А. К.:

Признаюсь, меня глубоко трогают Ваши отношения с Белгородским владыкой архиепископом Иоанном: взаимное уважение, понимание, помощь. Как отличаются они от публичного благочестия вчерашних обкомовских секретарей! Читатели “Нашего современника” в большинстве православные люди, им будет интересно Ваше видение отношений властей мирских и духовных.

Е. С.:

Сложнейший вопрос, Александр Иванович. Если Вы думаете, что мне известна идеальная модель, то ошибаетесь. Но я чувствую, что она должна быть! Должна быть гармония между властью светской и духовной, без этого формального разделения: до такой-то границы — мое, а дальше — чужое. Как в советское время делили руководство партийное и хозяйственное. Такая чушь!

Убежден, руководитель должен быть человеком духовным, верующим. И исходя из этого, строить свои отношения с Церковью, к которой принадлежит. К сожалению, сейчас в стране нет модели таких взаимоотношений. И о ней не думают, в частности, светская власть. На мой взгляд, это огромная ошибка. Вот прошло заседание Государственного совета, на котором обсуждался важнейший вопрос: стратегия развития России до 2010 года. И никто — ни в докладе, ни в выступлениях — не сказал о религиозном факторе. А его роль — да не роль — значение в России огромно!

Мне и всем жителям Белогорья повезло, что у нас была учреждена кафедра и ее занял архиепископ Иоанн, человек просвещенный, глубоко верующий. Многое он перевернул в моем сознании. Живем душа в душу. Нет никаких противоречий, да и объективного повода, который мог привести к ним.

А. К.:

Евгений Степанович, в материалах о Белогорье (а на страницах “Нашего современника” их появилось немало) говорилось о хозяйственных успехах области. Я просил бы Вас рассказать об успехах в иной сфере — постижении истории родной земли, возрождении Памяти. Пожалуй, от них, от нравственного состояния человека зависят и его труд, и экономика в целом.

Е. С.:

Мы, русские люди, славяне, по себе знаем: в нашем менталитете на первом плане не материальное. Нам мало хлеба насущного, нужно, чтобы в душе был покой. Решение любой экономической задачи без учета нравственного фактора, который у нас стал генетическим, невозможно. Это отличает нас от других народов. Не потому что мы какие-то особо сознательные. Просто — не можем иначе.

Это все от людей идет: интерес к истории края, возрождение летописей. Никакими директивами мы такое отношение не насаждаем, да это и не нужно. Надо дать выход человеческим потребностям, народной инициативе — тогда и работа пойдет интересней. Начали с возрождения летописей села. Это потребовало обращения к истории рода, семьи. А уже на основе обобщения данных появились уникальные книги по истории районов Белогорья. Сейчас они изданы в каждом районе. Это позволяет объединить людей. Сегодня мы бедны. Такое состояние легче преодолеть обществу, проникнутому духом солидарности. Все вместе переживают и преодолевают тяготы. А потом — русский человек беден материально, но духовно богат. А ведь качество жизни — не только килограммы и квадратные метры, это и состояние души.

Смотрите — наше общество отвергло порнуху, дух наживы, западные ценности. Электронные СМИ продолжают пичкать нас всем этим, но пичкают уже насильно! Мне близка мысль, которую на заседании Госсовета высказал, кажется, А. Дзасохов: любая созидательная программа, разработанная нами, окажется несостоятельной, если воспринимать мир через черный фильтр электронных СМИ. Но на местах пропагандистской чернухе противостоять удается. Мне кажется, в регионах духовная атмосфера гораздо чище, чем в центре.

А. К.:

Мой друг белгородский писатель Владимир Молчанов много рассказывал мне о помощи, которую Вы оказываете творческим союзам, учреждениям культуры. Время трудное, каждый рубль наверняка на счету. Что побуждает Вас поддерживать культуру?

Е. С.:

Желание помочь людям, несущим в мир чистоту. Наперекор тем, кто насаждает зло.

