– Ясно, что ничего не ясно, – констатировал я и в досаде сплюнул. – А почему телефон не работал?

– Это я виноват. Трубку на рычаг не положил.

– Некогда было? – съязвил Плат. – Любовная горячка и все такое прочее.

– Не дави на Марка, – вступился я за нашего Нью-Казанову. – Если бы не его невнимательность – пусть и в порыве страсти, – Плат ехидно ухмыльнулся, – то неизвестно чем бы этот налет закончился.

– Ладно, оставим разбор полетов – Плат помрачнел. – Меня интересует главное – что налетчики искали в нашем офисе?

– Не в офисе, а в компьютере Марка, – поправил я нашего старшого. – Я думаю, их волновал единственный вопрос: знаем мы о тайном содержании бумажника лжеЗавалихина или нет?

– Твое мнение – всего лишь одна из версий, – парировал Плат. – Имеют право на существование и другие. Например, кому-то очень захотелось узнать принцип работы сконструированной Марком системы охранной сигнализации.

– Чушь! – фыркнул я. – Квартирные воры практически не прибегают к насилию. И тебе это известно не хуже, чем мне. Другое дело если кому-то нужно проникнуть в дом "нового" русского для иной акции, нежели элементарный грабеж. Такой вариант я не исключаю.

– В компьютер им не влезть, – категорично заявил Марк. – Все сведения, касающиеся нашей фирмы, у меня под паролем и вдобавок закодированы. Взломать банк данных моего винчестера слабо даже опытному хакеру.

– Но они пытались. – Перед моим внутренним взором возникло лицо "гнилого" интеллигента в очках, перепуганное до омерзения.

– Скажи спасибо, что Сильвер пришел очень вовремя, – добавил Плат. – Иначе, получив облом, они взялись бы за тебя вплотную, дорогой наш ветреник. А такие парни умеют развязывать языки, уж поверь мне.

– А что если?.. – У Марка горели глаза, как у невменяемого. – Что если кто-то начал работать с тайными счетами, данные о которых мы нашли в бумажнике?

– Возможно… – Серега нахмурился. – Я уловил твою мысль, Марк. Если это так, тогда мы между жерновами. Черт!

– Извиняюсь… – Я смотрел на них с недоумением. – Как это понимать – кто-то? Нам и так известно, что данные счетов в руках нашего плешивого клиента.

– Это мы знаем. Как и то, что бумажник попал не по адресу. А если счета принадлежали даже не лично Завалихину, а некой группе? В которую наш клиент не входит? И теперь эта группа ищет концы. – Плат закурил и жадно затянулся.

– А как они о нас узнали? – спросил я.

– Очень просто. Или следили за плешивым, или в его компашке завелся стукач. Возможно, партнеры /или противники/ плешивого не знали, какая существует связь между ним и нашим агентством. И решили проверить, "прокачав" базу данных компьютера Марка.

– Блин! Нам только этого для полного счастья и не хватало. – Я сделал резкое движение и охнул от боли в шее. – Но этого гада, что дал мне по башке, я когда-нибудь встречу…

– Вот что, ребятки… – Плат потер глаза. – Не пора ли нам на боковую? Скоро утро. А сегодня у нас работы – непочатый край. Нужно хорошо отдохнуть. Марк, вызывай такси.

– О налете в милицию будем сообщать? – спросил я.

– Думаю, что не стоит, – ответил Серега. – Время уже все равно упущено. Впрочем, давайте к этому вопросу вернемся утром, когда отоспимся…

Домой я не поехал. Замкнув за Платом и Маркузиком двери, я откупорил еще один свой тайник и достал оттуда недопитую бутылку виски. Лед в холодильнике был и я, наполнив стакан, лег на свой любимый диван, чтобы еще раз хорошо обдумать сложившуюся ситуацию. А она мне очень не нравилась…

Я так и уснул со стаканом в руке. Мне снилась какая-то абракадабра – сплошной калейдоскоп образов, предметов, разрушенных зданий и черных дыр, время от времени вспухающих огненными всплесками.

