Киллер

Наверное, потому, что я представлял "малину" по киношным образцам – эдакая грязная развалюха гденибудь на окраине города, – моему удивлению не было пределов.

По адресу, указанному покоящимся на дне озера бандитом, значилась солидная фирма под названием "Астракон". И находилась она едва не в центре города, на Цветочном бульваре, в здании бывшей прачечной – несколько мрачноватом двухэтажном доме с хозяйственным двором, окруженным забором трехметровой высоты.

Фасад здания был облагорожен свежей кладкой из облицовочного кирпича. А в металлических рамах солидно посверкивало затемненные импортные стекла.

Крышу сделали под готику и покрыли ее красной металлочерепицей. Сверху были присобачены различные литые решеточки и перемычки, а все это великолепие венчал флюгер – позолоченный дракон со сложенными крыльями.

Отделанный мраморными плитами высокий фундамент дома и вывеска из полированной бронзы еще больше подчеркивали богатство фирмы, занимающейся экспортом-импортом неизвестно чего, как значилось в рекламном буклете, который я купил в газетном киоске. – Ни хрена себе…

Это было самое точное определение того, что мы увидели, высказанное ошарашенным Сидором.

– Чтобы прорваться внутрь, нам нужна по меньшей мере гаубица, – сказал он, покрутив головой.

– Если понадобится, я превращу это здание в кучу мусора и без орудия, – ответил я мрачно, присматриваясь к суете возле парадного.

К дому едва не ежеминутно подкатывали престижные дорогие автомобили с упитанными господами. Большинство из них сопровождала личная охрана.

Новые хозяева жизни торопились скрыться за широкой двустворчатой дверью из бронированного стекла. А телохранители, похожие друг на друга и одеждой, и повадками, и даже полудебильным выражением лиц, как братья-близнецы, кучковались под зонтами летнего кафетерия.

Судя по яркой рекламе, оно тоже принадлежало "Астракону".

– Ну, и что нам теперь делать? – спросил Сидор, поправляя ремни наплечной кобуры. – Может, вернемся за автоматами?

– Смотреть и думать, – коротко ответил я, механически отправив в рот ложечку с подтаявшим мороженым.

Мы сидели в таком же кафе. Только на противоположной стороне бульвара, в тени старых лип.

Многочисленные цветочные клумбы в небольшом сквере позади нас источали медовый запах, и деловитое жужжание пчел временами заглушало даже уличный шум.

Стайка мальчишек разных возрастов – от семи до двенадцати лет – попрошайничала у светофора. Их тонкие слабые голоски: "Дайте на хлебушек, дядь…" могли разжалобить кого угодно, даже закаменевших в своей значимости "новых русских", которые через окна лимузинов, остановившихся на красный свет, небрежно совали в протянутые детские руки новенькие хрустящие кредитки.

Но такая удача у пацанов была редкой. Чаще всего они слышали "Пшел!". Поэтому мальчишки в основном довольствовались мелочью, которую им подавали водители отечественных машин.

Прохожие, еще в недавние времена неспешно фланировавшие по тротуарам просто для променада, теперь мчались куда-то едва не рысцой, нагруженные сумками, авоськами, свертками и еще фиг знает чем. На их лицах были положены крупными мазками усталость и озабоченность.

Несмотря на ясное солнечное утро, в воздухе висела напряженность, смешанная с повышенной раздражительностью.

Похоже, проснувшийся демон капитализма наверстывал упущенное за семьдесят лет коммунистической диктатуры, жадно высасывая жизненные соки из полуобезумевших от свалившихся на них непривычных забот горожан. Веселые времена наступили… – А вон и мои "знакомые", – пробормотал Сидор.

И поправил темные очки, нацепленные нами для маскировки.

– Давно не виделись… – В его голосе прозвучали злые нотки.

– Где?

– Смотри левее. Туда, где ворота во двор. Красная "девятка"…

Только после его слов я наконец заметил новенькую "Ладу" девятой модели с затемненными стеклами, которая притормозила под забором хоздвора "Астракона".

Из нее вышли два парня уже приевшейся мне за последнее время наружности – короткостриженые амбалы в спортивных штанах и кроссовках – и стали открывать тяжеленные створки железных ворот.

