Но теперь я бросить ее не мог. Не теперь, когда вдруг увидел, насколько она похожа на мою мать. Не смогу, совесть не позволит.

Все беды от баб и совести… Вот.

Мне выдали бумаги и тощую сумку с провиантом. А еще лошадь — неслыханная щедрость, я подумал. Правда разочаровался быстро, коняге со звучным именем Боец было столько же, сколько и мне… По меньшей мере… Ему не поход идти через всю Рось, а на лужке пастись. Не взял. Что толку? Только угроблю беднягу. Уж лучше в обоз попрошусь. Да и не силен я в верховой езде, не было у меня денег, чтобы уроки брать, а в тренировочном лагере новичков учили лишь в седле держаться, большего стражнику и не требуется. Зато меня мечом махать знатно научили. Мать, правда, говорила, что не их это заслуга — в крови это, от предков перешло, — но я не верил. В крови? От предков? Кем они были? Она никогда не говорила… Или врала. Ну не верить же, что мой предок, тот самый Тиан Берсерк, в честь которого меня назвали? Легендарный воин, погибший вместе с городом, который защищал, ушедший в Осеннее Пламя, ставший одной из его душ. Тот, кого барды звали Огнем-Смертью.

Так… Теперь в Управу…

И правда, нашелся Сегок Писарь. В Управе он и работал. Злобный был старикашка, как мне сказал знакомый счетовод. Не любили его. Только вот умер он на прошлой неделе. И похоронили его за счет Управы — ничего не скопил за годы. Даже дом, и тот не его был.

Я вздохнул, поблагодарил за рассказ и попрощался, сказав, что завтра уезжаю. Счетовод лишь головой покачал. Он неглуп был, понимал, что просто так в Приграничье не ссылают. Это ж верная смерть. Не фейри аль их отродья — так свои же во сне прирежут. Не живут честные люди там, одно отребье, наемники, да полукровки — шваль, отбросы этого мира.

И что теперь делать?

Девушку куда девать?

Ну оставлю я ей денег, и что? Не так их у меня много, всего на пару месяцев хватит — не дольше. А потом? Как она проживет? Работать пойдет? Кем? Подавальщицей? Так не возьмут… Только если полотеркой… А это — верная смерть для такой…

Мать три года проработала в «Серебряном Копытце». А потом умерла.

Вот ведь пожалел дурочку… Теперь не отвязаться…

Я вернулся домой и проворочался до рассвета, так и не сумев заснуть. В голову все лезли мысли о матери, о девушке, о назначении и о том, что с этим всем делать.

Жениться на ней? Так ведь что я ей предложить могу? Какая у нее со мной будет жизнь? Себя-то прокормить не могу, какая тут семья.

— Все беды от баб, — в тысячный раз повторил я, переворачиваясь на другой бок, кутаясь в сырое, холодное одеяло.

Ладно, бросить ее — не дело. Придется что-то придумывать. К друзьям пристроить? Так нет таких, чтобы не побоялся девушку доверить. Значит, с собой возьму. В Вольграде ей больше делать нечего. Провожу до какой-нибудь деревушки, там и оставлю. Наверняка что-нибудь, да подвернется… Ей бы к знахарке какой в ученицы или ткачихе — пальцы тонкие, гибкие, осторожные, сноровистые — не полы мыть такими руками, не в земле возиться. Сначала-то я подумал, неловкая, как она ложку держала, но потом вспомнил, что с моими пальцами за три часа стало по такому холоду…

— Где он?! — кричала она, дергая опешившего Лама за руку. — Где Тиан?! Куда он ушел?!

Я усмехнулся… Вот уж навязалась на мою голову…

Нара

Хозяин уставился на что-то за моей спиной, я обернулась. Он пришел! Пришел! Никуда не делся! Ткачиха судеб, прости! Прости, что роптала на твою волю! Ради этого мига я пережила бы и больше…

Ну и видок! Это я о нем. Убогий… Последний из Рода… Да уж, последний нищий так не оделся бы! Где он это старье выкопал? Ох, Тиан, наплачусь я еще с тобой. Как же мне сделать основателя многочисленного Рода из тебя — глупого, неимущего стражника?

Добренький… первой встречной ужин отдал, курткой поделился… так ты никогда не разбогатеешь, Тиан.

