Поэтому, когда генералу Коржакову, привыкшему открывать и закрывать дверцы президентских лимузинов, держать над Президентом зонтик, парить своего хозяина в баньке и делить с ним все прочие тяготы и лишения президентской должности, было ещё приказано и думать о государственной безопасности в целом, результаты превзошли все ожидания тех, кто создавал подобную ситуацию.

Схема государственной безопасности, разработанная генералом Коржаковым, разумеется, была на первый взгляд простой и даже обещала быть весьма эффективной. Безопасность государства это безопасность Президента. Подобная схема была в своё время разработана для товарища Сталина и привела к массовому истреблению собственного народа, поскольку он (народ) совершенно очевидно таил в себе угрозу для безопасности вождя самим фактом своего существования.

Нынешняя схема ни к чему другому также привести не могла.

Если товарищ Сталин всегда был прав по определению, то президент Ельцин всегда был Прав по Конституции, которую ему удалось провести в постоктябрьские дни, когда всё российское общество ещё не оправилось от грома танковых пушек в собственной столице. Эта Конституция давала Президенту, а следовательно и генералу Коржакову, столько власти, сколько не имели короли в краткий исторический период абсолютизма. И, что самое важное, не предусматривала никакой ответственности, поскольку отстранить Президента от власти законным путем было практически невозможно, хотя такая процедура и предусматривалась Конституцией.

Как и следовало ожидать, генерал Коржаков стал трактовать безопасность Президента очень широко. Безопасность Президента, например, зависела от импортных квот на нефть или, скажем, от доходов «Росвооружения», а потому, считал генерал Коржаков, оба этих промышленных монстра следует передать в ведение президентской охраны.

Безопасность Президента, без сомнения, зависела и от того, что о нём осмеливается сообщать пресса и говорить народ. Безопасность Президента зависит и от его рейтинга, который постоянно падал.

И уж, само собой разумеется, что главную опасность для Президента представляла армия, очень долго размышлявшая, когда требовалось прикрыть Президента своими телами от злобных притязаний взбунтовавшегося Верховного Совета. Поэтому армию требовалось занять делом, чтобы она от безделья и нищенского существования не начала решать свои проблемы самостоятельно. Причём занять таким образом, чтобы и сама армия, и все вокруг поняли, чего она стоит, включая и элитарные части. Даже «не включая», а в первую очередь.

Разлагающаяся от безделья и подсознательного понимания, что гибель СССР произошла от её полной ненужности, армия становилась опасной вдвойне, ибо накопившийся в ней запас агрессивной энергии совсем не соответствовал уровню её боевой подготовки.

К сожалению, сложившаяся в мире геополитическая ситуация совершенно исключала возможность использования армии где-нибудь за пределами страны. Поэтому ситуация в Чечне неожиданно стала просто подарком для всех, кто думал о безопасности своего Президента, включая и его самого. Уж, конечно, сам Президент больше всего был заинтересован в собственной безопасности.

Короткий, но сильный и звонкий удар позволял решить проблемы многотрудные и многослойные. А между тем, создавалась (на всякий случай) и параллельная армия, которой командовал Виктор Ерин такой же генерал армии как и Грачёв, но, в отличие от Грачёва, не Герой Советского Союза, а Герой России.

Если Грачёв свою Золотую звезду получил за усмирение Афганистана, то Ерин свою за усмирение Москвы. А потому к концу 1994 года численность войск МВД, не считая милиции и конвойных подразделений, уже достигла 800 тысяч человек, с танками, тяжёлой артиллерией и установками залпового огня.

Безопасность Президента штука очень сложная. Тем более, что Дудаев пригрозил: если в России не прекратится античеченская истерия, он проведёт в Москве несколько показательных террористических актов.

По данным ФСК, совпадающим с данными СБП, в Москву уже нелегально проникли несколько групп дудаевских боевиков-смертников, готовых на всё. Все спецслужбы были приведены в состояние повышенной готовности. И не напрасно. Именно в этот день 8 декабря в Москве произошли два террористических акта, которые вполне можно было назвать показательными. Жаль только, что ни к одному из них нельзя было привязать генерала Дудаева и вообще чеченцев.

