мэт. Это были слова, которые делали свое дело. Камнор уже понял это. Иначе неподвижность его лица, напоминавшего маску, не нарушил бы тик, от которого задергался уголок его рта.

– И опять-таки мы всегда восхищались твоим вкладом в наше общее дело, который ты вносил на встречах здесь, в этой комнате. Ты действовал очень эффективно. Иногда ты просто вдохновлял нас.

Так просто и так точно в цель. И, прежде всего, совершенно по-английски; сначала надо вознести своего врага на такую высоту, упав с которой он не просто сломается, а разлетится на куски.

– Но сейчас нам надо не вдохновение, а нечто более конкретное. У меня есть план, который, как я считаю, сработает. Это предложение, состоящее из двух частей. Если кто-то поддержит меня, то можно назначить формальное голосование. Мне лично это по душе – это прояснило бы ситуацию.

Саймон скрестил руки на столе и помолчал, как будто желая проверить правильность формулировки своего хода; хода, который, как понимали все, выдвигает его и его репутацию – его честь – на огневой рубеж.

– Я предлагаю, чтобы мой отец отдал распоряжение о вступлении в силу первой части плана «Благоволение» здесь и сейчас, на этой встрече. Вы знаете расписание не хуже меня; я имею в виду то положение, что мы уйдем, покинем Гонконг через двадцать четыре часа с того момента, как Том отдаст команду. Я надеюсь, что моя дочь вернется до этого времени. Если нет, что ж… – Его голос сорвался, и одно мгновение Саймон смотрел на свои сложенные на столе руки, пытаясь восстановить свое душевное равновесие.

– Я не вправе предложить вам поставить на карту план «Свиток благоволения» ради спасения одной девушки. Даже принимая во внимание, что мы говорим о моей дочери. И это заставляет меня внести на обсуждение вторую часть моего предложения. – Саймон взял карандаш и указал им на Камнора. – Этот человек говорит, что не доверяет мне. Должен сказать вам, что и я не доверяю ему. Он пытался подкупить одного из моих старших сотрудников, Цю Цяньвэя, хотя Алекс не знал того, что мне известно об этом. И мое теперешнее представление о нем резко отличается от первоначального.

Камнор ничего не произнес в свое оправдание. Его молчание сыграло против него. Мэт переводил взгляд с одного лица на другое. В Саймоне все увидели человека, шедшего под парусом с почти безграничным балластом их доверия. Это читалось в лицах присутствовавших.

Саймон заговорил снова.

– Каждый из присутствующих ведет дела на Востоке в течение долгого времени. Есть определенный тип китайцев, который мы все научились почитать и уважать, поскольку в своих делах они чисты и открыты. Они довольны тем, что ведут дела на западный манер. Мы вместе с ними обладаем интернациональным складом ума, если хотите. Но есть и другой тип…

На этот раз пауза была долгой. Когда наконец Саймон заговорил снова, голос его стал едким от злости.

– Тип скрытных людей, которые любят все делать в одиночку и под покровом тайны. Тип, который раньше нам просто не доводилось встречать. Сорт людей, которые не способны открыть миру свое лицо. Такие как этот человек, сидящий там. – Еще один жест карандашом в сторону Камнора. – Не ясно, что на самом деле движет им сегодня. – Саймон медленно покачал головой. – Я хотел бы сказать членам Клуба, что им движет. Но я не знаю. И он еще требует, чтобы мы принимали за чистую монету все им сказанное. Он говорит, что может доказать, что китайцы сбили спутник. Должен сказать вам, что я не верю в это. – Саймон помолчал. – Я думаю, он лжет.

Во время мертвенной тишины, последовавшей вслед за этим, сердца присутствовавших успели стукнуть трижды. После этого раздался громкий оскорбительный хохот Лонгмэна.

– Лжет, – сказал он. – Я думал так долгие годы. Но теперь я скажу тебе кое-что, Алекс Камнор, и я рад этой возможности; лжец ты или нет, ты никогда мне не нравился. – Он резко мотнул головой в сторону Камнора. – Я поддерживаю тебя, Саймон. Не стану притворяться, что я в восторге от сроков выполнения, и я желаю тебе найти способ предотвратить это… но я с тобой.

– Ты еще не слышал вторую часть моего предложения.

– Мне и не надо ее слышать. Она касается того, чтобы избавиться от Камнора, верно?

– Я хочу получить от него документ. Пусть он подтвердит свое участие в плане «Свиток благоволения», чтобы потом он не смог отвертеться. Или – да, он выходит из игры.

– Опасно, – задумчиво заметил Гранвиль Петерсон. – Даже если он и подпишет такую бумагу, как только он выйдет из этой комнаты, он сможет причинить массу вреда.

– Я подумал об этом. Я готов согласиться на круглосуточный надзор за мной в течение следующих двадцати четырех часов, чтобы каждое мое движение отслеживалось… при условии, что Камнор согласится на то же самое в отношении себя. Так что ты скажешь, Алекс?

Камнор встал и очень тщательно сверился с одними из своих наручных часов.

– Время идет, – заметил он. – У нас много других дел, чтобы обсуждать эту ерунду. Все согласны, что «Благоволение» надо запускать в ход немедленно. Что же до второй части твоего предложения… честно говоря, это просто свист в темноте для того, чтобы скрыть тупость. Мое собственное предложение более практично. Я хочу, чтобы программа «Благоволение» была передана комитету членов Клуба сейчас, немедленно. Я готов быть членом этого комитета. Поэтому если…

– Минутку. Уже было внесено предложение. – Голос Петерсона прозвучал неожиданно резко. – Счастлив заметить, что предложение является единым целым, обе его части или отвергаются, или принимаются. Мистер председатель?

– Кто за то, чтобы принять предложение Саймона Юнга?

Четыре руки поднялись сразу же: Петерсона, Вебера, Лонгмэна и одного из группы «денежных людей». Саймон и Том подняли руки, чуть выждав. Еще один банкир присоединился к ним, но с очевидной неохотой. Клэнси. Восемь.

– Против?

Камнор, конечно же. Четыре руководителя английских хунов проголосовали, как один, с бесстрастными лицами. Мэт подумал, не месть ли это? Законное суждение коммерсанта? Что бы ими ни двигало, ни один из них особенно не стремился смотреть Саймону в глаза.

Остальные банкиры сбились в кучку, раздумывая. Затем двое из них подняли руки. Семеро против.

– Воздержавшиеся?

Трое, включая Роджера Сандерсона, последнего человека, на которого Том понадеялся бы.

– Предложение принято. Саймон, если ты не против, я пошлю один из броневиков Корпорации за программой.

– Хорошо.

– Далее, касательно «сторожевых псов» для наблюдения за тобой и Алексом…

Камнор встал и, не забыв застегнуть пиджак, направился к выходу. Голос Тома прозвучал резко и отрывисто.

– Вернись сюда!

Саймон вскочил с кресла и двинулся вокруг стола. Но Камнор уже подошел к двери, и, когда он обернулся к сидевшим в комнате, все увидели в его руке пистолет.

– Нет, – тихо произнес он. – Но я все еще вхожу в проект «Благоволение», джентльмены. Вы не сможете уйти из Гонконга без меня.

И дверь беззвучно закрылась за ним.