О, если бы! Но кто

Убьет меня? Кто встретит на безлюдной,

Пустой земле?

Но ты — убийца брата:

Кто может защитить тебя от сына?

Будь милосерд, пресветлый! Как помыслить,

Что эта грудь скорбящая питает

Отцеубийцу лютого?

Он будет

Тогда лишь тем, чем был его отец.

Грудь Евы не питала ли в дни оны

Того, кто здесь теперь лежит во прахе?

Братоубийца может породить

Отцеубийц. Но, этого не будет:

Мой бог велит мне положить печать

На Каина, чтоб он в своих скитаньях

Был невредим. Тому в семь раз воздастся,

Кто посягнет на Каина. Приблизься.

Скажи, зачем?

Затем, чтоб заклеймить

Твое чело, да огражден ты будешь

От рук убийц.

Нет, лучше смерть!

Ты должен

И будешь жить.

Мое чело пылает,

Но мозг горит сильнее во сто крат.

Строптив ты был и жесток с дня рожденья,

Как почва, над которою отныне

Ты осужден трудиться; он же — кроток,

Как овцы стад, которые он пас.

Я был зачат в дни первых слез о рае,

Когда отец еще скорбел о нем,

А мать была еще под властью змия.

Я сын греха; я не стремился к жизни,

Не сам создал свой темный дух; но если б

Я мог своею собственною жизнью

Дать жизнь ему… Ужели даже смерть

Не примет этой жертвы? Он восстанет,

Я буду мертв; он был угоден богу,

Так пусть он вновь воспримет жизнь, а я

Лишусь ее томительного ига!

Ты должен жить. Твой грех — неизгладимый.

Иди, исполни дни свои — и впредь

Не омрачай их новыми грехами.

Он отошел. Пойдем и мы. Я слышу

Плач нашего малютки.

О, малютка

Не знает сам, о чем он плачет; я же,

Проливший кровь, уж не могу лить слез,

Хотя всех рек Эдема не хватило б,

Чтоб смыть мой грех. Уверена ли ты,

Что от меня мой сын не отвернется?

Когда б не так, то я…

Оставь угрозы,

Немало мы внимали им; иди,

Бери детей — я буду за тобою.

Я одного тебя здесь не оставлю.

Уйдем отсюда вместе.

О безмолвный

И вечный обличитель! Ты, чья кровь

Весь мир мне затемняет! Я не знаю,

Что ты теперь; но если взор твой видит,

Чем стал твой брат, то ты простишь того,

Кому ни бог, ни собственное сердце

Уж не дадут забвения. Прощай!

Я не дерзну, не должен прикасаться

К тому, чем стал ты от руки моей.

Я, кто с тобой рожден одной утробой,

Одною грудью вскормлен, кто так часто

С любовью братской к сердцу прижимал

Тебя в дни нашей юности, — я больше

Тебя уж не увижу и не смею

Исполнить то, что должен был исполнить

Ты для меня — сложить твой прах в могилу,

Изрытую для смертного впервые,

И кем же? Мной!.. Земля! Земля! За все,

Что ты мне даровала, я дарую

Тебе лишь труп!.. Теперь идем в пустыню.

Ужасною, безвременною смертью

Погиб ты, брат! Из всех, в слезах скорбящих,

Лишь я одна скрываю скорбь. Мой долг

Не проливать, но осушать те слезы,

И все ж никто так не скорбит, как Ада,

Не только о тебе, но и о том,

Кто твой убийца… Каин! Я готова

Делить твои скитания.

К востоку

Лежит нам путь. Там мертвый край, он больше

Пристоен мне.

Веди! Ты должен быть

Моим вождем отныне, и да будет

Твоим — наш бог. Идем, возьмем детей.

А он — он был бездетен. И навеки

Иссяк источник кроткий, что потомством

Украсить мог супружеское ложе

И умягчить сердца моих потомков,

Соединивши чад своих с моими.

О Авель, Авель!

Мир ему!

А мне?