Но его убийцы не знали об оборотне. О том, что, убивая в лесу одного, они рождали другого. Из пекла, из темноты.

Оборотень не спеша огляделся, вспоминая фрагменты другой, чужой для него жизни.

Все пространство перед ним бурлило телами и мокрой шерстью, оскаленными пастями и ослепленными ненавистью глазами. Было еще одно. Пьянящий запах, объединяющий всех.

Он поднял голову.

– Максим?! – внезапно закричал кто-то из КПП.

«Кто такой Максим? – подумал он. – Здесь только я. Смерть».

Он поднял руку, и меньшие братья, нетерпеливо повизгивая, начали расступаться, освобождая ему путь.

– Скоро, – сказал им он, вожак стаи. – Скоро, братья, мы вкусим крови. Ненавистной человеческой крови.

Дверь КПП дрогнула, приоткрываясь. Из образовавшейся щели кто-то высунулся с автоматом наперевес. Перекошенное от ужаса лицо человека показалось смутно знакомым. Он был там, в лесу. Этот человек тоже убивал его, прежнего.

– Ты как?! Мы же… Что происходит?!

Задрав голову к черному небу, оборотень завыл, и его вой подхватили сотни глоток. И все они знали слова той вечной, как звезды, первобытной песни, которой боятся двуногие и которая повергает их ниц. Мы вместе, братья. Мы идем.

Оборотень не знал ответов на вопросы того, с автоматом. В его глазах Борзов уже был мертвецом.

Те из братьев, кто возглавлял шествие, метнулись к двери. Визг и вой слились с грохотом грома, такого странного осенью, и шумом дождя. Вот и выстрел – смертельный. Собачий визг. Теперь второй, третий…

В него стали стрелять, когда до будки оставалось всего несколько метров. Пули вонзались в тело, не причиняя никакого вреда, и лишь усиливали ненависть. Теперь на их руках была еще и кровь братьев, требовавшая отмщения.

Удар в грудь, в плечо.

Он шел.

Пуля угодила в правый глаз, и по щеке потекла кровь.

Он шел.

Там, внутри КПП, кто-то исступленно закричал.

Ногти быстро утолщались, темнели, становясь острыми, мощными когтями, прорывая дурацкую нежную кожу, а то, что прежде было пальцами, стало расти и удлиняться. Через мгновение они превратились в огромные широкие лезвия.

Оборотень шел.

Он вспорол металл когтями, как консервную банку, и снес тяжелую дверь одним ударом плеча. Первого человека отбросило на пол, второй успел отскочить в глубь комнаты, обжигая о горячий ствол автомата руки, шипя от боли. Лица обоих были перекошены от ужаса.

Но они еще не знали, что такое настоящий ужас.

Оборотень отшвырнул изуродованную дверь в сторону. Его когти с легкостью вошли в слабую человеческую плоть того, кто лежал на полу. Он поднял двуногого в воздух, заглянул в вытаращенные от страха глаза.

– Максим… – прохрипел тот. – Как же ты?…

«Смерть, – понял оборотень. – Этому уготована смерть».

И резанул воздух другой рукой. Голова человека отлетела от тела к проходу, оставляя за собой кровавый след.

– Г-гд-де С-сем-м-мен-н? – пророкотал оборотень, повернувшись ко второму. Тот, раскинув руки, распластался по стене комнаты, словно пытаясь слиться с нею, раствориться, сделаться незаметным и остановившимся взглядом следя за судорожно дергающимся в агонии телом своего товарища.

Слова давались оборотню с трудом. Это было, скорее, рычание волка, а не человеческая речь.

– В… В оф-ф-фисе… Т-ты не убьешь меня?…

Оборотень посмотрел в его остекленевшие глаза и поднял оторванную голову с пола.

– Т-теб-бя уб-бьют-т б-бр-р-рат-тья, – прорычал он и вышел под проливной дождь.

Яркая молния расколола небо.

Оборотень остановился, с наслаждением подняв голову. Трансформация еще шла. Он чувствовал, как кости растут, удлиняются, становятся другими, как молодая шерсть, раздвигая кожу, лезет наружу.

Братья бросились в КПП. Дико закричал тот, второй, оставленный им на растерзание.

Оборотень обошел здание и посмотрел назад. Стоянка и дорога представляли собой сплошное море грязно-бурых мокрых тел. Ворота трещали под их напором.

