- Да, это нехорошо,- согласился Савва.- Я ему скажу… Ну, а как у вас, Тимофей Ильич, с речью? Готовитесь?
- Думок, Савва, полная голова.
- Ничего, Тимофей Ильич, все будет хорошо. Вот я вам важную книжку принес. Тут вся его жизнь.
Тимофей Ильич взял книжку, надел очки, подошел к лампе и стал рассматривать.
- За книжку, Савва, спасибо,- сказал он,- а только ты научи меня, с чего и как начинать?
- Прочитайте всю книжку, запишите на бумагу главную мысль,- уверенно заявил Савва.- Поставьте несколько наводящих вопросов, а потом по ним и режьте!
Такой ответ не удовлетворил Тимофея Ильича.
«Режьте, поставьте наводящие вопросы,- думал он,- а с чего начинать - вот моя загвоздка».
Тимофей Ильич хотел обстоятельно поговорить, но Савва торопился, у двора его поджидали сани, а тут еще засуетилась, с посылкой Ниловна, укладывая в кошелку и моченые яблоки, и соленые арбузы, и какие-то пирожки… Когда Савва уехал, Тимофей Ильич подсел к своему квартиранту и рассказал ему о будущем собрании на площади и о том, что ему, Тимофею Ильичу, предстоит выступить там с речью…
- По характеру я говорливый,- похвастался старик.- Вот ежели, допустим, какую присказку рассказать или так запросто промеж себя побалакать, то я очень даже могу. А вот чтобы речь произносить - не приходилось… И речь же опять-таки не простая… Как-то дажеть боязно.
Чернявое, еще сонное лицо Трифона просветлело.
- Не бойтесь, Тимофей Ильич,- как всегда авторитетно сказал Трифон, сбрасывая с себя шубу.- Эй, бабочки! Не глядите в мою сторону! - Трифон быстро оделся и участливо обратился к Тимофею Ильичу: - Я вам помогу составить речь - ничего в этом хитрого нету. Савва правильно советовал - надо сперва написать тезисы.
- А разве без тезисов нельзя?
Черные глаза Трифона оживились.
- Да вы послушайте, что я вам скажу… Я всю эту премудрость знаю. Еще до войны приезжал к нам в станицу докладчик - настоящий оратор! Так у него все течет - заслушаешься! А почему? Потому, что говорит исключительно по тезисам. Он и меня учил, как все это составить. Слушайте, я и вас научу. Это не трудно. Сперва наметьте себе главный тезис - с чего начинать. К нему припишите два-три примера - в виде наводящих вопросов. Затем идет дальнейшее развитие и углубление главного тезиса. Еще два-три наводящих вопроса - и довольно. После этого запишите себе основную мысль и тоже с наводящими вопросами. А в конце краткие выводы и заключение. Вот и вся речь! Жаль, что мне надо идти на канал, а то бы я вам все написал…
Тимофей Ильич некоторое время молчал, комкая в жмене усы. Лицо у него сделалось грустным.
- Мне такие тезисы не подходят…
Трифон стал уверять, что именно так и нужно готовиться к выступлению, но Тимофей Ильич даже не захотел слушать.
- Не по тезису я хочу говорить, а по сердцу,- сердито сказал Тимофей Ильич и вышел из хаты.
Он прошелся по двору, постоял у калитки, потом начал расчищать в снегу дорожки. Работая лопатой, он старался ни о чем не думать, а мысли о предстоящем собрании сами лезли в голову.
«И Сергей на ту беду не едет, с ним бы посоветовался»,- думал он.
Расчистив дорожки, Тимофей Ильич прошел по глубокому снегу в сад, постоял на берегу Кубани,- от реки доносились людские голоса, цокот копыт, скрип колес. Взошло солнце. В холодном тумане над лесом лежал багровый шар, и голые, темные верхушки деревьев, тронутые оранжевой краской, отчетливо рисовались на белом фоне невысокой горы… Тимофей Ильич вернулся во двор, поднял плетень, напоил корову, сменил в свинарнике постилку, занятый все теми же мыслями о предстоящем выступлении.
После завтрака Тимофей Ильич направился в правление. Там он поговорил с бухгалтером, худым и подслеповатым мужчиной, сказал ему, что пора провести в кладовой ревизию. Потом зашел к Никите Мальцеву и попросил выделить огородной бригаде пару саней с волами; посоветовался с Никитой, где бы достать оконного стекла для парниковых рам; поругал плотников за то, что до сих пор не сделали деревянные коробки, которыми будут накрываться парники. Собравшись пойти в кладовую, Тимофей Ильич, как бы между прочим, спросил:
- Никита, а собрание в пятницу?
- Ровно в двенадцать.
- И прямо на площади?
- А то где же? Такого здания у нас нету, чтобы всех людей вместить. Знаете, сколько там соберется народу? Шесть станиц! Еременко говорил, что и Кондратьев приедет.
