Я знаю мысли смертных

И сострадаю смертным.

Как! Ты знаешь,

Что мыслю я?

Да, это мысли всех

Достойных мысли; это говорит в вас

Бессмертие.

Бессмертие? О нем

Не знаем мы: безумием Адама

Мы лишены плодов от древа жизни,

Меж тем как мать вкусила слишком рано

Плода от древа знанья — нашей смерти.

Ты будешь жить, — не верь им.

Я живу,

Но лишь затем, чтоб умереть, и в жизни

Я ничего не вижу, что могло бы

Смерть сделать ненавистною мне, кроме

Врожденной нам привязанности к жизни,

Презренной, но ничем не победимой:

Живя, я проклинаю час рожденья

И презираю самого себя.

Но ты живешь и будешь жить: не думай,

Что прах земной, что плоть твоя есть сущность.

Прах твой умрет, а ты вовек пребудешь

Тем, чем ты был.

Чем был? Но и не больше?

Быть может, ты подобен будешь нам.

А вы?

Мы вечны.

Счастливы?

Могучи.

Я говорю, вы счастливы?

Мы — нет.

А ты?

Взгляни!

О жалкий прах! Ты смеешь

Считать себя несчастным?

Я несчастен.

А ты с твоим могуществом — кто ты?

Тот, кто дерзал с твоим творцом равняться

И кто тебя таким не сотворил бы.

Да, ты глядишь почти что богом. Ты…

Но я не бог и, не достигнув бога,

Хочу одно: самим собой остаться.

Он победил, — пусть царствует!

Кто — он?

Творец земли, творец людей…

И неба,

И сущего на небе. Так поют

Архангелы, так говорит родитель.

Они поют и говорят лишь то,

Что им велят. Их устрашает участь

Быть в мире тем, чем мы с тобою стали:

Ты — меж людей, я — меж бессмертных духов.

А мы с тобой — кто мы?

Мы существа,

Дерзнувшие сознать свое бессмертье,

Взглянуть в лицо всесильному тирану,

Сказать ему, что зло не есть добро.

Он говорит, что создал нас с тобою —

Я этого не знаю и не верю,

Что это так, — но, если он нас создал,

Он нас не уничтожит: мы бессмертны!

Он должен был бессмертными создать нас,

Чтоб мучить нас: пусть мучит! Он велик,

Но он в своем величии несчастней,

Чем мы в борьбе. Зло не рождает благо,

А он родит одно лишь зло. Но пусть

Он на своем престоле величавом

Творит миры, чтоб облегчить себе

Ни с кем не разделенное бессмертье,

Пусть громоздит на звезды звезды: все же

Он одинок, тиран бессмертный. Если б

Он самого себя мог уничтожить,

То это был бы лучший дар из всех

Его даров. Но пусть царит, пусть страждет!

Мы, духи, с вами, смертными, мы можем

Хоть сострадать друг другу; мы, терзаясь,

Мучения друг другу облегчаем

Сочувствием: оно весь мир связует;

Но он! в своем величии несчастный,

В несчастии не знающий отрады,

Он лишь творит, чтоб без конца творить!

Ты говоришь о том, чтó хоть неясно,

Но уж давно в моем уме носилось:

Я никогда не мог согласовать

Того, что видел, с тем, что говорят мне.

Мать и отец толкуют мне о змие,

О древе, о плодах его; я вижу

Врата того, что было их Эдемом,

И ангелов с палящими мечами,

Изгнавших нас из рая; я томлюсь

В трудах и думах; чувствую, что в мире

Ничтожен я, меж тем как мысль моя

Сильна, как бог! Но я молчал, я думал,

Что я один страдаю. Мой отец

Давно смирился; в матери угасла

Та искра, что влекла ее к Познанью;

Брат бдит стада и совершает жертвы

Из первенцев от этих стад тому,

Кто повелел, чтоб нам земля давала

Плоды лишь за тяжелый труд; сестра

Поет ему хвалы еще до солнца,

И даже Ада, сердцу моему

Столь близкая, не понимает мыслей,

Меня гнетущих: я еще не встретил

Ни в ком себе сочувствия! Тем лучше:

Я с духами в сообщество вступлю.