Но сначала я должна рассказать вам о каолиновых разработках, этих отвратительных расползающихся пятнах на болоте, откуда добывают мягкую, белую, лиловую глину, которую используют для производства фарфора. Сам минерал носит название «каолин». Оно произошло от китайского «kauling» и означает высокий холм, в котором обычно в Китае обнаруживают глину. Поэтому мы, англичане всегда называем ее «фарфоровая глина» («китайская глина»). Глину здесь добывали еще с XVIII века, а разработал эти места один из хороших друзей Чендлеров, Джо Уэдгвуд.
Разработки стали принадлежать семье, когда мой прадед сэр Саймон Чендлер купил их. Он был очень принципиальным человеком, и предвидел, что прогресс все равно придет, как бы аристократия и не выступала против, и, что в будущем не останется дворян, владеющих землей. Прадед купил разработки, как страховку против того дня, когда у простых людей будет больше прав, чем у привилегированного класса, и название «баронетство» не поможет Хайклифф Холлу выстоять.
После смерти сэра Саймона, его старший сын, мой двоюродный дед Найджел, унаследовал разработки после кончины этого человека, они, по праву, должны были перейти в наследство моему дяде Эсмонду, племяннику деда. Но дела Чендлеров в то время были в особом состоянии. Дядя Драко, который при других обстоятельствах, стал бы преемником деда Найджела, не мог наследовать, потому что был незаконнорожденным. Но по каким-то только ему известным причинам, и, несмотря на свою ненависть к дяде Драко, дедуля завещал ему разработки, отделив их, таким образом, от имущества баронетства и разрушив первоначальную цель, которую преследовал сэр Саймон, покупая их.
Благодаря разработкам, дядя Драко разбогател. А для дяди Эсмонда настали трудные времена, когда он потерял доход от них. Хотя, следует заметить, вряд ли тот сумел бы сделать из них то, что сделал дядя Драко. Там работали грубые, суровые люди и обращаться с ними нужно было очень строго, иначе, постоянно бы вспыхивали стычки. Рабочие требовали повышение заработной платы и уменьшение рабочего времени, а это снизило бы годовой доход. Стало бы вообще невыгодно вести какие-либо работы в этих местах. Но простолюдины, с их многочисленными семьями, которые они должны были прокормить, казалось, не понимали этого. Почти безграмотные, люди думали, что их эгоисты-мастера богатеют за счет их пота и крови, а сами же труженики за свой тяжелый труд получают жалкие гроши. Уже несколько десятилетий простой человек восставал против своей участи.
Рабочие и бедняги сейчас, как никогда были плохо одеты, холодные и голодные. А когда люди так угнетены, то они вынуждены бороться за существование, начинают объединяться и совершать необдуманные поступки, действуя против тех, кто их притесняет. В 1795 г. по Англии прокатилась волна голодных бунтов. В последующие несколько лет ситуация еще более обострилась из-за плохих урожаев. Потом вышел Хлебный Закон, который запрещал импорт дешевого зерна, чтобы мелкопоместное дворянство могло с прибылью продавать зерно со своих полей, что вызвало скачок цен на хлеб.
С прогрессом пришли и машины, которыми могли управлять женщины и дети, трудившиеся за более низкую плату, смещая мужчин, а те уже не могли найти никакую другую работу, чтобы прокормить свои семьи.
А после картофельного голода, Англию наводнили толпы эмигрантов из Ирландии, готовые работать за любые гроши, лишь бы не умереть с голода.
Безработные, бездомные и нуждающиеся люди заполнили все ночлежки в городах и бродили по деревенским дорогам. Со временем некоторые из них стали грабить богатых, другие же превратились в контрабандистов, вступив в опасную схватку с драгунами. Некоторые, чьи головы были забиты разговорами о свободе и равенстве, привезенными в Англию солдатами, которые сражались с французами во времена Наполеона Бонапарта, поднимали восстание, подстрекая простой люд требовать свои права.
Эти мятежники оказались самыми опасными. Вот уже десятилетия взрывались шахты, бились окна и ломалось оборудование на заводах, сжигались текстильные фабрики. Бунтарей частенько ловили и наказывали за преступления. И, несмотря на то, что бессчетное количество их было повешено и сослано на каторгу, борьба против тирании продолжалась уже в форме профсоюзов, забастовок, разрушений и кровопролитий.