Охранник в милицейской униформе, появившийся из глубины двора, что-то спросил у них, и машина скрылась за бетонными плитами, окружавшими хоздвор.

Буквально сразу же за "девяткой" в ворота заехала крытая фура с иностранными надписями на светложелтом брезенте, и ворота со скрипом затворились. – Пойдем пообщаемся? – играя желваками, спросил Сидор. И кивнул в сторону хоздвора "Астракона". – Что, руки чешутся? – Бля буду, чешутся. У меня с ними разговор неоконченным вышел. – Я – за.

Решение пришло само собой, будто его подсказал мне кто-то невидимый, витающий над головой.

– Только нам пока шум ни к чему.

– Есть предложение? – спросил Сидор. – А то как же… Я на минуту задумался, а потом сказал: – Сходи на стоянку такси и найди машину поновей. – Будет исполнено. Угнать или как? – Ох у тебя и замашки… Хочешь, чтобы здесь от ментов негде было яблоку упасть? Сидор снисходительно ухмыльнулся: – Обижаешь, гражданин начальник. Я ведь угнал бы тачку вместе с водилой. – Ну, это еще куда ни шло… – Так что, вариант катит?

– Нет. Наймешь частное такси. Только проведи с водителем "политбеседу". Чтобы он вел себя смирно. Выбери мужика в годах; такой более мудрый, нежели молодой, а потому по-дурному дергаться не будет. Припаркуешься так, чтобы меня видеть. Подам знак – подъезжай. – Понял. И насчет беседы тоже… – Сидор осклабился.

Он закурил и поспешил напрямик через сквер к площади, где выстроилась очередь свободных такси.

Красная "Лада" не заставила себя долго ждать. Примерно через полчаса она вырулила из ворот и, лихо развернувшись, поехала в сторону железнодорожного вокзала.

Усаживаясь в такси, я указал направление и скомандовал:

– Туда! И пошевеливайся.

Таксист, уже немолодой мужчина лет пятидесяти, только кивнул в ответ и рванул с места сразу под девяносто километров.

– Э-э, не так резво! – предупредил его Сидор. – Не хватало еще, чтобы тебя менты заштопорили. – Как скажете, – ответил водитель. – Держись за красной "Ладой" метрах в пятидесяти. И пропусти вперед одну-две машины.

Уж не знаю, что там он говорил таксисту, пока ожидал моего знака, но тот как вцепился в руль побелевшими от напряжения руками, так и не разжимал мертвую хватку до вокзала, где остановилась "девятка". – Приехали, – сказал таксист дрожащим голосом. При всем том, он старался держаться бодро. Но в его глазах таился страх. – Держи, – протянул ему Сидор сто долларов. – Благодарствую, – оживился водитель. – И забудь, что видел. – Так это ясно. Я буду нем, как могила.

– Вот-вот. Хорошее сравнение. Мало того, сейчас ты был слеп, словно крот. И ничего не видел. Усек? Вот и ладушки. В случае чего, я тебя из-под земли вырою и опять закопаю. Бывай…

Такси будто корова языком слизала.

Вместо того чтобы направиться к длинной очереди пассажиров на стоянке, таксист умчал прямиком в сторону объездной дороги – подальше от напугавших его до смерти клиентов.

– Не заложит? – спросил я, привычно разминаясь, – будто перед схваткой на татами. – Еще чего…

Довольный Сидор хохотнул.

– Время длинных языков давно прошло, брат. Сейчас каждый старается не высовываться из своей скорлупы ни под каким видом. Чревато. Значит, берем? – сменил он тему.

– Берем…

В "девятке" сидел только водитель, белобрысый хмырь с близко посаженными глазами.

Нам повезло, что машина была припаркована в некотором отдалении от остальных, возле низенького заборчика из труб, ограждающего автостоянку. Чем меньше любопытных глаз, тем лучше.

– Че нада? – небрежно процедил сквозь зубы белобрысый, когда я остановился рядом.

Я успокаивающе улыбнулся – и ударил его прямо через опущенное стекло. – Жить будет? – поинтересовался Сидор.

Мы в этот момент перетаскивали обмякшее тело белобрысого на заднее сиденье.