На этом месте я остановилась.

Как там сказала Алина? «Можно выстроить десяток правдоподобных гипотез»?

Лично я сумела выстроить только одну. Единственно правильную.

За своим занятием я не заметила, как ночь ушла в прошлое. Окно подсветили бледные рассветные лучи. Я выключила лампу, сложила в стопку исписанные за ночь листы и упала на диван.

Только успела подумать: хорошо, что сегодня воскресенье.

Проснулась я после обеда. Села на диване, огляделась кругом. Сделанное ночью открытие навалилось на меня, как тигриный прыжок.

– Страшно? – спросил внутренний голос.

Я прислушалась к себе и ответила:

– Нет.

Это была чистая правда. Чувство уверенности в себе не покидало меня ни на минуту. Я точно знала, что должна сделать.

В дверь комнаты кто-то осторожно стукнул.

– Я проснулась! – ответила я громко.

Дверь приоткрылась, в комнату заглянуло встревоженное мамино лицо.

– Доченька, ты выспалась? – спросила она.

Я засмеялась и ответила:

– Выспалась мамуля.

– Тогда иди обедать, – велела мама.

– Иду, – ответила я послушно. – Только умоюсь.

– Ждем.

И мама скрылась в коридоре.

Я отправилась в ванную. Привела себя в порядок, хорошенько вычистила зубы. Мое состояние было спокойным и собранным. На удивление спокойным, если представить, что мне предстоит сделать.

Когда я вышла из ванной, родители уже собрались за столом. Я чмокнула их в щеки, уселась на свое место и задумалась.

– Майя!

Я подняла голову. Отец смотрел на меня с тревогой и недоумением.

– Ты здорова?

– Я здорова, папочка, – ответила я. – Просто просидела ночью за работой.

– Разве можно так напрягать глаза? – вклинилась мама, но тут же испуганно замолчала.

Я засмеялась. До чего же трогательно выглядят эти попытки предоставить мне свободу!

– У меня была срочная работа, – сказала я. – Больше не стану засиживаться.

– Ты ее сделала? – спросил папа.

– Почти.

Отец кивнул.

После обеда он зашел ко мне в комнату и протянул запечатанный конверт.

– Что это? – спросила я.

– Это пришло вчера вечером, – ответил отец. – Просто забыл тебе отдать.

– От кого? – спросила я, не решаясь взглянуть на обратный адрес.

– Там не сказано.

Я быстро просмотрела написанное. Действительно, наш адрес указан правильно, получатель – Майя Витола, а вот обратного адреса на конверте нет.

– Почерк похож на женский, – сказал отец.

– Да, пожалуй...

Я отложила конверт в сторону и улыбнулась отцу. Отец понял это правильно и удалился из комнаты.

Я вскрыла конверт. На диван упали несколько фотографий и какой-то костяной обломок.

Я подняла его, покрутила перед глазами. Интересно, что это такое? Почему мне кажется, что я этот странный предмет уже видела?

Я закрыла глаза, и память услужливо нарисовала мне картинку: вот я подбираюсь к Асе, заглядываю ей через плечо и вижу, как она крутит в пальцах непонятный маленький предмет, определить который мне тогда не удалось.

Получается, конверт прислала Ася?

Я снова просмотрела текст, написанный от руки. Нет, почерк не Асин. Ася пишет с характерным наклоном влево, как всякий нормальный левша. Этот конверт надписан правой рукой. Причем, я согласна с папой. Почерк похож на женский – изящный, слегка изломанный, с кокетливыми завитушками на заглавных буквах.

Очень интересно! Что за женщина могла отправить мне это послание?

Я порылась в конверте.

А послание как раз отсутствует. Кроме фотографий и обломка неизвестного предмета в конверте ничего нет.

Ну что ж, посмотрим на снимки. Может, они мне что-то подскажут.

На первом снимке я увидела улыбающегося мужчину. Я покрутила снимок перед глазами.

Знакомый мужчина. Не близко, конечно, но где-то я его видела... Интересно, где?

Я опустила руку с фотографией на колено и потерла лоб. Потом снова взглянула на фото и стукнула себя по лбу.