- А ты, Никита, как насчет речи? - спросил Тимофей Ильич, не подымая головы.- Подготовился?
- У меня, папаша, речь будет короткая.
- И без тезисов? - осведомился Тимофей Ильич.
- Безо всего.
- А как же так ты будешь - без тезисов?
- А так. Что есть у меня на душе, то и выскажу.
«Вот так бы и мне, безо всего»,- рассуждал Тимофей Ильич, направляясь в кладовую.
Возле амбаров он встретил Еременко с газетами и журналами. Он шел напрямик через огороды. Сапоги и полы шубы у него были в снегу.
- Тимофей Ильич, а я к вам забегал,- заговорил Еременко, вытирая ладонью нагретый лоб.- Как у вас дело с речью? Не подведете? Еще не готова?.. Тимофей Ильич, вы сядьте за стол и напишите…
- Это вроде тезисов? - со вздохом спросил Тимофей Ильич.
- Во, во! - обрадовался Еременко.- Только расширенные. Я пришлю комсомольцев, они помогут.
- Обойдусь и без помощников.
Тимофей Ильич не пошел в кладовую, а вернулся домой, разделся, сел за стол и начал составлять конспект. В хате была одна Ниловна. Она с удивлением смотрела на мужа, который придвинул ближе чернильницу, положил перед, собой ученическую тетрадь и что-то писал.
- Аль письмо сыну задумал послать? - спросила Ниловна.
- Не письмо, а тут, Ниловна, такое дело, что не знаю, как тебе и пояснить.- Тимофей Ильич поправил на носу очки.- Речь мне надо произносить - вот оно какая вещь… А без написанного неможно.
- Так по написанному говорить, как я думаю, труднее,- участливо заговорила Ниловна.
Тимофей Ильич только тяжело вздохнул.
- А ну, принеси мне с той хаты книжку,- сказал он, отодвигая чернильницу. - Ну, что Савва оставил…
Тимофей Ильич раскрыл книгу, прочитал первые строки и удивился; оказывается, Сталин и он - сверстники. Он сказал об этом Ниловне и продолжал читать вслух. Ниловна сидела возле стола и слушала, опершись щекой на ладонь и склонив набок свою маленькую, в чепчике, голову…
- «Я вспоминаю 1898 год,- читал Тимофей Ильич,- когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских…»
Тимофей Ильич посмотрел на Ниловну и сказал:
- В ту пору ему пошел девятнадцатый год…
- А припоминаешь, Тимоша,- оживилась Ниловна, предаваясь воспоминаниям,- как раз в том году мы с тобой поженились. Как сейчас все помню. Ты пришел к нашим свататься - в такой красной рубашке, в суконных шароварах и в чоботах, а моя мать тебя и в хату не пустила… Не хотела она выдавать меня замуж… Не забыл?
- Эх, жена, жена! И нашла, что вспоминать,- возразил Тимофей Ильич, не отрывая глаз от книги.- В том, что я на тебе женился, ничего интересного нету…
Тимофей Ильич продолжал читать, а Ниловна смотрела на него помолодевшими глазами и то слушала, то о чем-то своем думала. Знакомясь с биографией Сталина, Тимофей Ильич и Ниловна невольно вспоминали пережитое… В апреле 1902 года Сталин был арестован, а Тимофей Ильич и Ниловна в этом году уже отделились от родителей, за лето построили домик и к осени зажили сами себе хозяевами. Илья Тутаринов выделил сыну пару быков, бричку и телку. С таким хозяйством можно было начинать жить, но в ту же осень Тимофея. Ильича призвали на действительную военную службу. Пришлось продать и быков и бричку и на эти деньги купить коня с седлом… хорошо помнит Тимофей Ильич, как в октябре на закате пасмурного дня он покидал станицу. Ниловна стояла у калитки с сухими и горестными глазами. На руках у нее был только что родившийся второй сын, а первенец, трехлетний мальчик, держался руками за юбку матери и смотрел на отца, уже сидевшего на коне… Как давно это было!.. А в том году, когда Сталин первый раз бежал из ссылки, казачий полк, в котором служил Тимофей Тутаринов, спешно погрузился в эшелон и уехал в Маньчжурию… Началась русско-японская война… Прошло три года с лишним. Сталин прибыл в Лондон на пятый съезд партии, а Тимофей Ильич Тутаринов, раненый, душевно разбитый, вернулся в Усть-Невинскую. Жену и детей он нашел в крайней нужде. Сыны подросли, но были одеты в тряпье, во дворе - ни брички, ни тягла, ни коровы… Сжалось у Тимофея Ильича сердце. Сел он на завалинке и задумался. Надо было начинать жить с начала. И он начал. Залез в долги, кое-как стянулся на пару бычат-неучей… Тяжело вспоминать об этом!