На следующий день за завтраком она выразила желание пойти и попрощаться с друзьями. Миссис Шоу возразила:

− Я уверена, моя дорогая, что у тебя здесь нет достаточно близких друзей, чтобы навещать их так скоро, ведь ты еще не побывала в церкви.

− Но у меня остался только один сегодняшний день. Если капитан Леннокс приедет сегодня днем, и если мы должны… если я, действительно, должна уехать завтра…

− О, да. Мы уедем завтра. Я все больше и больше убеждаюсь, что этот воздух слишком вреден для тебя, из-за него ты так бледна и больна. Кроме того, Эдит ждет нас, и она, может быть, ждет меня. А тебе, моя дорогая, в твоем возрасте нельзя оставаться одной. Нет, если ты должна совершить эти визиты, я пойду с тобой. Я полагаю, Диксон сможет найти нам экипаж?

Миссис Шоу отправилась опекать Маргарет, взяв с собой свою служанку, чтобы та позаботилась о шалях и надувных подушках. Маргарет была слишком грустной, чтобы улыбаться, видя все эти приготовления к двум визитам, которые она сама часто совершала в любое время дня. Она почти боялась признаться, что собирается посетить дом Николаса Хиггинса. Все, что ей оставалось — это надеяться, что тетя не сможет выйти из экипажа и прогуляться по двору из-за того, что ветер развевал влажное белье, вывешенное сушиться на веревках, протянутых между домами.

Миссис Шоу разрывалась между страстью к удобствам и желанием держаться в рамках пристойности, свойственной почтенной женщине. Но первое чувство возобладало, и, надавав Маргарет указаний быть осторожной, чтобы не подхватить лихорадку, которая всегда таится в таких местах, тетя разрешила ей пойти туда, где она так часто бывала раньше, без всяких предосторожностей и не спрашивая разрешения.

Николаса не было дома, только Мэри и двое детей Баучера. Маргарет расстроилась, что не очень удачно выбрала время для визита. Мэри была недалекой, но доброй и сердечной девушкой. Как только она поняла, что мисс Хейл пришла попрощаться с ними, она начала кричать и рыдать, почти не сдерживаясь, и Маргарет поняла, что бесполезно говорить с ней о тех мелочах, о которых она вспомнила, пока ехала в экипаже. Ей удалось лишь немного успокоить Мэри, пообещав, что когда-нибудь, они снова встретятся, после чего Маргарет попросила передать Николасу, что ей очень хочется, чтобы он пришел навестить ее сегодня вечером, когда закончит работу.

Уходя от них, она остановилась и огляделась, затем немного замешкалась, прежде чем сказать:

− Мне бы хотелось взять что-нибудь на память о Бесси.

В Мэри тотчас проснулось великодушие. Что они могут дать? Когда Маргарет выбрала маленькую простую чашку, которая, как она помнила, всегда стояла рядом с Бесси, чтобы та утоляла жажду во время лихорадки, Мэри сказала:

− Ох, возьмите что получше, эта стоит всего четыре пенса!

− Эта подойдет, спасибо, — ответила Маргарет и быстро вышла, пока Мэри светилась от радости, что сумела угодить гостье.

«Теперь к миссис Торнтон, — подумала она про себя. — Я должна это сделать», — но, думая об этом, она выглядела очень суровой и бледной, ей было трудно найти подходящие слова, чтобы объяснить своей тете, кто такая миссис Торнтон, и почему она должна попрощаться с ней.

Их обеих — миссис Шоу тоже решила пойти — проводили в гостиную, в которой только что разожгли камин. Миссис Шоу поплотнее закуталась в шаль и вздрогнула.

− Какая холодная комната! — сказала она.

Им пришлось подождать какое-то время, пока спустится хозяйка. Миссис Торнтон стала снисходительнее к Маргарет теперь, когда та собралась уезжать. Она помнила ее характер, который проявлялся в разное время и в разных ситуациях даже лучше, чем терпение, с которым она выносила долгие и тяжелые заботы. Когда она приветствовала Маргарет, ее лицо смягчилось, в ее манерах даже появился оттенок доброты, когда она заметила бледное, распухшее от слез лицо и дрожь в голосе, которую Маргарет старательно пыталась унять.

