Глава 34. Штурм

Майор из засады наблюдал за действиями людей Балагулы. И который раз с душевной болью думал о том, что ему жаль этих в общем-то нормальных парней с изломанными чеченской войной судьбами. Служить бы им в каком-нибудь срецподразделении "икс" и защищать мирных граждан от террористов и прочая. Но выброшенные власть имущими за борт, с надломленной психикой и без гроша в кармане, эти ребята оказались на положении изгоев. Можно приводить какие угодно доводы, однако факты – упрямая вещь.

Когда ты голоден, а работа не светит даже в отдаленной перспективе, то никакой патриотизм и никакие моральные принципы не смогут удержать от рокового шага. Доморощенная мафия их купила, что называется, с потрохами, и даже сознавая, чем может закончится такая "служба", бывшие спецназовцы уже практически не имели шанса вернуться к нормальной жизни. Нет, они не принадлежали к "утраченному" поколению. Они относились к клану смертников, взлелеянному перестройкой и доведенному до нужной кондиции людьми без роду и племени, которых почему-то назвали "новыми" русскими…

Дом штурмовали по всем правилам ведения боевых действий спецподразделениями. Несколько человек с обезьяньей ловкостью забрались на крышу, где закрепили веревки, по которым поднялись и остальные участники операции – за исключением Балагулы, Клевахина и еще двоих парней, стороживших все входы и выходы. Войти в дом через двери не представлялось возможным – они были достаточно крепкими, чтобы выдержать любой натиск. Окна первого этажа оказались забранными решетками. Впрочем, нулевой уровень здания интереса не вызывал; скорее всего, там находились хозяйственные службы, в том числе и кухня. Так же, как и четвертый этаж-мансарда; майор, который в свое время убил два вечера, околачиваясь возле домабашни Джангирова, ни разу не видел, чтобы наверху зажигали свет. Наверное, как обычно, в мансарде хранилась разная рухлядь. Потому решили проникнуть внутрь через окна второго и третьего этажа; большинство из них, несмотря на позднее время светились и сейчас.

– Никита, пусть парни постараются, насколько это возможно, обойтись без крови, – предупредил майор Балагулу.

– Вам что, жалко засевших в доме козлов? – с пренебрежением спросил бывший опер.

– Не заставляй меня думать, что у тебя с головой не в порядке, – сердито ответил Клевахин. – Нам только и не хватает горы трупов. Случись так, из центра привалит целая бригада следователей. Тогда вообще будет полный амбец.

– Ладно, постараемся… – недовольно буркнул Балагула.

Он был охвачен боевым азартом и казалось, что вот-вот не выдержит томительного ожидания и сам попытается протаранить входную дверь.

Тем временем, получив приказ, бывшие спецназовцы-диверсанты начали ловко спускаться по веревкам вниз – каждый к заранее намеченному окну. По предложению Клевахина решили попытаться открыть оконные створки, чтобы не поднимать лишнего шума. Несмотря на то, что уже давно перевалило заполночь и улица была пустынна, майор решил перестраховаться – не ровен час, появится патрульная машина милиции или какой-нибудь отчаянный прохожий, рискнувший устроить ночной променад по неосвещенным улицам.

Клевахина даже пот прошиб, пока он ждал дальнейшего развития событий. Но все прошло гладко, и парни Балагулы, по-кошачьи извиваясь, проскользнули через открытые окна внутрь дома. Наступила тревожная тишина, которую нарушали лишь порывы усилившегося ветра. Прижавшись к стене здания возле двери парадного входа, майор напряженно смотрел на бывшего опера с наушниками переговорного устройства на кубической голове, ожидающего доклада от старшего группы.

Наконец Балагула широко осклабился и поднял большой палец вверх. Есть! Спустя минуту дверь тихо отворилась и они очутились в просторном неосвещенном холле. Поднявшись по мраморным ступенькам на второй этаж, Клевахин увидел, что в коридоре на полу лежали четверо связанных охранников Джангирова.

Еще двоих, раздетых, привели, когда Балагула пригласил майора пройти в просторный зал третьего этажа.

Там он увидел уже до боли знакомую картину: зажженные восковые свечи и огромный портрет хозяина дома – от пола до потолка.

