«Где же ты был?»

«В Новом Свете».

«А у нас сын».

«Я вижу».

Он поднял голову, чтобы заглянуть в колыбель. Потом, проснувшись, я удивилась: почему ни он не подошел ко мне, ни я к нему? - и мне подумалось, что во сне между нами был бурный и широкий ручей, или, может быть, пропасть, хотя комната оставалась той же самой. То ли еще бывает в сновидениях!

«Все у тебя хорошо?»

«Все хорошо».

«Дядюшка не являлся?»

«Нет».

«Ага, значит, все идет как должно. А Хауф не причинил тебе зла?»

«Он мертв».

«О, вот как? Не я о нем заплачу, пусть черти его заберут. Он говорил с тобой обо мне?»

«Говорил. Я не поверила ему. Родной мой, я обо всем догадалась».

«Мария, сердце мое. Так ты меня еще любишь хоть немного?»

«Люблю». - Я заплакала во сне и боялась от этого проснуться.

«Верь мне, пожалуйста, верь. Я не своей волей ушел от вас. Я вернусь, как только смогу. Мария, ты веришь?»

«Верю, конечно верю».

Но говоря это, я уже лгала, ибо теперь понимала, что вижу чудесный сон и говорю с видением, а значит, полагаться на его слова не могу. И все же говорила, что верю, - так любящие жены отвечают беспутным мужьям, когда те клянутся в верности.

Вот все, что я запомнила, а разбудило меня хныканье сына. Кто посылает такие сны, ангелы-хранители или бесы?… Могла ли я верить? Всякий, кто пишет о природе сна, отмечает, что люди часто видят то, чего страстно желают наяву или, напротив, чего опасаются. И в то же время я была счастлива, словно получила письмо, и перебирала в уме все подробности нашей встречи.

– Не к лицу тебе очки, - прокаркал голос за спиной. От испуга я выронила стекло.

– Ты похожа на собаку, которая залезла под тачку и просунула нос между колесами, - как ни в чем ни бывало продолжал он. - А вот надеть их на другие носы - неплохая мысль, вынужден признать. Ты обыграла меня, Мария.

Я смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова, ни даже закричать. Это было уж чересчур.

– Ты обыграла меня. Я не сомневался, что пройдет месяц, от силы два, и ты будешь должна прибегнуть к моей помощи. Однако ты выкрутилась так ловко, что я сам не смог бы лучше!… Эй, что случилось?

Я не могла оторвать от него глаз. Исчадие преисподней, получеловек и полудракон, покрытый серой тусклой чешуей, плоское рыло с узкой беззубой пастью, которая шевелилась, как человеческие губы, тварь без какой-либо одежды, прикрывающей чресла… Тут мне пришло на ум, что в дальней комнате спит Иоганнес под присмотром Труды, и оцепенение спало. Ничего не было под рукой, но я сдернула покрывало со скамьи и замахнулась им, как на грязную кошку:

– Убирайся, ты, дрянь! Пошел вон!

Я нисколько не задумывалась о том, с какой стати адская тварь должна меня послушаться. Мне было довольно, что ЭТО не смеет находиться поблизости от моего сына. И тварь в самом деле - я хорошо это помню - поднялась со стула и отступила.

– Пошел! Ну!

Чешуйчатые губы усмехнулись.

– Ох ты, а я и не сразу понял, стою и гадаю: чем прогневил… Сними очки, дура. Сними, говорю, хоть ради твоей любознательности!

Я подняла очки на лоб.

Мой старый приятель по прозвищу Дядюшка, немолодой смуглый господин, одетый богато, хотя и несколько старомодно, глядел на меня, опершись локтем на спинку стула и укоризненно покачивал головой.

Снова взглянула сквозь стекла. Адская тварь безобразно скривила пасть.

– Ну конечно, очки. Стекло из мастерской твоего папеньки, одаренного всяческими способностями. Как ты догадалась их взять с собой?

– Никак не догадалась, - глупо ответила я. Нет, сниму очки. Лучше лживый морок, чем неприглядная истина.

– Ну ясно, ясно. Делаем наобум, а выходит хитрость - это у вас семейное. О чем бишь я говорил? Да, что недооценил тебя. Воистину так. Ты будешь со мной разговаривать? Ни о чем не хочешь спросить?

– Где Кристоф?

– Бог его знает. Я не видал его без малого год и видеть не желаю.

– Что было, когда вы встретились?

– Он победил меня. А я победил его.

– Что это значит?

– Он отнял у меня залог твоего отца и ничего не дал взамен. Ничего не дал, я говорю, можешь мне верить! Но надо тебе знать, что я, если уж падаю, даром не встаю. Я отомстил ему.

– Каким образом?

– Предал его в руки врага. Думаю, ты знаешь об этом кое-что.

– Хауф?

