– Конечно... Вы правы... Я как раз шел к выходу.

– Вот и отлично. – Это прозвучало довольно выразительно.

Джон взглянул в один, потом в другой конец улицы. Сейчас здесь царила обычная, мирная суета, и все же... если Джон замирал на месте, если напрягал слух – не физический, но духовный, – он мог различить тот гул. Уже слабый, отдаленный, тающий за чертой яви, но по-прежнему слышный.

Довольно. Джон направился к своей машине. Однако домой ехать он не хотел. Пока не хотел. Интересно, Мама еще не легла спать? Вероятно, нет. Ему надо увидеться с ней.

12

Джон сидел за большим круглым дубовым столом, который помнил с самого своего детства. На нем до сих пор оставались царапины, сделанные сначала его трехколесным велосипедом, потом моделью его космического корабля, потом декой из его автомобиля. Серебряные столовые приборы, которые Мама поставила перед ним, и чашку, из которой он пил свежесваренный кофе, Джон помнил, сколько помнил себя.

– Приготовить тебе еще что-нибудь? Он не мог ни о чем думать. Как он ни старался, сосредоточиться не мог.

– Как насчет тоста?

– Да. Хорошо.

– Бутерброд с ореховым маслом и джемом? – Это звучало лучше.

– Да. Да, спасибо.

Мама ушла на кухню, отделенную от столовой стопкой и несколькими стульями, и начала готовить бутерброд. Это было особое зрелище: Мама стоит за стойкой и режет домашний хлеб все тем же хлебным ножом, и опускает кусок хлеба в тот же старый тостер. Сколько раз в жизни она делала это для него?

О, эта старая добрая кухня! За многие годы здесь произошли некоторые перемены: пять лет назад стены оклеили новыми обоями, примерно в то же время появилась микроволновая печь и новый светильник вместо старого белого плафона, который Папа нечаянно разбил стремянкой. Но в целом кухня мало изменилась. Темные ореховые шкафчики, много лет назад поставленные здесь Папой, по-прежнему создавали теплую уютную атмосферу. И чудесный запах – запах, который у Джона ассоциировался с родным домом, любовью, детством и отрочеством – по-прежнему оставался здесь.

И Мама мало изменилась. Волосы ее посеребрились, и фигура несколько округлилась, но ее пыл, дух, глубокая любовь и все ее убеждения остались прежними. И как всегда, она оказывалась рядом с сыном, когда он нуждался в ней.

Мама приготовила сандвич, разрезала его пополам на тарелке и поставила тарелку перед Джоном. Потом она тихо села за стол напротив – просто чтобы быть рядом. Она знала, что сын заговорит, когда будет готов.

Джон откусил от сандвича и понял, что не голоден. Он со вздохом положил сандвич на тарелку и попытался начать разговор.

– У меня серьезные проблемы, Ма. – «Хорошо... Как, собственно, собираюсь я описать все, что со мной происходит?» – Наверно... ну, ты помнишь, когда я учился в колледже... я вытворял разное... наркотики и все такое... в общем, мне кажется...

Входная дверь открылась, и вошел Карл. Джон осекся, недовольный внезапной помехой.

Увидев отца, Карл явно удивился и, похоже, почувствовал себя несколько неловко.

– О... Привет.

– Я думал, ты на концерте, – резко сказал Джон. Карл пересек гостиную и плюхнулся на кресло у стола с видом усталым, измученным, даже потрясенным.

– Я ушел оттуда.

– Кто выступал?

– «Кровавая Мэри».

У Джона внутри все перевернулось. «Кровавая Мэри». Эту надпись он видел на футболках не только сегодня вечером. На лице его явственно отразилось отвращение.

– Ты не мог придумать ничего лучше, чем класть свои деньги в их карманы?

Карл мгновенно занял оборонительную позицию.

– Я ушел почти сразу... ушел с концерта. Это немного успокоило Джона.

Что ж, это умно. – Потом другая мысль, вызревавшая в его уме, всплыла на поверхность, и он облек ее в слова: – Слушай, если я когда-нибудь поймаю тебя с наркотиками!..

Карл взбеленился:

– Я не употребляю наркотики.