Я помогу тебе. Ты станешь другим. Бросишь это опасное и неприбыльное ремесло, перестанешь помогать убогим и обделенным, найдешь невесту… Только кто ж за тебя пойдет? Ладно, придумаю. Приодеть бы тебя, откормить, а там подыщем какую-нибудь богатую дуру… Лучше вдову, а не то родня вмешается, отдавать дочь простому стражнику ни один род не захочет. Я бы и сама не посоветовала. Но сейчас я на другой стороне. Найду Тиану хорошую вдовушку, женится, детишек заведет… а там и внуки пойдут… богатый дом… Почему же мне так горько и хочется плакать?

— Потеряла меня, горемыка?

Я отпустила хозяина таверны и уцепилась за руку Тиана. Он удивился, но отстраняться не стал.

— Куда ты исчез? Я уж думала, не вернешься…

Он как-то скривился. Кивнул хозяину таверны, сел за стол и усадил меня рядом. Вскоре Линя принесла нам… Что это такое?

— Ешь, — посоветовал Тиан. — Тебе надо подкрепиться.

Это едят? Завтрак оказался остатками вчерашней каши — местами горелой! — которую рачительный хозяин отскреб от горшков, залил водой, подержал на огне и теперь выдавал за съестное. Так Тарк приказывал служанке питаться, пока та не сбежала от такого доброго господина.

— Ешь, — повторил Тиан. — Невкусно, но хоть что-то. За медяки позавтракаем.

Щекам снова стало тепло. Кажется, люди такое чувствуют, когда к коже лица приливает кровь… это называется «покраснеть». Тиан такое вытворил несколько раз вчера, а я один — на воротах, когда поняла, что хочу есть. А теперь… Последний из Рода тратит последние деньги, чтобы накормить свою баньши. Не-ет, рано я у Ткачихи прощения просила, рано! Довести моего человека до такого! Будь я по-прежнему бесплотной, он мог бы съесть свежую кашу и наесться как следует, а не давиться этой мерзостью!

— Ты будешь завтракать?! — Ого! В голосе прорезалась сталь. Оказывается, он умеет не только обижаться, но и сердиться. Пожалуй, это мне нравится. Мой человек не должен быть слишком уж добреньким.

Я послушно взяла ложку и принялась вслед за своим человеком давиться невкусным завтраком. Не-ет, пора менять судьбу Тиана! Каждый день вчерашняя каша — я умру прежде Рода!

— Запить… — прохрипела я, когда комок попал не в то горло.

Линя услужливо поставила на стол пивную кружку.

Я замотала головой. Слишком часто я видела, что делают с людьми крепкие напитки… даже пиво! А вот Тиан с удовольствием ухватился за ручку и сделал большой глоток. С этой привычкой ему придется расстаться.

— Хорошо, без пены, — похвалил он. Линя просияла от удовольствия. Я закашлялась. Не так уж першило в горле, как хотелось напомнить о себе, а то девчонка так и будет пожирать моего человека глазами.

— Чай будешь?

Я закивала. Линя убежала и быстро вернулась.

Это чай?!

Княгиня!!!

Вот спасу Род и все тебе выскажу, так и знай!

Потрескавшаяся чашка была до краев полна кипятка. На дне сиротливо плавал одинокий листик, который, судя по виду, уже в десятый раз заваривают.

Такого даже Тарк не придумывал!

Хотя… у него служанка пила простую воду…

Тиан неодобрительно хмурился. Нищенке, какой он меня посчитал, не пристало привередничать.

Я взяла чашку, глотнула.

Гор-р-рячо.

Княгиня, больше от меня не жди благодарности! Это не напиток, это издевательство над бедным человеческим телом! Зачем ты меня им наградила — поиздеваться?!

— Нара, — осторожно начал человек, отвлекая меня от сетований на судьбу. — Я узнавал насчет Сегока в Управе…

— Какого Сегока? — удивилась я.

— Твоего родственника, — терпеливо напомнил Тиан. — Ты вчера говорила — Сегок Писарь из Вольграда.

— А, этого! Так он же давно у…

— Бестолочь, — пропела Ткачиха, раскачиваясь в гамаке. Чтоб ты вывалилась! — Бес-то-лочь…

Ой, ду-у-у-ура! Ну и ляпнула!

Вот уж воистину — бестолочь! Как мне, такой глупой, Род доверили?

— Прости, — попыталась исправить ситуацию я. — Ты говорил о родственнике моего мужа. Что с ним?