– Да. Сколько веревочке ни виться…

– Ты рассказал ему, что Кристоф спас моего отца, - я не спрашивала, а утверждала.

– Рассказал.

Он еще ухмылялся!

– А хитер твой батюшка, хитер! Как провел меня! И в тот раз, и в другой, теперь. Так искренне я горевал, носил траур, а он надо мной посмеялся - ты знаешь и об этом. Ну, хоть за тот раз я сквитался, не с ним, так с твоим супругом, не сам, так через господина Хауфа. Хельмуту, право слово, тогда пришлось горше, чем мне, так уж он не упустил случая.

Он засмеялся, а мое сердце облилось кровью. Нет же, плакать не буду.

– Так чего же ты хочешь от меня - после этого?

Нечистый с удобством развалился на жесткой скамье и взглянул на меня в упор.

– Ничего, как и прежде. Как и прежде - только узнать, не хочешь ли ты чего-нибудь от меня. Иного, такого, чего я не предложил бы ни девице, ни женщине Марии, - он особенно выделил последние слова…

– Кто ж я, по твоему? Пусть огорчу тебя, - я улыбнулась, как улыбнулся бы мой муж (только не плакать), - но мужчины из меня не получилось год назад, не получится и впредь!

– Ты не женщина, но ты и не мужчина. Ты нашего десятка.

– Демон?

– Дух. Ты не дочь земли. Да, не усмехайся, Марихен, ты носишь очки и нянчишь своего сына, но ты не человек. Такие иногда родятся среди вас. Разве ты не доказываешь каждым своим словом и делом, что тебе не нужен никто? Ты можешь идти своим путем без учителя, без друзей, без мужа и без ребенка тоже, хоть ты будешь кричать на меня и утверждать обратное. Потому тебе и отвратительны всякая бескорыстная помощь и привязанность, что твое существо отвергает цепи, которые приковывают тебя к миру, - из чего бы они ни были сделаны. Я был неправ в прошлый раз. Ты не горда, ты просто одинока по природе своей. Гораздо более одинока, чем любой младенец, брошенный на чужом крылечке. Этим ты похожа на меня и на всех подобных мне. Я больше не предложу тебе помощи, я предложу тебе силу.

– Какого рода силу?

– Просто - силу, - Дядюшка обезоруживающе улыбнулся. - Силу, чтобы делать, что сочтешь нужным. Ни приказов, ни советов, ни ученичества, ни иной зависимости - просто силу. Как ею распорядиться, решишь сама. Ибо я вижу, что сила тебе пригодится.

Все это начинало надоедать.

– Ты полагаешь, мой одинокий дух скорее примет нечто из твоих рук, чем от людей? Из рук предателя?… - Проклятого и трижды проклятого, хотела я сказать, но горло перехватило.

– Мария, Мария, - он укоризненно покачал головой. - Если б не я, встретилась бы ты с Вагнером? Родила бы ему ребеночка? Говорил ли я тебе, что и твой батюшка всегда и во всем винил черта, без разницы, потворствовал ли я его желаниям или поступал наперекор? Ну да ладно, я не о том сейчас. Оставь на мгновение обиды и послушай меня.

Дядюшка нагнулся вперед и уперся локтями в колени.

– Я сам оставил обиды, ибо не хочу, чтобы род Фауста прервался. То, что демонам ведомо будущее, для тебя новость?

– Если это так, демоны ловко притворяются несведущими.

– Ты права, ты права, - он добродушно рассмеялся. - Мы знаем не все и не о каждом, как не можем знать о каждом из сотен тысяч обитателей земли и в настоящем. Не о каждом, но обо всех знать нехитро.

– Обо всех?

– Ну вот, к слову, обо всех немцах… Костры. Костры, Мария. На них женщины - и мужчины тоже, но женщин больше. Молодые и старые, красавицы и дурнушки, простолюдинки и княжны, католички и лютеранки, полоумные дурочки и знающие три языка образованные девы - все будут названы ведьмами. Нынешние костры померкнут перед теми, которые загорятся в твои поздние лета, как меркнет свечка перед пожаром! На смену бедняге Хельмуту придут сотни, один усердней другого! Вашей сестры сгинет столько, сколько не на всякой войне гибнет мужчин - впрочем, о войнах не буду… Одни будут винить остывание солнца и неурожаи, что озлобят людей, другие - раздоры, вызванные верой, но ясно одно: не ты будешь среди тех, кто вне подозрений. Одинокая, упрямая, умная, имеющая деньги, обожающая единственного сына - вот сколько слабых мест! Сейчас довольно доноса от соседки, чтобы ты отправилась в застенок, тогда хватит недоброго слова, брошенного мимоходом… Ты не расспрашивала своего мужа о том, каково там? Знаешь, что такое кресло ведьмы? Ведьмина колыбель? Что такое железный рак? Знаешь, как женщины теряют разум от боли и наговаривают на собственных детей?