Только таким макаром мы сможем выйти сухими из воды. Это мое мнение.

– Я тоже так думаю, – кивнул Плат. – Однако, меня мучает другой вопрос: как нам теперь отмахиваться на три фронта? Уголовка нас не оставит в покое – это точно. Что-нибудь да откопают и тогда придется потратить массу сил и времени, чтобы от них отбрыкаться. С другой стороны на нас спущена мафиозная свора. Не сомневаюсь, что сейчас они поставили город на уши, чтобы отыскать тебя, Сильвер. И последнее – неизвестный, похитивший Кристину. У меня крепнет убеждение, что это верный след. Но все упирается в то, что мы ограничены в маневре. То есть, нам – в особенности тебе, Плат – придется ходить и постоянно оглядываться.

– Как-нибудь переживу… – буркнул я раздраженно. – С сегодняшнего дня я перестану изображать мальчика для порки. Нарвутся – получат по полной программе. Этим козлам просто до сих пор никто не вешал хороших звиздюлей. Если они меня заведут – пусть заказывают побольше гробов.

– Экий ты храбрец… – Плат поморщился, будто на зуб ему попало что-то горькое. – Сядешь – и все дела. В лучшем случае.

– Меня еще нужно им поймать. Черт бы побрал эту гражданскую жизнь… – Я выругался, как пьяный сапожник. – За годы, что я кантовался в армии, у вас тут начался сплошной бардак. Нужно же кому-то выступить в роли мусорщика. Это как раз по мне – дворником я уже работал.

– Не горячись. Безвыходных положений не бывает. Нужно думать, думать и думать.

– Хорошая идея. Особенно в нашем случае, когда мы сидим голыми задницами на раскаленной сковородке. От умных мыслей неприятностей не убавится. А вот от бездействия нам точно каюк.

– Ладно, давайте на этом наши прения закончим. – Плат посмотрел на часы. – Утром звонил Боб, он скоро приедет. Пока есть время, нужно поразмыслить, что будем ему говорить.

– Да-а, это вопрос… – Я выразительно посмотрел в сторону нахохлившегося Марка и показал на пустую чашку. – Марик, не сочти за труд. Еще чашку и покрепче. Иначе усну на лету.

На удивление, Маркузик даже слова не сказал. Он лишь недовольно поджал губы и с независимым видом удалился. На этот раз вой кофемолки, как мне показалось, был еще более гнусным и злобным. Все, подумал я, теперь неделя молчания обеспечена. Когда Марк на кого-то злился, он замыкался в себе и привязывал язык как минимум на три дня.

Все зависело от степени обиды. Однажды, еще в школе, этот чертов гений молчал почти месяц – чем-то, уже точно не помню, мы с Платом ему не угодили. Притом по крупному.

И только когда Маркузику в очередной раз поставили фингал под глазом, он снизошел до разговора с нами, в котором вскользь, как о чем-то несущественном, упомянул своих недругов, разукрасивших его смуглую физиономию. Ну, а мы были рады стараться…

– И мне тоже! – крикнул Серега.

В ответ раздалось злобное ворчанье. Наверное, Марк метался по лаборатории и мысленно с нами дискутировал.

– А что Бобу нужно? – спросил я с интересом.

– Не знаю. Он был не в духе и ничего не захотел объяснять. Сказал, что приедет – и точка.

– Это меня настораживает. Неужто до него уже дошли кое-какие слухи и он хочет нас абортировать?

– Что гадать, сам обо все расскажет. А если так, то нам нужно подогреть его интерес к делу новой информацией. Никуда не денешься, придется пойти на некоторые жертвы.

Я с Платом был согласен на все сто. Упускать такого клиента нельзя ни в коем случае.

Перед моим мысленным взором мелькнул парус яхты, моей голубой мечты, и тут же растворился в густом тумане. Мгла была зеленой, как обещанные Стебловым баксы.

– И что мы ему наплетем? И вообще, не лучше ли рассказать все – от корки до корки?

– Мы с тобой на эту тему уже говорили. Повторяю еще раз – не лучше. Так у нас всегда есть в запасе необходимый допинг, и хотя паразитировать на людском горе негоже, но мы сейчас в безвыходном положении. Если Боб оставит О.С.А. на растерзание всем тем, кого только что мы перечисляли, от нас и косточек не останется. За ним стоят очень солидные деньги, а потому с его поддержкой нам и черт не брат.