Во 2-й класс одной из московских школ неожиданно ворвались двое молодцов в масках. На глазах у изумлённых детей они избили до потери сознания 25-летнюю учительницу и удалились. Выяснилось, что бандитов нанял один из второклассников на деньги, полученные от мамаши, чтобы отомстить учительнице за несправедливо поставленную двойку.

Еще одно событие произошло в другой столичной школе. На этот раз в 1- м классе. Куда ворвались два родных брата (27 — ми и 20- ти лет) с макетом бомбы и топором. Учительница, пытавшаяся оказать сопротивление, получила топором по голове. Весь класс был объявлен заложниками, за освобождение которых братья потребовали миллион долларов. Повязанные в конце концов прибывшим по тревоге ОМОНом, братья ничего толком объяснить не могли, припомнив только, что до этого выпили по литру на нос…

9 декабря было объявлено, что в понедельник 12 декабря возобновятся переговоры с Дудаевым. Для этой цели в Моздок снова прилетел генерал Грачёв. Там уже находились и два других «силовика» генералы Ерин и Степашин.

Из Грозного пришли известия, что город готовится к обороне. Запрещена торговля водкой, населению раздают противогазы.

Демократические фракции Думы послали открытую телеграмму президенту Ельцину (другого способа пробиться к главе государства у них уже не было). В телеграмме они требовали, чтобы Президент выступил по национальному телевидению и определил свою позицию в отношении Чечни. Президент предупреждался, что «кровь и все прочие последствия» лягут на него, а Россия снова превратится в полицейское государство.

Во всех центральных газетах неожиданно появилось распоряжение Совмина «О мерах по дальнейшему улучшению народного хозяйства Чеченской республики». Возможно, что это был сигнал к выступлению, определявший день Д-2, поскольку также за два дня до вторжения в Афганистан, в «Правде» было помещено постановление «О мерах по дальнейшему укреплению советскоафганских экономических отношений».

Глубокой ночью президент Ельцин подписал новый Указ № 2169 с (Секретный). Прежний Указ № 2137 с (Секретный) от 30 ноября считался отмененным. В новом указе говорилось: «Всеми имеющимися у государства средствами обеспечить разоружение бандформирований на Северном Кавказе». О намеченных на 12 декабря переговорах в указе не говорилось ни слова.

Ещё позже были подняты с постелей и доставлены в Кремль оба «спикера» палат: Рыбкин и Шумейко. С сохранением всех процедур секретного делопроизводства, незыблемых со сталинских времен, оба были ознакомлены под подписку «О неразглашении» с текстом указа.

Потрясенные оказанным им доверием, «спикеры» поклялись хранить молчание. У них даже немного отлегло от сердца. Они думали, что их ночной вызов в Кремль связан с гораздо более серьезным событием, нежели введение войск в какую-то там Чечню. Чечня их обоих волновала меньше всего на свете. Рыбкин был занят по горло выпуском двухтомника своих речей и завершением докторской диссертации о проблемах российского парламентаризма. Диссертацию с несколько другим названием он начал писать ещё будучи вторым секретарём Волгоградского обкома КПСС. Что касается Шумейко, то сильнее любой войны (даже атомной) он боялся будущих выборов. Разглядев в грядущих событиях возможность их отмены, спикер верхней палаты облегченно рассмеялся.

Суббота 10 декабря выдалась на редкость тихой. Было сообщено, что генерал Дудаев передал генерал-полковнику медицинской службы Чижу всех оставшихся в его руках пленных. В Грозном остался только тяжело раненый рядовой Прящиков, лежавший в одном из тамошних госпиталей. Все силовые министры собрались в Моздоке, готовясь, как было объявлено, к переговорам с Дудаевым, назначенным на понедельник 12 декабря.