На первых порах помощь осуществлялась хаотично. Приходили люди, просили средства, скажем, на издание книги, я подписывал. Но при этом человек напористый оказывался в более выигрышном положении, чем скромный, хотя, быть может, более талантливый. Я предложил упорядочить ситуацию: создать комиссию, которая решает, что издать в первую очередь, что во вторую, а что вообще лучше не издавать. Поддержку получают все творческие союзы. И не только творческие, но и научные. Например, ученый-селекционер — это тоже по-своему творец. На Западе селекционеры — очень богатые люди. У нас, к сожалению, не так, но мы им стараемся помочь. Поддерживаем артистов (гордимся, что в области есть Академический театр), выдающихся спортсменов. Словом, помогаем всем одаренным людям проявить свои способности.

Стремимся и к большему — создавать новую эстетическую среду. Вот программа благоустройства. Казалось бы, чисто техническая. Но мы вкладываем в нее эстетический, даже нравственный смысл. Наша задача — приобщить человека к красоте. Реконструировали центральную площадь: так по ней идешь — подтягиваешься! Люди по-другому себя вести, по-другому говорить стали. Надо пробудить в них чувство гордости за свою улицу, за свой город или село. Чтобы человек мог сказать: а у нас вот как…

Пытаемся формировать и нравственную среду. Разработали Кодекс чести чиновника. Он должен помнить, что служит людям. Все административные работники пройдут курс служебной этики. Об этом я могу много говорить, боюсь только, что вышел за рамки Вашего вопроса.

А. К.:

Евгений Степанович! Вы опытный руководитель, патриот России. Что бы Вы хотели сказать читателям “Нашего современника” в начале нового века и тысячелетия?

Е. С.:

Русские люди должны жить по православным традициям, по заповедям. Помогать друг другу, не завидовать, а уж если завидовать, то белой завистью. Не искать врага вне себя, а постараться избавиться от собственных недостатков… На мой взгляд, каждый русский мужик должен построить себе дом, а государство — помочь ему проявить инициативу и добиться достойной жизни. И вообще все мы, по большому счету, должны заняться собственным домом, своей “избой” в самом широком смысле слова. И меньше обращать внимание на то, что происходит за пределами страны. Пора понять — если мы будем жить достойно

Феликс Кузнецов

Шолохов и анти-Шолохов

Конец литературной мистификации века

Глава пятая*

ГОЛГОФА ПАВЛА КУДИНОВА

Литературный герой или реальный человек?

Долгое время никто не мог предположить, что командующий Верхнедонским восстанием Павел Кудинов жив. Его судьба никому не была известна.

Не только “антишолоховеды”, но и шолоховеды первоначально не считали Павла Кудинова в “Тихом Доне” реальным лицом и относились к Кудинову как к “художественному образу”, являющемуся полностью результатом авторской фантазии.

Обратимся к одному из фундаментальных трудов шолоховедения — монографии Л. Якименко “Творчество М. А. Шолохова” (М., 1970). Тема Верхнедонского восстания, казалось бы, главенствующая тема романа, здесь проходит стороной, чисто формально. Что касается таких фигур, как Павел Кудинов, Харлампий Ермаков, то они фигурируют только как литературные герои, действующие в романе, да и то фрагментами.

И даже такой внимательный к фактологической основе романа “Тихий Дон” исследователь, как К. Прийма, поначалу считал, что Павел Кудинов — “художественный вымысел”. Вряд ли, казалось мне, писал он, что Михаил Шолохов в “Тихом Доне” “поставил имена и фамилии настоящих участников событий”**.

Похоже, что так считали поначалу многие, если не все шолоховеды в довоенные и послевоенные годы. В этом убеждают труды не только Л. Якименко, но и И. Лежнева, Ю. Лукина, А. Бритикова. Такая точка зрения имела свои основания. Критики и литературоведы с опаской подходили к теме Вешенского восстания: пугал сам жизненный материал, избранный Шолоховым для повествования. “Художник изображал жизнь Дона, реакционного края, одного из оплотов контрреволюции в гражданской войне”, — полагал, к примеру, Л. Якименко. Так неужели Шолохов рискнет выводить этих самых контрреволюционеров под их собственными именами?