– Ну, – сказала Лесли, – речь идет о тайне частной жизни.

– Ага, – сказал Карл. – И Энни умерла тайно, когда могла бы жить открыто.

Лесли не стала спорить с ним.

– Согласна.

– Но кроме всего прочего, – вмешался Джон, – это дело заставляет поднять несколько серьезных вопросов. Сколько женщин проходит через клинику каждую неделю? Сколько несовершеннолетних девушек? И что вообще нам известно о врачах, медперсонале и санитарно-гигиенических нормах клиники?

– Практически ничего, каковое обстоятельство меня тревожит, – сказала Лесли. – Насколько мы знаем, по всей стране ежедневно проводится более четырех тысяч успешных операций аборта, а мы просто имеем дело с отклонением единственным гнилым яблоком на яблоне. Но можем ли мы утверждать это с уверенностью? Сколько еще гнилых яблок на яблоне? Как выяснить это? Кроме того, и одно – уже слишком много. Послушайте, все, что знает Мэрилин Вестфол, она собрала по крохам, разговаривая с женщинами, которые либо делали аборт, либо работали в той клинике. Но вся эта информация представляет набор обрывочных сведений, ничем не подтвержденных, и надо просто попытаться отыскать какие-то установленные факты. Клиника может прикрываться законами о праве граждан контролировать деторождение – и всегда оставаться неуязвимой. Мама покачала головой.

– Моей вины тут нет. Я не голосовала за принятие этих законов и не голосовала за Хирама Слэйтера.

– А я голосовала и за законы, и за Слэйтера, – призналась Лесли.

– Ты говоришь так, словно сожалеешь об этом, – рискнул предположить Джон.

Лесли сухо улыбнулась.

– Скажем так: я просто наблюдаю и слушаю.

– Как восприняла все это Дин Брювер? Лесли глубоко вздохнула.

– Она держится молодцом. Ей приходится тяжело, им обоим тяжело, но они хотят все знать.

– Надо проследить, чтобы Макс не очень разбушевался.

– Но кто эти врачи? – спросил Карл. – Мы наверняка можем выяснить.

– Конечно, можем, – сказала Лесли. – Но интересно, что даже Мэри не имеет ни малейшего понятия, кто они. Все делается с такой скоростью, что девушки практически не видят их лиц. Никаких отношений «врач – пациент», никакого знакомства, ничего. И, придерживаясь этой политики, клиника старается сократить до минимума всю бухгалтерию, платя врачам наличными, без каких-либо платежных ведомостей.

Но если нам нужно установить связь клиники с Энни Брювер, то я подумала о четырех возможных способах. Первое: на каждого пациента заводится карта запись о проведенной операции, о ее ходе, результатах и так далее, – и у каждой карты есть маленький отрывной купон. После операции доктор ставит свою подпись на карте и купоне, отрывает купон и кладет в карман. Таким образом, к концу дня он накапливает целую пачку купонов, по предъявлении которых получает плату. Это один способ установить связь между доктором и пациентом.

– Значит, если карта Энни еще существует, она может служить уликой, сказал Джон. – Если девушка зарегистрировалась под своим настоящим именем.

– Нет, не под настоящим, – сказала Лесли. – Но Мэри знает ее вымышленное имя: Джуди Медфорд.

– Джуди Медфорд, – повторил Джон и записал имя в блокнот.

– Многие девушки прибегают к вымышленным именам. Клиника ничего не имеет против, если пациентка постоянно пользуется одним и тем же именем. Кстати, Мэри зарегистрирована в клинике под именем Мадонна.

– Значит, надежда еще остается, – сказал Карл.

– А? – спросила Лесли.

Джон кивнул. Они с Карлом обсуждали этот вопрос.

Карл пояснил:

– Вот представьте себе: Макс Брювер является в клинику испрашивает, делали ли они аборт его дочери Энни Брювер, и поднимает там такой шум, что им приходится вызывать полицию, чтобы выпроводить его оттуда. Если бы вы заведовали клиникой и узнали, что одна из пациенток умерла, а ее отец приходил по вашу душу, как бы вы поступили?

Мама не замедлила с ответом:

– Я бы избавилась от всех записей. Я бы избавилась от всего, что имеет какое-то отношение к Энни Брювер.

Лесли и Джон не поспешили согласиться с Мамой. Лесли возразила, довольно сдержанным тоном:

– Но это было бы... весьма нечестно. Однако Джон просто поднял брови и посмотрел на нее, подталкивая к следующей мысли.

