Завтра, решила Элпью, она нанесет визит аптекарю и задаст ему несколько вопросов. В конце концов, его счет был ее единственной ниточкой. Пока она будет там, ей, может, удастся поболтать с кем-нибудь из прислуги.

Кроме того, тем или иным способом она передаст ее светлости сообщение о том, как продвигается расследование.

И когда она наконец начала отходить ко сну, в кухню ввалился Годфри.

— Нужно отнести ей какую-то книгу, — пожаловался он. — Называется «Коук против Литтлтона».[33] — Опустившись на колени, он осмотрел пол кухни. — Придется вам вылезти из кровати.

Он с надеждой посмотрел на Элпью, и она подтянула простыню повыше, прикрывая тонкую ночную рубашку.

— Я не могу поднять вас вместе с кроватью, — добавил он, указывая на книгу под одной из ножек.

Элпью угрожающе засопела и, подняв простыню до подбородка, выбралась из кровати. Годфри вытер стекавшую по подбородку слюну и вытащил книгу, отчего кровать опасно накренилась.

— Давай хоть взглянем на нее. — И Элпью протянула из-под простыни руку. Годфри бросил книгу, надеясь, что Элпью придется выпустить простыню, но она одним ловким движением поймала фолиант и снова села.

— Все на латыни, — хмыкнула она. — Должно быть, свод законов. Я так и думала. — Потом посмотрела на Годфри, который все еще пялился на нее, пуская слюни. — Ну-ка, отправляйся спать, престарелый слабоумный развратник!

Годфри еще шире разинул рот, но, фыркнув, попятился.

— Что ж, тогда завтра вам самой придется ее нести.

— И как ты себе это представляешь? Сидеть в тюрьме по обвинению в убийстве — это тебе не фунт изюму, знаешь ли. Мне не позволят просто так, за здорово живешь, войти и передать ей книгу.

— Нет, точно не позволят. Тут же схватят за шкирку.

— О чем это ты? — воззрилась на него Элпью.

— Они приходили сюда, искали вас — Он скинул пальто и сел. — Думаю, это вас они имели в виду: полногрудая девка, волосы каштановые, глаза голубые…

Поддерживая простыню, Элпью угрожающе стала надвигаться на Годфри.

— Надеюсь, ты сказал им, что не знаешь такой?

Годфри пожал плечами, пожирая взглядом ее торс.

— Грудь как грудь, ничего особенного. В свое время видал и побольше. Сказал, что был бы так счастлив…

— Значит, завтра мне лучше подыскать себе другое место. — Она окинула кухню взглядом. Жаль будет отсюда выметаться. Здесь тепло и действительно довольно-таки удобно. — Куда уходила графиня, когда ей надо было скрыться от кредиторов?

Элпью знала, что это не пустой вопрос. Во многих домах по-прежнему сохранялись поповские убежища, оставшиеся со времен Английской республики, когда католики были объявлены вне закона и священники вынуждены были скрываться, чтобы совершать подпольные службы: мессы, крещения, венчания.

— Обычно она прячется у Пигаль, у этой своей подружки-лягушатницы.

Герцогиня де Пигаль! Когда Элпью в последний раз видела эту женщину, она, облаченная в мужской костюм для верховой езды, дралась на дуэли с молодым человеком в Гайд-парке.

Но это было двадцать лет назад, еще до того, как сэр Питер насильно увез Элпью в Новый Свет.

Взбешенная этим воспоминанием, Элпью сердито посмотрела на Годфри.

— А книга? Как же тогда ты передашь ее своей госпоже?

— Я собирался сунуть ей книгу завтра, — пропыхтел снимавший свои древние сапоги Годфри. — Когда завтра днем ее будут перевозить из Чаринг-кросской каталажки в Ньюгейтскую тюрьму.

Элпью резко обернулась.

— Ее перевозят?

— Ну конечно же! — На Годфри уже не было ничего, за исключением нижней рубахи и носков. — В этих каталажках, знаете ли, там и повернуться-то негде.

Элпью прикусила нижнюю губу и плюхнулась на кровать, которая, лишившись устойчивости, скинула ее на пол.

Схватив лежавшую рядом стопку бумаг, Элпью подоткнула толстую рукопись, озаглавленную «Последнее дыхание любви» — автор «Небесный Купидон», под короткую ножку.

— Точно! И значит, ее провезут по улицам, — прошептала она. — Это же совсем другое дело.