– Большие знания, большие горести… – заметил я философски и с благодарностью кивнул Марку, который принес целый кофейник черной густой жидкости; да, наш вундеркинд постарался, ничего не скажешь; что-что, а кофе он варить умел, научился у своей мамаши.

– В данном случае это касается в большей степени нас, нежели Боба. А кое о чем ему вообще не стоит говорить.

– Несомненно, – согласился Плат. – Предполагаю, что ты имеешь ввиду все вариации с Храповым.

– Ну… Леву жалко. Он угодил в эту ситуацию как муха в патоку – будто бы сладко и вкусно, и в то же время хрен выберешься.

– Не знаю, не знаю… – Серегу одолевали сомнения.

– Тебя что-то смущает?

– По правде говоря, да. Понимаешь, мне не хочется сдавать тех двух козлов, Чурю и Гольяна. Они еще могут нам здорово пригодиться. А если мы расскажем Бобу о событиях в бане, то не исключен вариант, что произойдет утечка информации. Он ведь не будет лично устраивать разборки, а кого-то пошлет. Чтобы поспрашивать Чурю и Гольяна еще раз. Это психология чистой воды. Абсолютно уверен, что у Боба возникнут сомнения на наш счет. И небезосновательные. Мы ведь не заплечных дел мастера и никого пытать не будем… /Ну разве что самую малость, мелькнула у меня злобная мыслишка, которую я поторопился запихнуть поглубже – туда, где хранился мусор, вынесенный мною из горнила чеченской войны./ – А потому, – тем временем продолжал Плат, – он посчитает, что они нам не все сказали.

– Понял. Хочешь сработать в лучших ментовских традициях – заполучить двух "добровольных" помощников в стане врага.

– А разве это нас обременит?

– Ни в коем случае. Тут я с тобой согласен. Парни и впрямь могут пригодиться. Они у нас на крючке и особо трепыхаться не будут. Но у меня есть и некоторые замечания.

– Касательно твоей стычки в квартире Бермана? – догадался Серега.

– Точно. Об этом нельзя Бобу говорить ни в коем случае. Если на хазе Храпова меня видел помощник "передового" бригадира, то у Левы я проскочил как Фантомас. Не думаю, что водитель, которого я "погладил" по башке, может нарисовать мой портрет. А остальные трое меня вообще не рассмотрели; просто не успели.

– И, кроме всего прочего, ты не хочешь подставлять под удар деда Артема…

– Само собой. О чем речь. Элла все равно увязла в дерьме по самое некуда и мой рассказ Стеблову о событиях той ночи в квартире Храпова уже ничего не изменит в ее судьбе.

Девку ищут и возможно найдут. Но будет лучше, если это случится не в деревне деда. И чтобы Левы не было поблизости. Любовь – это хорошо, а жизнь – гораздо лучше.

Втрескавшемуся по уши маэстро сейчас ничего не докажешь, но время всегда вносит определенные коррективы. Может, у них и выгорит сначала лечь на дно, а затем слинять куда подальше. У Бермана хватает знакомых и приятелей, которые могут ему в этом деле помочь. Пока он в трансе, но скоро придет в себя и найдет выход из ситуации.

– Дело остается за малым… – Плат выглядел встревоженным. – Я не думаю, что Боб расскажет уголовке о твоих злоключениях на квартире Храпова, ну а вдруг? Проговорится или еще что-то в этом роде… Пусть не милиции или службе безопасности – своим помощникам, но кто даст гарантию, что молва не побежит дальше?

– Никто. Но ты ведь сам говорил, что твои бывшие коллеги рано или поздно могут выйти на мой след. Так какая разница, когда это случится? Семь бед, один ответ. Раньше сяду, раньше выйду. Если, конечно, не сбегу.

Серега посмотрел на меня долгим взглядом и сокрушенно вздохнул. Я не очень весело подмигнул ему и налил себе еще одну чашку уже остывшего кофе…

Боб влетел в наш офис как торнадо. На него было страшно смотреть. В ожидании Стеблова я по солдатской привычке – вполглаза – успел даже вздремнуть; не более двадцати минут. Но когда он появился на пороге, мой сон улетучился быстрее, чем я успел сказать: " Мама миа…" Куда девался франт, которого мы видели на встрече выпускников? Где здоровый румянец на щеках и вальяжные манеры? Что случилось с его дорогим костюмом от Валентино или от кого-то из сдвинутых по фазе гомиков-кутюрье, стригущих своими портняжными ножницами "зелень" словно шелковичные черви листья смоковницы? Мятая одежда, несвежая рубашка, трехдневная щетина на подбородке, растоптанные туфли… – черт знает что!