– Я только переоденусь, – возразила Дасти.

– Сначала поешь. – Мама Роза взяла ее за руку и отвела на кухню. – На пустой желудок много не наработаешь, да и мужики на тебя не будут смотреть, если останешься такой худой.

Дасти поспешно ела, но Мама Роза все не отставала от нее.

– Сегодня суббота, праздничное время, поэтому ты должна выглядеть особенно привлекательной. Пойдем со мной в дом. Ты переоденешься, а я тебя украшу.

Через некоторое время, когда они уже в обратном направлении пересекали небольшой дворик, разделявший дом и ресторан, Дасти выглядела преображенной: в косу были вплетены розовые ленты, вокруг карих глаз положены тени, на ресницах тушь, на щеках румяна, на губах алая номада и в ушах золотые кольца сережек. К тому же она выслушала целую лекцию о том, как понравиться мужчине. Свист одобрения, которым ее встретили на кухне девчонки-посудомойки, не улучшил настроения.

– Я чувствую себя цыпленком, связанным для жаренья, – прошептала она на ухо Рамоне, когда появилась в обеденном зале. – Так что не смейся.

– А могу я широко улыбаться? – спросила Рамона и широко улыбнулась, передавая ей кипу салфеток.

– Почему она не раскрашивает и твое лицо? – поинтересовалась Дасти, автоматически складывая салфетки так, чтобы их можно было поставить на столе.

– Я же не будущая ее сноха.

– Что?

– Не кричи на весь ресторан. – Рамона не спускала глаз с салфеток, но Дасти заметила, как улыбка приподняла уголки ее губ. Они стояли рядом. Рамона была самой высокой из женщин семьи Сантьяго, но Дасти возвышалась над ней на целых шесть дюймов.

– Если ты сейчас же не скажешь, что ты хотела выразить этой хохмой, – проговорила она сквозь сжатые зубы, – я наступлю на тебя и раздавлю, как жука навозного.

– Леди никогда не должны прибегать к физическому насилию, – парировала Рамона, и глаза ее при этом смеялись.

– Кто тебе сказал, что я леди?

– Ты сейчас похожа на леди. Дасти застонала:

– Она не уволит меня, если я смою всю краску?

– Не уволит, если только Мигель не попросит ее об этом.

– А при чем тут Мигель?

– Во время своей вспышки мама спросила его, интересна ли ты ему. – Рамона лукаво посмотрела на нее. – Вы так хорошо смотрелись вместе, твоя светленькая головка рядом с его темной. А у тебя был такой мечтательный вид…

– И вовсе нет – он переводил мне.

– Выглядел он так, словно шептал в твое ушко сладкие комплименты, а тебе это нравилось.

– Все было совсем не так!

Рамона опять улыбнулась, и тут Дасти спохватилась. Она попалась на удочку Рамоны. На нее действительно подействовала близость Мигеля, но признаться в этом она не могла.

– И что сказал Мигель?

– «Да», разумеется. Почему, по-твоему, ты все еще здесь и вся расфуфырена?

Свирепо уставившись на Рамону, Дасти скомкала салфетку и со злостью бросила ее на пол.

– Я не собираюсь каждую ночь наводить всю эту краску на лицо, а эти сережки оттягивают мне уши до колен.

– Мигель не такой уж плохой – я его знаю всю свою жизнь. Дай ему хоть полшанса.

– Слушай меня внимательно, – резко бросила Дасти и произнесла медленно и четко: – Меня… он… не… интересует. – Стремительно повернувшись, она поспешила к бару.

Как обычно, Мигель улыбнулся ей, потом изобразил изумление:

– Я и не подозревал, что такую красавицу можно сделать еще краше!

Из-за присутствия пары клиентов в дальнем конце стойки Дасти растянула свои губы в некое подобие улыбки и попросила:

– Мигель, подойди, пожалуйста, поближе.

– Твое желание для меня закон. – Он остановился прямо перед ней. – Приятно слышать свое имя из твоих уст. Знаешь, ты, по-моему, впервые произнесла его за пять дней, что работаешь здесь.

– Поближе, пожалуйста, – сказала она, наклоняясь над стойкой. Он сделал то же самое, и их лица оказались в паре дюймов друг от друга. – Я хочу видеть тебя… – начала она нежным голосом и, сделав паузу, закончила свирепым шепотом: – в аду!