В июне 1846 г. дела стали настолько плохи, что, в конце концов, Парламент был вынужден отменить Хлебный Закон, снизив, а потом и вовсе отменив пошлины на импортируемое зерно. Также были снижены налоги на ввозимые в страну сыр, масло и другие продукты, в то время как налоги на ввозимый живой скот вовсе отменены. В результате крупные ирландские землевладельцы прекратили выращивать пшеницу и принялись за выращивание и разведение крупного рогатого скота, прогнав со своих земель арендаторов, чтобы использовать ее под пастбища. Вскоре эти несчастные, лишенные земель, ринулись к и без того переполненным, неспокойным английским берегам.
Но, несмотря на все происходящее в стране, не думаю, что у тех, кто работал на разработках Чендлеров, было достаточно причин, чтобы возмущаться. Они жили в гораздо лучших домах, были лучше одеты, лучше питались и получали больше других. Дядя Драко знал, что значит быть бедным и голодным. Поэтому он платил полную плату за полный рабочий день всем работающим на него. А если были такие, кто настаивал на большей плате, не понимая принципов экономики, тем указывали на дверь. Таковы были тяжелые времена, которые мы переживали.
Нельзя было сказать, что работа на каолиновых разработках была легкой. Это был суровый, тяжелый труд. Каолин образуется в результате разрушения полевого шпата в гранитных скалах, которыми изобилует Корнуолл. Его нужно извлечь из земли, промыть в залитых водой огромных, глубоких карьерах и отделить от кварца. После этого его вынимают на поверхность, еще раз промывают, фильтруют и высушивают. Из-за того, что в Корнуолле хранилища имеют форму воронки с узким концом, глубоко уходящим в землю, однажды выкопанные они уже не могут быть снова заполнены. Поэтому повсюду на торфяниках возвышались белые горы, кучи тусклого кварца, которые все время росли, а между ними находились широкие карьеры и пруды со стоячей водой, окрашенной в особенный, приглушенный зеленый цвет, как я предполагала – от минералов. Случались и несчастные случаи. Когда-то твердый, гранит превращался в мягкую разрушающуюся массу, струящуюся, как песок в песочных часах. Человек мог быть похоронен заживо при внезапном обвале пластов кварца. Меловая глина осыпалась с бешеной скоростью, как зыбучий песок. Человек мог утонуть в этих опасных, зеленых прудах, работа с машинами тоже была по-своему опасна. Как только дядя Драко стал владельцем разработок, несчастные случаи резко сократились. Но сейчас начали происходить мелкие инциденты, – на первый взгляд ничего серьезного, но очень неожиданно. Все это требовало значительных затрат.
Меня такие вещи мало интересовали. Но дядя Драко, Джеррит, Николас и Александр с жаром обсуждали все это за ужином. С приближением нового года, я с восторгом обнаружила, что наконец опять беременна и погрузилась в приготовления к рождению ребенка и воспитание близнецов. Те, узнав, что теперь их мать будет принадлежать не только им, засыпали меня вопросами.
Мне нужно было стараться скрыть свое раздражение. Выйдя замуж за Ники, Лиззи, естественно, переехала жить в Хайтс и была для меня как заноза. Я думаю, что даже тогда не все между ней и Ники было хорошо. Говорят, что Бог наказывает нас, выполняя наши же желания. Достигнув всего, что она хотела, Лиззи, казалось, не испытывала большой радости. Она была несчастной, больной и раздутой как надутый до пределов шар, потому что тоже была беременна. Чем больше раздувалась Лиззи, тем острее становился ее язык. Она ненавидела свое уродливое тело и обижалась на ребенка, который украл ее здоровье и внешний вид. Здесь в Хайтсе эта женщина была уже не такой изнеженной и избалованной как в Холле. И это злило ее еще больше.
По ночам в нашей спальне мы с Джерритом часто слышали, сак ссорились Лиззи и Ники. Иногда на следующее утро, Лиззи выходила к завтраку с ужасным, тщательно припудренным синяком на щеке. Хотя у нее всегда были готовы объяснения, если кто-нибудь поинтересуется, что случилось с ее лицом, мы-то знали, что это Ники побил свою жену. Темные, лиловые круги залегли у нее вокруг глаз, что без сомнения говорило о том, сколько бессонных ночей провела Элизабет, ожидая, когда муженек вернется домой, и изводила себя догадками, где он мог находиться. Очень часто Николас уходил из дома сразу после ужина и возвращался уже к рассвету.