– Ты полагаешь, они так и сделали, Джон? – спросила Лесли.

Джон поджал губы, поводил взглядом по столу, словно в поисках ответа, а потом сказал:

– Если рассчитывали таким образом спрятать концы вводу.

Карл закончил мысль:

– Но если они не знали, под каким вымышленным именем скрывалась Энни Брювер...

– Они не знали, какую карту следует уничтожить, – сказал Джон. – А значит, здесь у нас остается шанс. Лесли вернулась к своим записям.

– Ладно, тогда способ номер два: каждая женщина, каждая девушка ставит подпись под неким стандартным документом, заверяя таким образом свое согласие на операцию. Понимают они это или нет, информирует ли их документ о возможных опасностях или нет, но они обязаны подписать его, чтобы сделать аборт. Третий способ: в клинике, вероятно, составляется расписание операций на каждый день. Если они сохраняют эти записи, тогда Энни Брювер, она же Джуди Медфорд, значится в них. И четвертое: возможно, где-то в бухгалтерских ведомостях есть запись о получении трехсот пятидесяти долларов от Энни. Она ведь заплатила наличными, так?

Джон кивнул.

– Я звонил Максу с этим вопросом, и он сказал, что с банковского счета Энни было снято триста пятьдесят долларов в четверг перед операцией.

– Хорошо... таким образом, у нас имеется четыре возможных документа, которые могут подтвердить факт пребывания Энни в клинике.

– Если нам только удастся раздобыть эти записи...Лесли покачала головой:

– Здесь потребуется помощь адвоката, Джон. Джон порылся в картотеке памяти в поисках имени.

– Я знаю адвоката, с которым можно проконсультироваться: Аарон Харт. Может быть, он сумеет добиться для нас судебного постановления или чего-нибудь вроде этого. – Потом он бегло просмотрел свои записи и сказал, не обращаясь ни к кому в отдельности: – Но какие факты мы можем предоставить ему? Теперь мы точно знаем, что Энни сделала аборт в Женском медицинском центре 24 мая и умерла двумя днями позже, 26 мая...

– Смотря что понимать под словом «точно». Наша свидетельница Мэри снова спряталась в кусты.

0-хо-хо. Нам остается надеяться, что мы сумеем как-нибудь вытащить ее обратно. Но кроме Мэри у нас есть еще переписанные от руки выдержки из заключения патологоанатома, которые позволчют предположить, что Энни умерла в результате недобросовестно проведенного аборта. Доктор Мередит говорит, что нам потребуется подлинный документ вместе с показаниями самого патологоанатома.

– И потом, есть еще Рэйчел Франклин, которая может подтвердить, что ей выдали фальшивые результаты теста на беременность.

– И мы только что узнали о трехстах пятидесяти долларах, снятых с банковского счета Энни, – добавил Карл.

– И у нас есть косвенная улика, – сказала Лесли. – Машина, которую клиника посылает в три разных школы, в том числе и школу Джефферсона.

– И фактор пятницы... то есть совпадение дня, когда школа отправляет девушек на аборты, и дня, когда Энни заболела.

– Ладно, – сказала Лесли. – Один свой следующий шаг я уже знаю: я встречусь с Дин, и мы еще раз попробуем добраться до Деннинга, патологоанатома той больницы. Если он еще где-то ходит по земле, мы найдем его и заставим официально подтвердить тот факт, что Энни умерла в результате недобросовестно проведенного аборта. Но давайте любыми средствами добьемся встречи с тем адвокатом, пока след еще не остыл.

– Значит... – решился Джон. – Ты с нами?

– У меня свой взгляд на это дело, – ответила Лесли. – Я не охотник за ведьмами. Право выбора остается правом выбора, и частная жизнь остается частной жизнью. Но невинная девушка умерла. Я достаточно много увидела и услышала. Я с вами.

Около восьми часов того вечера Джон с трудом дотащился по лестнице до двери своей квартиры, долго возился с замком и наконец ввалился внутрь и бессильно рухнул на диван, закрыв ладонью глаза, усталый и смятенный. Он не хотел шевелиться и хотел только лежать так и думать, думать, думать. Он должен был отстраниться от эмоций, от мощной движущей силы, заключенной в этом деле, пока она не захватила и не повлекла его за собой. Независимо от того, что думали, чувствовали, делали или собирались делать другие, что собирался делать он? Какова его позиция во всем этом? Он должен был все уяснить для себя, прежде чем совершать следующий шаг.