— Но зачем, во имя Пресветлого Сеггера? — кустистые брови Коота поползли вверх. — Вас же пока никто не подозревает!

Флайри покачала головой.

— Когда королевство в опасности, свободен от подозрений лишь тот, чья невиновность доказана. Кому как не вам это знать, ваше светлейшество.

Огромные темные глаза в упор смотрели на него.

— В конце концов, сделайте это ради моего спокойствия. Я хочу убедиться, что не стала орудием врагов… пусть даже невольно.

В камере воцарилась тишина. Она казалась грузом, лежащим на плечах — грузом, который ни в коем случае нельзя уронить. С каждым мгновением он становился тяжелее, словно песчинки, падающие в незримых песочных часах, оседали на нем… и даже потолок камеры начал проседать под их тяжестью.

— Хорошо, сайрис Флайри, — слова примаса капитула Инквизиции падали каплями расплавленного свинца. — Вы правы. Но я молю Пресветлого Сеггера, чтобы вам не пришлось смотреть в «зерцало истины».

Глава четвертая Добрые дела не остаются безнаказанными

Флайри проснулась рано. За десять лет, прожитых с Адрелианом, она привыкла вставать чуть свет и не залеживаться в постели. Первое время она разрывалась между стремлением быть полезной лорду-регенту… и мучительным желанием отоспаться. Отоспаться за все бессонные ночи, которые провела среди развалин родного замка, в промороженных землянках, в трактире «Три подковы», где заменяла судомойку. За все ночи, когда пол вдруг начинает крениться, и ты покорно скользишь в уютную бархатную тьму, где нет ни свиста ледяного ветра, ни звона посуды, ни запаха вареных овощей и чада кипящего жира — только сон.

Лорд-регент ей в этом не препятствовал, кроме разве что тех дней, когда без ее помощи было не обойтись, — а они выпадали нечасто. И Флайри, проснувшись, обнаруживала, что постель уже остыла, а солнце уже поднялось в зенит и застыло, словно раздумывая, в какую сторону спускаться. При таких пробуждениях девушку терзало чувство вины. Сам лорд-регент, едва открыв глаза, как будто тут же вспоминал о срочных делах и вопросах, решение которых не терпит отлагательств. Это чувствовалось даже в минуты нежности, в коих он не отказывал своей возлюбленной. И выбираясь из объятий утренней дремоты, она следила, как Адрелиан быстро, хотя и без лишней поспешности, натягивает штаны и рубашку, расчесывает щеткой волосы — он никогда не прибегал для этого к помощи камердинера. При этом он обсуждал с ней, как договориться с кем-нибудь из магов об обводнении заброшенного замка, или говорил о новом указе против высокородных сайэров, проявляющих излишнюю жестокость к крестьянам… Так, словно они уже сидели за письменным столом в его кабинете.

Вот тогда Флайри вспомнила свою старую привычку обдумывать серьезные дела с восковой дощечкой в руках. И вскоре свитки, пергамент, чернильница и прочие письменные принадлежности переселились на ее прикроватный столик.

Сейчас здесь же лежала карта столицы, рядом — восковая табличка, наполовину исписанная мелким почерком. Карту, плод стараний придворного писца, украшало множество причудливых значков. Флайри просидела над ней до самой Послеполуночной стражи, пока ее не сморил сон.

Молодая женщина спустила ноги с постели. Раннее солнце, еще яркое, словно не успело запылиться, освещало комнату. Масло в светильнике, который Флайри забыла потушить, давно выгорело, но аромат еще витал в воздухе. Дворец еще не проснулся, и хрупкая тишина стояла на цыпочках, готовая то ли улететь, то ли исчезнуть.

Флайри позвала служанку и приказала принести воды для умывания. Ожидая ее возвращения, она взяла со стола карту и разгладила рукой.

Ворота — Сайгуровы, Флориановы, Торговые, Старые… Казармы городской стражи… Казначейство… Торговая площадь…

Все эти места ей придется посетить, если она хочет спасти Адрелиана… или хотя бы что-то сделать для его спасения.

