Наваждение ли, ловкость ли, но вскоре полковник осознал себя стоящим среди поверженных зомби, все еще «живых», но уже не представляющих опасности. Захотелось сплюнуть в эту мерзкую шевелящуюся массу, но мешало забрало, открыть которое полковник не рискнул: вполне возможно, черная кровь этих тварей источает ядовитый газ.

Он подобрал оружие, убедился в наличии в обойме патронов и огляделся. Ничего в тумане невозможно было разглядеть, даже электроника скафандра не давала каких-либо четких очертаний рельефа местности, в которой находился Фирс.

Ну что, Элли, где твой домик? Где твои друзья, Элли? Полковник в растерянности сделал несколько шагов туда, откуда, как полагал, его принесло бурей. Затем сделал еще десяток шагов влево по перпендикуляру. А затем встал как вкопанный. По спине забегали мурашки, а ноги будто налились свинцом: Фирс понял, что потерялся.

Периодические налетающие с разных сторон ураганные порывы ветра валили Фирса с ног, но отчего-то не прогоняли тяжелый туман, устлавший все вокруг ватными языками. Дальше вытянутой руки невозможно было ничего разглядеть, инфразвуковые дальнометры также отказывались работать в таких условиях. Фирс плелся по каменистому, выжженному то ли солнцем, то ли огнем полю, как полагал, в сторону выхода из Преисподней, к порталу. Датчик километража перевалил уже за триста, из которых две трети пути полковник шел совершенно один, заблудший человек, безрассудно бросивший вызов суровому миру демонов. Несколько раз пришлось остановиться, чтобы попить из походного запаса воды; один раз полковник проглотил стимулятор — таблетку концентрированных питательных веществ и витаминов. Ноги сами несли его среди валунов и скал, мозг иногда отключался полностью, но то связано не с усталостью или стрессами. Фирса не покидало чувство, будто за ним кто-то наблюдает; кто-то сильный и страшный, жестокий и беспощадный; словно некое огромное око на другой стороне планеты смотрело вдаль, но наблюдало лишь за ним, за одиноким человеком, плетущемся черт знает где.

Фирс через каждые пять километров пытался выйти на радиосвязь с группой, но тщетно. Видимо, буря разнесла бойцов очень и очень далеко друг от друга. А может, она отнесла в сторону лишь Фирса. И этот проклятый туман не давал никакой возможности сориентироваться на местности! Полковник слишком поздно пожалел, что так удалился от места битвы с мертвяками; вероятно, оттуда можно было б найти дорогу хотя бы до вулкана, а оттуда буквально рукой подать до портала…

Земля стала заметно подниматься. Полковник, какую бы ни чувствовал усталость, прибавил шаг, надеясь подняться над туманом и попытаться разглядеть хоть что-то с высоты. Склон, так похожий на склон очередного вулкана, становился все круче и круче, все ненадежнее и ненадежнее, и в конечном итоге полковник бессильно встал перед отвесной стеной, гладкой и неприступной. Дальше дороги не было. Ладонью проведя по словно отполированной поверхности застывшей магмы, Фирс горестно вздохнул и попытался обойти скалу. Он пошел вокруг склона, балансируя в местах, где сорваться и кубарем покатиться вниз было проще простого. Ненадежное крошево из мелких камней норовило сбросить человека с вулкана, но чудом полковнику удалось держаться рядом с отвесной скалой. В награду за то скала вскоре закончилась, и полковник вышел на небольшой ровный выступ, почти круглый по форме. По цвета антрацита плите полковник попытался забраться выше, но…

Вновь звуковая волна сшибла его, бросила на выступ, и Фирс больно ударился боком обо что-то. В глазах вспыхнула красная вспышка агонии, но тут же ее подавила невероятная какофония бури; пыль взметнулась отовсюду и сразу, сначала столбами вверх, а потом вместе с остальной бурей закружилась в чудовищном хороводе. Полковник прижался спиной к склону вулкана, вцепился руками в какие-то выдолбы в плите выступа и изо всех сил держался, боясь быть сорванным бурей. Ни к чему хорошему падение с такой высоты привести не может.