– Какая страсть! – прошептал он. Прежде, чем она успела отклониться, его руки обхватили ее лицо, и он запечатлел быстрый поцелуй на ее губах. Мужчины в другом конце бара зааплодировали.

Дасти отступила назад, как только он отпустил ее.

– Я подам на тебя в суд за сексуальное оскорбление, – прошипела она, утирая рот тыльной стороной ладони.

– А я могу уволить тебя за неподчинение, однако не стоит прерываться на самом интересном месте, как ты считаешь? – Его глаза плясали от смеха. – Смотри веселей, Дасти. Я лишь флиртую с тобой. Чего ты боишься?

Она задрала вверх подбородок:

– Только не тебя, это уж точно.

– Значит, ты боишься саму себя. Но даже напуганной я могу тебе понравиться, если ты узнаешь меня получше.

– Ни за что.

Его ухмылка стала шире. Издевки были ему как с гуся вода. Покачав головой, она повернулась, чтобы уйти.

– О, Дасти, – позвал он, и она неохотно обернулась. Он промокнул свои губы бумажной салфеткой и протянул бумажку ей. – Твоя губная помада размазалась.

Наградив его свирепым взглядом, она схватила чистую салфетку и отошла. Отирая губы, она жаждала стереть с них и память о его губах.

К семи часам ресторан и бар заполнились, и люди уже стояли в очереди к столикам. У Дасти не было времени даже подумать о чем-либо, а Мама Роза уже трижды напоминала ей, чтобы она подмазала губы. Каждый раз, когда она подходила к бару за напитками, Мигель приглядывался к ее губам и ухмылялся. К тому времени, когда освободился ее последний столик, Дасти чувствовала, что жаждет поочередно разбить об его голову все бутылки, что были в баре. Ну, может, не все, поправила она себя, когда Мама Роза загнала ее в бар для принятия вместе с се сыном стаканчика на ночь.

– У нас уже традиция собираться по субботам ночью, – настаивала глава семейства, но Дасти заметила, что Луиза и Кармен надели жакеты и пожелали брату спокойной ночи. Рамона сбежала еще раньше на встречу с подругами, а Мама Роза, конечно же, испарится, как только усадит Дасти у стойки.

– День был очень трудный, – твердо сказала Дасти, – и я устала. Стоит мне выпить хоть один стаканчик, и я не смогу вести машину. – Она поднырнула под стойку, забрала свой рюкзачок и поспешно ретировалась. – До вторника, – попрощалась она, радуясь расстроенному виду Мамы Розы.

Пока Дасти добралась до автостоянки, она успела продрогнуть – утром, выходя из дома, она не взяла куртку. В сентябре в горах Аризоны стояли еще теплые деньки, но с заходом солнца температура резко падала. Дасти поспешно забралась в «виллис», сунула ключ в замок зажигания, повернула его и нажала педаль акселератора.

Двигатель провернулся разок… и замер.

– Ну же, детка, – заворчала Дасти, еще раз поворачивая ключ. – Я тоже замерзла. Давай-ка греться вместе. – Двигатель прокряхтел, чихнул… и заглох. – Будь ты проклят! – взорвалась она и стукнула кулаком по рулевому колесу. – Ты не можешь подвести меня сейчас! – На стоянке была припаркована еще только одна машина – синяя «мазда» с черным откидывающимся верхом.

Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, кому она принадлежит. Не желала она никакой помощи от ресторанного Ромео.

Сделав глубокий вдох, она несколько успокоилась. Может, от ежедневных поездок по проселкам забился воздушный фильтр. Достав сумку с инструментом и фонарик и настроившись ил холод, она выскочила из джипа и открыла капот и при тусклом свете уличного фонаря и с помощью фонарика она открутила винты и сняла фильтр. Хоть и не совеем чистый, он все же был в полном порядке. Хмурая и дрожащая, она проверила свечи и прерыватель-распределитель, потом бензопроводы. Ничего. Не нашла она и протечек топлива на двигателе или на земле. Борясь с растущим подозрением, что самой ей не справиться с возникшей неисправностью, она затянула все попавшиеся ей под руку винты и болты, ведь они могли ослабнуть на колдобинах проселков. Захлопнув капот, снова забралась в машину.

Растирая озябшие руки, она молча помолилась, потом повернула ключ зажигания. Ничего. Что-то, видно, с системой питания. В лучшем случае – засорился бензопровод или фильтр. Хуже, если сломался бензонасос. Еще хуже, если неисправен карбюратор.