Умываясь, она продолжала размышлять об этом. Разговор с епископом укрепил ее во мнении, что человек, коего все называли лордом-регентом, с недавнего времени таковым не являлся. Разумно предположить, что настоящий Адрелиан похищен. Возможно, уже покинул не только дворец, но и столицу…

Кстати, кто сказал, что похитители принадлежат людскому роду?..

Флайри написала на пергаменте «люди?» и некоторое время разглядывала это слово, точно эрладийскую головоломку.

Кто еще, кроме людей? Эльфы? Гномы? Орки? Тролли?

Появление эльфа в столице стало бы настоящим событием. Даже если за похищением стоят, скажем, «Стражи леса», поклявшиеся загнать людей «в болото, откуда они вышли»… Скорее всего, они воспользуются услугами тех, кто не привлечет себе такого внимания: деньги и магия порой творят настоящие чудеса.

Орки… Их шаманы вот уже тысячу лет как предрекают кару небесную, что должна обрушиться на род людской. Катаклизм показал, что для небесной кары нет различия между орками и их заклятыми врагами. И посему те же шаманы объявили, что обещанный конец времен наступит позже. Однако численность племени зеленокожих сократили не только землетрясения, огненные дожди, мор и голод, но и клинки имперской гвардии. Так что не исключено, что зеленокожие, оправившись от потерь, решили кое-что предпринять… Тем не менее, граница с орочьими землями не была границей в привычном смысле слова. Она представляла собой полосу бесплодного песка шириной в несколько десятков лиг там, где заканчивалась степь и начиналась пустыня. Орк, которому удалось хотя бы пересечь ее, прослыл бы среди сородичей настоящим героем. И ни один из этих героев даже не мечтал о том, чтобы дойти до столицы Туллена.

Посему орков можно вычеркнуть.

Другое дело тролли, которых издавна нанимали для тяжелых работ, и гномы, давние союзники людей. И те и другие жили в городах и селениях Туллена и Аккении. Порой в нахождении общего языка возникали затруднения. Однако последствия оных затруднений были не страшнее драк в кабаках и ими же обычно ограничивались. Что должно произойти, чтобы Каменный Молот или Трольхейм, забыв вековую дружбу, осмелились на такой шаг, как похищение будущего императора накануне коронации? А что касается попытки подкупа… Сребролюбие гномов вошло в поговорку, но есть вопросы, в которых они проявляют редкую неподкупность. Тролли же слишком тупоумны, чтобы поручить им такое дело.

Выходит, все-таки люди…

Люди, чьим бы орудием они ни стали. Здесь можно только предполагать. Непонятно даже, связано ли похищение с предстоящей коронацией. Ясно одно: похитители готовились заранее. Они находились в столице не один день, выжидая подходящего момента.

И как они это сделали?

Если хотите отвезти куда-то человека против его воли, позаботьтесь о том, чтобы он не сопротивлялся… и о том, чтобы этому не сопротивлялись окружающие.

Положим, Адрелиана оглушили, связали… Лорд-регент до сих пор ежедневно упражнялся с мечом и мог справиться с тремя молодыми воинами из Храма Вольных. Но случаи бывают разные. В суматохе, которая поднялась в городе во время землетрясения, никто не обратит внимания, скажем, на двух человек, которые куда-то тащат третьего. А вот стражники на воротах непременно захотят задать несколько вопросов… К тому же в свое время Адрелиан шутки ради показывал Флайри, как освободиться, когда у тебя связаны руки и ноги, причем даже без помощи магии. Нет, опытного воина, скорее всего, опоили бы каким-нибудь настоем. Не магическим, потому что кристаллы на воротах откликаются на любую магию, и «успокоить» их может только «око Сеггера», выданное Инквизицией после долгой и тщательной проверки всего магического имущества отъезжающего. Подменить один магический предмет на другой, неопечатанный, было невозможно, равно как и добавить что-нибудь в багаж: око «запоминало» лишь те предметы, которые ему «показывали» инквизиторы. То же самое касалось и людей, пребывающих под действием магических предметов, магических снадобий и заклинаний.

Флайри поймала себя на том, что слово в слово пересказывает «Правило для въезжающих в столицу и ее покидающих», и усмехнулась. Она хорошо помнила, как они с Адрелианом вместе сочиняли его, а потом высмеивали каждый пункт.