«Пора открыть голодным братьям проход», – подумал он.

– Я не хочу умирать! – Семен Борзов съежился в кресле. – Не бросай меня, Вадим, только не бросай…

Это были его первые слова после телефонного разговора с Дроновым.

Немченко пожал плечами и поднял трубку мобильника.

– Что скажешь? – осведомился он.

– Тебе не справиться, – сказал Голос. – Попытайся с ним договориться.

– Как?

Он поднял трубку вверх, чтобы и Голос, наконец, услышал то, что творилось вокруг офиса. Вой сотен глоток, перекрывавший временами дождь, раскаты грома и треск автоматных очередей сводили с ума.

– Слышал? – спросил Вадим. – Их тут тысячи. Пока они ждут. Мы стреляем упредительно, но патронов не хватит даже на полчаса. Сзади они уже несколько раз прорывались, но люди Борзова всех перебили. Зазевавшегося парня из его команды разорвали на куски.

– Значит, ты удивлен?

– Что мне делать?!

– С-СЕМ-М-МЕН-Н! – оглушительно закричал, почти прорычал оборотень где-то совсем близко.

Вадим осторожно выглянул в окно. Там были собаки, много собак, бескрайнее море собак… Все это месиво двигалось, рычало и выло, задирая морды под проливным дождем. Вонь мокрой псины доставала даже сюда, на второй этаж…

А еще там, внизу, по колено в живой каше, двигалось огромное существо из кошмарных снов, нечто среднее между гориллой и волком-переростком, потрясающее в воздухе оторванной человеческой головой. Вадим знал чьей.

Это была голова парня, одного из тех, кому поручили охрану КПП.

Метрах в трех от офиса начиналась мертвая зона, усеянная собачьими трупами. Там безумствовала непогода. Несколько минут назад она, эта зона, начиналась чуть дальше, метрах в пяти-семи от здания. А теперь люди сдавались, страх стискивал сердца, а патроны неумолимо подходили к концу.

– Ад на Земле, – произнес Немченко, – Господи, где он их столько взял?

Борзов рядом в кресле вздрогнул, сжавшись еще сильнее. Его губы быстро шевелились.

– Выйди туда, попытайся, – посоветовал Голос. – Выбора все равно нет. Если они прорвутся в здание – конец всем. Поговори с ним.

– Я ведь мог успеть унести ноги, – задумчиво произнес Немченко. – Или ты решил от меня избавиться?

– Поговори с ним, Вадим, – словно не расслышав его слов, повторил Голос.

– Ладно.

Немченко пошел к двери, остановился и, повернувшись, смерил Борзова взглядом. Потом достал пистолет, передернул затвор, поймал вылетевший патрон. Вернувшись к столу, поставил его перед Семеном.

– Ствол у тебя есть? – спросил он.

– Е-е-есть… – заикаясь, кивнул тот. Немченко вздохнул.

– Тогда лучше стреляйся, парень.

– А ты? – с безумной надеждой поднял на него голову Семен.

– Извини, – пожал плечами Вадим. – Мне надо выйти.

– Не бросай меня! Не бросай! – быстро заговорил Борзов. – У меня есть люди, у тебя девять человек, мы отобьемся. Я тебе денег дам. У меня немного, но дам. Формулу подарю, весь техпроцесс «Сигмы» расскажу. С такой штукой ты миллионером станешь…

Вадим покрутил пальцем у виска.

– Надо было раньше думать, – ответил он. – Я не хочу, чтобы детали твоего техпроцесса обсуждались на моих похоронах. Так что, бывай, Семен.

Он вышел, закрыв за собой дверь, и услышал, как за спиной жутко, отчаянно закричал Борзов.

Сашок, оставленный в приемной, отступил от окна.

– Что же это, а, шеф? – дрожащим голосом спросил он.

– Светопреставление, – ответил Вадим. – Ты готов? Мы уходим.

– Как?!

– Собирай наших. Безоружный народ куда дели?

– На крыше все.

– А чего не в подвал?

– Собаки же, – развел руками Сашок.

– Это уже волки, – заметил Немченко. – Страшно?

– Очень.

– Ладно, попытаемся прорваться, – сказал Вадим.

– А здесь как же?

Немченко пожал плечами.

– Каждый должен сам платить по счетам, – произнес он. – Местные ребята сильно задолжали кредитору.