Ну, конечно! Это же покойный городской магнат, мой несостоявшийся свекор господин Терехин!

Я осмотрела снимок уже более внимательно.

Странно, никакого сходства с Лешкой. Хотя Лешка может быть похож на мать. Ее я никогда не видела.

Я наклонила голову к плечу.

Вообще-то, некоторое сходство просматривается. Небольшое сходство, почти незаметное. Они оба высокого роста, у них одинаковый овал лица, оба умеют носить хорошие костюмы...

Терехин всегда был прекрасно одет. Ася говорила, что рубашки ему делают с эксклюзивными пуговицами. Кажется, из слоновой кости. Ася говорила, что таких пуговиц больше нет ни у кого в городе.

Я поднесла фотографию к самым глазам. Под подбородком Терехина отчетливо виден туго застегнутый воротничок. Господи, зачем же он застегивал верхнюю пуговицу, так же и задохнуться можно...

Внезапно я вскрикнула. Выронила фотографию, пошарила вокруг, нашла непонятный обломок. Поднесла его к снимку, сравнила и бессильно опустила руки.

Вот мы и выяснили, что это за предмет.

Это был обломок странной фигурной пуговицы, отчетливо видневшейся на снимке. Пуговицы, сделанной из слоновой кости. Вернее, из тоненькой пластины слоновой кости. Иначе поломать ее было бы почти невозможно.

Я отложила фотографию Терехина и взяла другой снимок. На нем отчетливо запечатлелась стена, состоящая из органных труб. Незачем и спрашивать, где сделана фотография. Такое место в городе только одно.

Студия новой радиостанции «Осенняя звезда», расположенная глубоко под землей. Я отложила фотографию в сторону и взяла последнюю.

Последний снимок выглядел так, словно его сделали под микроскопом. Правый угол занимал край стены с фрагментом органной трубы. А рядом, на полу, лежал отчетливо видный предмет. Это был обломок эксклюзивной пуговицы, сделанной специально для рубашки господина Терехина.

Интересно, как он мог там оказаться?

Это было первое, что я подумала.

Я закрыла глаза и увидела мужские пальцы, с силой рвущие воротник. Хрупкая пластина из слоновой кости с двумя дырочками посередине дает трещину, сломанный фрагмент отлетает к стене.

И лежит там, никем не замеченный, пока Ася Курочкина, прекрасно знавшая об эксклюзивных пуговицах, не находит обломок в углу студии.

И делает простой вывод, к которому я пришла совсем с другой стороны: Терехин умер именно здесь, в этой самой студии. Причем перед смертью он то ли задохнулся, то ли чего-то испугался. Так сильно испугался, что рванул на себе воротник и сломал эксклюзивное творение неизвестного мне мастера.

«Ничего удивительного! – подумала я вяло. – Если подобрать соответствующую частоту инфразвука, то можно довести человека до приступа безумия, не то, что просто напугать!»

Вот почему Азик пытался спрятаться! Он прекрасно понимал, что смерть его друга и компаньона вовсе не случайная благопристойная кончина от сердечного приступа! Он понимал, что Терехина убили, только не понимал, каким способом! Поэтому и прятался от неведомой опасности. И пытался разобраться в происходящем с помощью Аси. Но тут, совершенно некстати, в дело вмешалась я со своим журналистским расследованием, и Азик велел меня вытеснить. То ли с помощью угрозы, то ли с помощью денег – неважно! За сбор информации должна была взяться Ася. И она раскопала одну убийственную подробность: приехала на новую радиостанцию и нашла в студии обломок знакомой пуговицы. Она сфотографировала его, прежде чем забрать, и рассказала обо всем Азику.

Что было потом? Не знаю.

Знаю только одно: Азику стало известно, каким образом умер его компаньон. Потому что Азик умер точно такой же смертью.

Но Ира Терехина? При чем тут она?

Получить ответы на эти вопросы я могла только одним путем. Спросив обо всем у главного и основного свидетеля. У того, кто все это придумал, смастерил и привел в действие. У гениального самоучки, решающего задачки из учебника по физике для профильных вузов. У талантливого механика, за голову которого американцы назначили приз в двадцать тысяч долларов.