На следующее утро Элпью стояла у аптеки, дожидаясь ее открытия. Поднялась она рано и забежала на Сенной рынок поболтать с друзьями.

Один ломовой извозчик был ей кое-чем обязан, и она собиралась с него должок востребовать.

В доме Уилсонов, похоже, царило оживление, но этого и следовало ожидать: владелец похоронной конторы и другие мастера похоронных дел занимались кто чем — швеи шили саван, гробовщики сколачивали гроб, ювелиры изготавливали траурные кольца, печатники предлагали образцы приглашений на похороны… Похороны! А вот это будет интересно. Кто придет, пришлет цветы?

Дверь дома Уилсонов снова открылась, и туда вошел мужчина в темно-коричневой одежде.

— Чем могу служить, сударыня? — В дверях лавки стоял жилистый маленький аптекарь, придерживая открытую дверь костылем и склонив голову набок. У него была только одна нога.

Пока Элпью разворачивалась, мужчина проковылял назад в свою лавку и забрался за прилавок. Сыщица извлекла из-за выреза счет и шагнула в аптеку.

— Мне нужно узнать вот про это. — Она расправила листок на прилавке.

— Они его до сих пор не оплатили. — Аптекарь водрузил на крючковатый нос пенсне. — А что, кстати, там происходит? — спросил он, указывая на дом Уилсонов. — Кто-то выиграл в лотерею?

— Нет, — покачала головой Элпью. — Там кое-какие неприятности. Вы можете рассказать мне про этот счет?

— Вы новенькая? Раньше я вас тут не видел… — Аптекарь резко втянул воздух сквозь желтые зубы. — Они уже несколько недель мне не платят. Даже не знаю, почему я позволил ему взять эти вещества в кредит… Элпью улыбнулась.

— Я пришла заверить вас, что все счета будут оплачены. Но сначала мне нужно узнать, какой из них за что выписан.

Аптекарь взял клочок бумаги и принялся писать, от зазубренного гусиного пера во все стороны по прилавку полетели брызги чернил.

— Всего-навсего обычное оборудование для лабораториума. — Он пристально посмотрел на Элпью поверх пенсне. — Оно используется при работе с металлами.

Когда он подвинул листок к Элпью, дверь у нее за спиной распахнулась и в лавку вбежал мужчина в коричневом, который недавно на ее глазах вошел в дом Уилсонов. Он задыхался и пребывал в сильном волнении.

— Солевой раствор. С горчицей… — Сдвинув парик назад, он вытер катившийся по лбу пот. — Рвотное, противоядие. Быстро!

Он выкрикнул последнее слово, и аптекарь даже отскочил назад.

— Что случилось? — Элпью посмотрела в окно. Парадная дверь была открыта, и несколько мужчин-слуг, которых она видела прошедшей ночью, стояли на улице, размахивая руками и возбужденно переговариваясь.

— Она приняла яд. Миссис Уилсон умирает.

— Какой яд?

— Откуда же мне знать? — истерически выкрикнул мужчина.

Перегнувшись через прилавок, аптекарь схватил его за камзол.

— Скажите мне, какой яд. И я дам вам противоядие.

— Я не знаю. Я всего лишь юрист. — Мужчина снова отер лоб. — Ее рвало всю ночь. Она вся в блевотине. Без сознания. Бледная. Смертельно. Едва дышит.

— Скажите мне, что делать, сэр, — резко повернулась к аптекарю Элпью, засовывая данную им бумажку за вырез. — Я все сделаю.

Аптекарь, хромая, вышел из-за прилавка.

— Возьмите образец того, что она приняла, пусть даже самую малость, и принесите мне. Быстро.

Выскочив из лавки, Элпью бросилась к дому.

— Что она приняла? Аптекарь хочет знать! — крикнула она, пробегая мимо слуг.

Никто не сдвинулся с места. Тогда она вцепилась в высокого парня в темном завитом парике.

— Идем со мной. Покажешь дорогу.

— Я не имею к этому никакого отношения! — закричал юноша, стряхивая руку Элпью. — Я здесь не работаю. Я всего лишь слуга ее юриста! Я с ней даже не знаком.

Элпью повернулась к другим, стоявшим на ступеньках.

— Быстро! — И, схватив за галстук лакея, затащила его в дом.

Вдвоем они бегом поднялись по лестнице в спальню миссис Уилсон. Вдова Бо неподвижно лежала на кровати, ее бледное лицо было странного зеленоватого оттенка.