− Позвольте мне представить мою тетю, миссис Шоу. Завтра я уезжаю из Милтона. Я не знаю, знаете ли вы об этом. Но мне хотелось еще раз увидеть вас, миссис Торнтон, чтобы… извиниться за свое поведение в нашу последнюю встречу. И сказать, я убеждена, что у вас были добрые намерения… тем не менее, мы не поняли друг друга.

Миссис Шоу очень озадачили слова Маргарет. Благодарить за доброту! И извиняться за отсутствие хороших манер! Но миссис Торнтон ответила:

− Мисс Хейл, я рада, что вы оценили меня должным образом. Выражая несогласие с вами, я лишь следовала своему долгу. Я всегда хотела быть для вас другом. Я рада, что вы оценили мой поступок.

− Но, − сказала Маргарет, при этом сильно покраснев, — вы оцените меня справедливо и поверите, что, хотя я не могу… я не решаюсь… дать вам объяснения моего поведения, я не сделала ничего плохого, что бы вы не думали?

Голос Маргарет был таким мягким, а взгляд таким умоляющим, что миссис Торнтон еще раз попала под влияние этих чар, до сих пор считая себя нечувствительной.

− Да, я верю вам. Давайте не будем больше говорить об этом. Где вы собираетесь жить, мисс Хейл? Я поняла из слов мистера Белла, что вы собираетесь покинуть Милтон. Вам он никогда не нравился, — сказала миссис Торнтон, мрачно улыбнувшись, — но, тем не менее, не ждите, что я поздравлю вас с тем, что вы уезжаете. Где вы будете жить?

− У своей тети, — ответила Маргарет, поворачиваясь к миссис Шоу.

− Моя племянница будет жить со мной на Харли-стрит. Она для меня почти как дочь, — ответила миссис Шоу, с любовью глядя на Маргарет. — И я рада признать, что обязана вам за всю ту доброту, что вы ей оказали. Если вы или ваш муж приедете в Лондон, мой зять и моя дочь, капитан и миссис Леннокс, я уверена, будут рады оказать вам внимание, которое только в наших силах.

Миссис Торнтон подумала про себя, что Маргарет не позаботилась просветить свою тетю относительно родства мистера и миссис Торнтон, на которых эта аристократка распространяла свое покровительственное отношение. Поэтому она ответила кратко.

− Мой муж умер. Мистер Торнтон — мой сын. Я никогда не поеду в Лондон, поэтому маловероятно, что я воспользуюсь вашим любезным предложением.

В этот момент мистер Торнтон вошел в комнату. Он только что вернулся из Оксфорда. Его траурный сюртук выдавал причину, по которой он там находился.

− Джон, — сказала его мать, — эта леди — миссис Шоу, тетя мисс Хейл. Мне жаль говорить, что мисс Хейл зашла попрощаться с нами.

− Итак, вы уезжаете! — сказал он тихо.

− Да, — ответила Маргарет. — Мы уезжаем завтра.

− Мой зять приедет сегодня вечером, чтобы сопроводить нас, — ответила миссис Шоу.

Мистер Торнтон отвернулся. Он не сел и, казалось, что он рассматривает что-то на столе, словно обнаружил нераспечатанное письмо, которое заставило его забыть о гостях. Казалось, что он даже не заметил, когда они поднялись, чтобы уйти. Тем не менее, он пошел проводить миссис Шоу до экипажа. Пока экипаж подъезжал, он и Маргарет стояли рядом на ступеньках, и возможно, у обоих в памяти возникло воспоминание о дне бунта. У него оно было связано с разговором следующего дня, ее пылким заявлением, что во всей этой жестокой и отчаявшейся толпе не было человека, о котором она бы не позаботилась так же, как о нем. И при воспоминании, он нахмурился, хотя сердце билось часто, сгорая от любви.

− «Нет! — сказал он себе, — однажды я уже попытался и потерял все. Пусть она уезжает со своим каменным сердцем, со своей красотой! Какой непреклонной и изможденной она сейчас выглядит, насколько красивой! Она боится, что я заговорю, из-за чего ей придется стойко сдерживаться. Пусть уезжает. Она может быть красавицей и наследницей, но она поймет, что трудно найти сердце более преданное, чем мое. Пусть уезжает!»

В голосе, которым он попрощался с ней, не было ни тени сожаления, никакой другой эмоции. И протянутая рука была пожата с твердой невозмутимостью и отпущена так небрежно, словно это был увядший цветок. Но никто из домочадцев не видел мистера Торнтона в тот день. Он был занят делами, по крайней мере, он так сказал.