– Наполеон… – криво ухмыльнулся Балагула, кивком указав на рисованного Джангирова. – Где этот мудак? – спросил он у старшего группы.

Тот молча указал на диван у стены, который находился в тени. Там, лицом вниз в позе кораблика – изогнувшись дугой, с руками притянутыми веревками к ногам – хрипел от бессильной ярости главный сатанист города.

– Девушку нашли? – спросил у своего подручного Балагула.

Тот с сокрушенным видом развел руками.

– Ищем… – сказал он и виновато опустил глаза. – Женщин, кроме старой ведьмы, которую мы спеленали и закрыли в ее спальне, в доме нет.

– Сейфы, тайники?.. – В голосе бывшего опера прозвучал металл.

– Пока ничего…

– Какого хрена! – вызверился Балагула. – Ты что, ужинать сюда пришел!? Или нюх утратил? Разбери дом по кирпичу, но найди. И девушку, и то, что нам крайне необходимо. Отправляйся! Мы тут сами справимся…

С этими словами он подошел к дивану и, ловко разрезав веревочные узлы, освободил Джангирова.

– Что вам нужно? – глухо спросил хозяин дома, когда выплюнул кляп изо рта.

Он не стал спрашивать, кто ворвался среди ночи в его дом, так как понимал, что ответа не дождется.

Злобный звериный взгляд сатаниста проникал даже сквозь шапочку-маску, и Клевахин почувствовал себя очень неуютно.

– Где девушка? – Балагула одной рукой поднял хозяина дома, как тряпичную куклу, с дивана и припер к стене. – Только не устраивай здесь цирк. Иначе я с тебя душу вытрясу. Ну!?

– Я не знаю никаких девушек, – ответил белый, словно мел, Джангиров. – Прислуга уже ушла, а среди охраны…

– Вот сука! – Балагула неожиданно резко, без замаха, воткнул свой пудовый кулачище сатанисту под ребра. – Я же тебя предупреждал. Говори правду. А не то поджарю на сковородке.

Джангиров молчал. Он пока еще не пришел в себя от удара и лишь безвольно качал головой.

– Колись, падло! – бывший опер отвесил ему оплеуху. – Корчишь тут из себя героя-подпольщика. У меня и немые болтали как попугаи.

– Я не знаю о какой девушке идет речь, – достаточно хладнокровно сказал сатанист. – И вы еще пожалеете, что так со мной обращаетесь. Вы можете меня убить, но тогда я не дам даже копейки за ваши жизни.

– Во, блин! Ну, наглец… Он еще и угрожает, – Балагула завелся не на шутку. – Посмотрим, что ты сейчас запоешь… – Он швырнул Джангирова на диван, снова связал и достал нож. – Для начала я тебя слегка порежу, чтобы кровь пустить, и раны посыплю солью. Ну а после, если по-прежнему будешь дурочку валять, воткну в зад нагретый паяльник. Вот тогда и увидим, какой ты козырный.

– Напрасно… – хрипел Джангиров. – Напрасно все это… Я ничего не знаю!

– Я тоже, – отрезал бывший опер. – Пока. Но узнаю. Клянусь той стервой, которая тебя породила. Ладно, к девушке мы еще вернемся. Где твой сейф?

– У меня нет сейфа.

– И компры на своих приятелей тоже не имеешь? – ехидно осклабился Балагула.

– Не понимаю…

– Все ты понимаешь, урод… – С этими словами бывший опер подошел к картине со стеклянными глазами и полоснул по ней ножом. – Клевая аппаратура… – Немного поковырявшись, он снял закрепленные позади живописного полотна две миниатюрные видеокамеры. – Где кассеты, христопродавец?

Клевахин, который молча наблюдал за происходящим, невольно восхитился. Да, угрозыск в лице Балагулы потерял классного работника… Майору даже в голову не пришло, где могли быть установлены записывающие устройства, а бывший опер "прочитал" ситуацию, что называется, с листа.

– Молчишь? – Балагула склонился над Джангировым. – Ничего, сейчас ты у меня запоешь как кенарь…

– Погоди! – остановил его Клевахин. – Одну минуту…

В одном из углов зала стоял бар. Теперь он был открыт – видимо, его уже успели осмотреть парни Балагулы.

Но, вместо обычных бутылок со спиртным, в баре стояли разнокалиберные пузырьки, банки и колбы.