– И не стоит пробовать, иначе придется платить чертовски дорогую цену.

– Что с тобой случилось сегодня, Джон? – быстро спросила Мама.

Внезапно Джону расхотелось говорить об этом.

– Я... – Он снова взглянул на Карла. – Кажется, у меня был рецидив. Я слышал, что человек, однажды принимавший ЛСД, много лет спустя может по-прежнему испытывать действие наркотика. Не знаю, но, возможно, со мной происходит именно это. У меня начались видения, галлюцинации.

Казалось, Маму чрезвычайно заинтересовало его признание. Она подалась вперед и спросила:

– Что ты видел?

Джон не был готов к ответу.

– Вряд ли я смогу описать это. Но я испугался до потери пульса. – Он помолчал, стараясь собраться с мыслями, любыми мыслями. – Возможно, толчком к галлюцинации послужил вид всех этих ребят, которые буквально живут в магазинах, покупают весь этот... весь этот хлам, словно от него зависит их жизнь!

– А что еще остается? – безжизненным голосом спросил Карл.

Джон метнул на него угрожающий взгляд и продолжал, пока не потерял мысль.

– Я видел... нечто, похожее на огромную... ну, такую черную дыру, в которую затягивало всю торговую улицу и засасывало людей. Но они как будто не хотели ничего знать, не хотели видеть... черную дыру. Они хотели одного: продолжать покупать вещи, продолжать смотреть телевизоры и слушать музыку. И они не хотели видеть, что происходит, и поэтому...не пытались убежать и просто исчезали в черной дыре. – Джон посмотрел на Маму с Карлом и потряс головой. Я не могу описать это. Это было совершенно дикое видение, вот и все.

Больше Джон ничего не мог сказать. Он откусил кусочек от сандвича, просто чтобы заполнить паузу в разговоре.

Карл несколько мгновений подумал, а потом спокойно произнес:

– Они бегут. Они знают, что черная дыра рядом, но что они могут поделать?

Джон снова метнул на него яростный взгляд.

– О чем ты говоришь?

– Это смерть... полное уничтожение... вся вселенная летит вниз по черному тоннелю, и люди знают, что ничего не могут поделать, и поэтому стараются не думать об этом. Они покупают вещи... Они всеми силами стараются весело провести время, пока их не засосало туда. Именно это я имел в виду, когда сказал: «А что еще остается?»

Джон не был расположен к подобному разговору.

– Карл, я не настроен ни на какие серьезные... проповеди сейчас...

– Просто, я думаю, ты видел именно это.

– У меня была галлюцинация – и все.

– Неужели? Знаешь, я тоже видел кое-что сегодня вечером.

– Само собой, – сказал Джон и глотнул кофе из чашки. – Еще бы ты не видел.

Карл сердито отвел взгляд в сторону.

– Тебе наплевать, да?

Джон с готовностью парировал:

– Слушай, я знаю, что ты видел, Карл. Перед тобой сидит старый поклонник Хендрикса и группы «Дорз». Мои деньги помогли всему этому дерьму развернуться. Я знаю, что ты видел. – Потом он добавил: – И да, возможно, ты прав... возможно, мне наплевать. С какой стати мне волноваться, если ты тратишь свое время и деньги на... дешевую показуху... искусственное возбуждение нервов... на возмутительное, антиобщественное поведение?

– Эй, постой...

– С какой стати мне расстраиваться, когда я сижу на торговой улице и вижу бесконечное шествие молодых ребят, разодетых во всю эту дешевку, а потом обнаруживаю, что мой сын является частью той же самой великой культурной традиции?

Карл треснул кулаком по столу и выругался.

– Ты собираешься выслушать меня или нет?

– Мальчики! – предостерегающе воскликнула Мама. Карл понизил голос, но по-прежнему держал палец наставленным в лицо Джона.

– Не тебе говорить о показухе и... об искусственном возбуждении нервов и возмутительном поведении! Не тебе, который показывает нам английского психа, стреляющего по прохожим, старуху, откинувшую копыта в зоопарке, полицейских, избивающих черных каждую ночь, и мертвые, обгоревшие тела...

Джон был раздражен и готов к бою.

– Это новости, Карл!