А ветер все выл. Такие сильные порывы и ветром-то назвать не получалось. Ураган с одному черту известной скоростью смешал небо и землю, взвесил в агонизирующем воздухе всю пыль, все камни, всё то, что смог поднять. А поднял он многое… один раз прямо перед Фирсом пролетел огромный кусок скалы; пролетел и ударился о склон где-то левее, взорвался тысячью мелких обломков. Кажется, с неба беспрестанно разили молнии и громыхали грозовые раскаты, но полковник не был уверен в том. Он сильнее вцепился в выдолбы, закрыл глаза и попытался отстраниться от всего, забыться с тем, чтобы погибнуть без эмоций и криков, погибнуть смертью достойной солдата, если ветру все ж удастся сорвать его с выступа.

Ветер кончился так же резко, как и начался. В этот раз проклятый обволакивающий все и вся туман исчез, и черно-серая пыль дождем валилась с неба, засыпая все мягким покрывалом. Полковник открыл глаза и обнаружил, что засыпан ею уже по пояс. Быстро высвободившись, он попытался оглядеть пространство, чтобы заметить какие-нибудь изменения.

Изменения действительно были. И очень серьезные. Настолько серьезные, что полковник охнул и осел на пятую точку; под зеркальным стеклом шлема его глаза, распахнутые максимально широко, старались охватить и не охватывали картину изменений.

…Каменистое поле, по которому Фирс пришел к вулкану, более не существовало. Вообще, никаких полей, равнин, плоскогорий видно не было, куда не падал взгляд. До самого горизонта из черной бездны вверх устремились разной высоты и толщины то ли скалы, то ли каменные колонны. Где они начинались, откуда произрастали, совершенно невозможно было разглядеть, ибо там царил первородный мрак. Из той пропасти вверх медленно поднимались и растворялись клубы зеленоватого, прозрачного дыма (или тумана, какой выделяют горящие глаза демонов); меж колонн то и дело проскакивали толстые электрические разряды, но грома не было. Лишь треск в шлемофоне «Химеры» обозначал очередной такой разряд.

Небо над головой теперь приобрело оранжево-красный оттенок и было однообразным, будто полностью выкрашенным или укрытым простыней. Ни облаков, ни каких-либо светил Фирс не увидел. Иногда верхушки некоторых колонн взрывались с оглушительным грохотом, и огромные скалы на столбах пламени улетали ввысь. Улетали так высоко, что терялись из виду, будто покидали пределы планеты и устремлялись в космос. Скалы, лишенные своих верхних частей, быстро разрушались, с искрами осыпались во мрак бездны, тревожа клубы зеленоватого тумана.

Фирс перекинул ремень винтовки через плечо и надежней закрепил специальными карабинами, чтобы не потерять. Впрочем, он не знал, стоит ли тревожиться за оружие, когда совершенно нет способа покинуть это всеобъемлющее пространство колоннообразных скал. Выступ, на котором полковник стоял, все еще принадлежал склону вулкана. Приглядевшись, полковник увидел на пике толстый столб черного дыма, коим чадило жерло кратера. Подниматься туда было опасно, да и зачем?

Поморщившись, Фирс ощупал ребра. Видимо, он сломал одно или два ребра, когда в очередной раз с бурей налетело изменение ландшафта. Черт, если бы он знал, с чем придется иметь дело, то ни за какие идеалы, награды и блага не сунулся б в это логово Зла!.. Еще Фирс уныло констатировал, что следующая буря непременно сбросит его в бездну, и каким бы не оказался очередной ландшафт, полковнику уже не удастся его увидеть…

Выступ задрожал. Сначала мелко-мелко, почти незаметно, но с каждой секундой дрожь вулкана становилась все крупнее, пока полковник не распластался по антрацитовой плите, боясь не устоять на ногах и сорваться. Верхушки скал продолжали с первой космической скоростью взлетать в оранжево-красное небо, разряды молний били где-то меж колонн, зловещий туман поднимался снизу и растворялся, едва достигал более или менее освещенного пространства. А еще с вершины вулкана медленно но неудержимо стекал пышущий огнем лавовый поток.

Земля перестала дрожать, зато Фирс впал в легкий эпилептический припадок. Он не мог самостоятельно пошевелиться, но мышцы как-то нервно, беспорядочно дергались. Травмами, усталостью или шоком были вызваны конвульсии, Фирс плевать хотел; в его глазах отражался расплавленный поток бело-желто-красного цвета, с редкими темными вкраплениями. Он спускался медленно, гораздо медленнее человеческого шага, но был неотвратим как сама смерть. Из жерла вулкана с клокотанием вырывались брызги, и магма пульсирующими толчками рвалась наружу.