Глава 9. МЕНТ

События подхватили нас и понеслись вскачь…

Говорят, что жизнь как тельняшка, когда черная полоса неудач сменяется белой – сплошными радостями и удовольствиями. Но все зависит от того, в каком направлении идешь – вдоль полос или поперек. Большинство граждан бежит по жизни поперек полос и тогда быстрое чередование белого и черного цвета в итоге дает унылый серятину. Нет бы остановиться на светлом участке и отдохнуть от житейской суеты, наслаждаясь спокойствием и умиротворенностью. Да, с деньгами трудновато, однако можно перехватиться до получки; да, работа так себе, хотя коллектив неплохой и начальник не совсем уж конченная сволочь; да, жена пилит, но редко – подумаешь, в общей сложности неделю в месяц… Зато не нужно стоять в очередях – раз, душа не болит за то, что машину уведут, потому как ее нет – два, новая сотрудница не прочь завести с тобою амуры – три, и вообще – какое небо голубое!

Ан, нет. Уж так человек устроен, что ему кажется будто на горизонте его ждут райские кущи. И – вперед, и – галопом, и – в погоню за деньгами, и – поперек полос! В итоге получается все с точностью до наоборот.

Но есть такая категория граждан, которая редко выходит из колеи, проложенной судьбой.

Они бегут вдоль полос, и те, которым выпала белая – совершенно уникальные счастливцы, родившиеся с серебряной ложкой во рту. Эти эфирные создания, чаще всего богатые и пустоголовые, понятия не имеют, что такое трудности, не задумываются о смысле жизни и считают житейские блага само собой разумеющимися. Они легко рождаются, легко живут и легко умирают, не оставив ни малейшего следа ни в памяти человеческой, ни в информационном поле Земли, где хранится мудрость веков – ноосфере, как назвал этот пока недоказанный феномен академик Вернадский. /Если я не ошибаюсь; возможно, и какой-то другой яйцеголовый умник – из тех, кто придумал атомную бомбу, смертоносные вирусы и генную инженерию, Голгофу человечества в двадцать первом веке… черт бы их всех побрал, этих сдвинутых по фазе гениев!/ Однако самый интересный подвид человека мыслящего – это те, которые передвигаются по черным полосам. У меня язык не поворачивается назвать их придурками, так как нельзя изгаляться над убогими и сирыми. Загнав себя на эту мрачную стезю, они с удивительной настойчивостью бегут по ней до самого финиша, не делая даже попыток свернуть в сторону, при этом чаще всего занимаясь самоуничижением и дураковалянием, заключающимися в полной покорности судьбе и ничегонеделании. Нет, они не увиливают от работы; наоборот – пашут, как ломовые лошади, надрывая мышцы и сухожилия, изо всех сил стараются выбраться из нищеты и достичь прочного общественного положения.

Но редко кто решается резко поменять направление бега, чтобы двигаться хотя бы поперек полос.

Я принадлежу к большинству. Глупому большинству, которое метется поперек полос со скоростью гоночного авто, пытаясь разглядеть в конце тоннеля не привычную серятину, а яркое солнечное пятнышко. Ну какой бес меня дернул принять предложение Плата!? Чего мне не хватало? Жил спокойно, никто меня не кантовал, голодным и раздетым не ходил, имел у бармена Жоржа неограниченный кредит, с девушками тоже особых проблем не было. По идее, после госпиталя и демобилизации я жил на крохотном белом плацдарме, хотя и не осознавал этого. Увы, прозрение обычно приходит слишком поздно…

Разбудило меня настойчивое дребезжанье дверного звонка. С трудом разлепив веки, я посмотрел на часы. Плат и Маркузик обещались появиться в офисе не ранее десяти, а сейчас было всего лишь полдевятого. Неужто новый клиент? Что-то в последнее время они начали к нам ходить косяками…

С такой благой мыслью я протер глаза и пошел открывать.

Физиономия, которую я узрел через глазок, доверия мне не внушала. Было в ней что-то такое… эдакое… трудно объяснить, ей Богу. Дедушка Холмс рассказывал своему летописцу доктору Ватсону, что обычно профессия накладывает на человека неизгладимый отпечаток. С этим утверждением можно соглашаться, можно оспаривать, но то, что у двери нашей конторы торчал мент в штатском, я практически не сомневался.

Ищейка, она и есть ищейка, даже если ее нарядить в костюм от известного кутюрье и обуть в лаковые штиблеты. Правда, тип, нарушивший мой мирный сон после трудов праведных, был одет в мятую куртку, не очень свежую рубаху и брюки, которые он, наверное, позаимствовал у дедушки, потомственного пролетария и ярого поборника коммунистической идеи. Его тяжелый и даже сонный взгляд сытого удава давил на дверь с такой силой, что я поторопился ее открыть, чтобы она случаем не рухнула и не погребла под своей тяжестью свежеиспеченного детектива Сильверстова.